Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Я согласна с предложениями короля, — наконец соизволила она пропеть голоском, показавшимся Олмиру донельзя противным. Вдосталь, паразитка, насладилась игрой на его нервах.

Дальнейшее голосование шло без запинки до тех пор, пока не осталось двое — Адольф Бюлов и Жан Мерсье.

Предводитель Дворянского собрания, не сумев скрыть предательских слез, устало махнул рукой в знак согласия. Пришлось переспросить его.

— Мне кажется, что после Джорджа Второго появился еще один великий реформатор, — сказал он. — Да, я согласен с прозвучавшими здесь предложениями.

Олмир пробормотал про себя, что он реформатор поневоле — наиболее рьяные из них обычно плохо заканчивали — и переключил внимание на Жана Мерсье. Тот, демонстративно погасив экранчик перед собой, на котором появлялись подсказки от его сопровождающих, сказал:

— Мнения Служителей разделились, большинство против изменений, затрагивающих наше сословие. В такой ситуации я, как полномочный представитель Коллегии, не могу одобрить прозвучавшие из королевских уст предложения. Однако я не говорю и «нет», так как сам лично считаю их правильными и своевременными. Прошу считать, что Коллегия Служителей воздержалась.

— Итак, — поспешил подвести итоги Олмир, — голосование закончено. В поддержку моих предложений подано десять голосов из одиннадцати. Против нет. Один воздержавшийся. Как вы знаете, любые преобразования, затрагивающие общественные устои, а также вносящие изменения в состав самого Коронного Совета, могут быть осуществлены при не менее девяти «за» и ни одного против. Это условие выполнено. Таким образом, наши предложения одобрены и приобретают полную юридическую силу. Поздравляю вас. Заседание объявляется закрытым. Все свободны.

Наблюдая, как расходятся члены Совета, Олмир не чувствовал ничего, кроме глубокой усталости. Но ничего, вроде бы сейчас можно будет немного передохнуть.

Однако надолго расслабиться ему, очевидно, не дадут. Александру Кунтуэскому не воздано по заслугам. Не ясно, что с Кокрошей. Надо помочь Ингельроку. Служители, спохватившись, начнут исподтишка торпедировать реформы. С упрямым Адольфом Бюловым придется помучиться. А там Варвара примется бомбардировать несусветными предложениями по поводу своего герцогства… Но все это мелочи по сравнению с тем, что не выявлен тот, страшный и загадочный «третий», который орудовал за спиной Шамона и… неизвестно еще, что творит в данную минуту.

Встретившись глазами с Зоей, Олмир улыбнулся. Надо хотя бы сейчас, сразу после маленькой, но важной победы не думать о неприятном. Если есть проблемы — значит, жизнь продолжается. А большего нам и не надо. Сами возьмем.

Разговор с Кокрошей состоялся в разгар всепланетного праздника — в день рождения Олмира, за час до начала большого дворцового бала.

С сильно бьющимся сердцем Олмир уселся у терминала межзвездной связи. За его спиной примостились Ламарк с Жаном Мерсье.

Через невообразимо огромное расстояние, измеряемое миллиардами миллиардов километров, протянулась незримая нить, связывающая Ремиту с Центральной-2, где у такого же пульта замер Кокроша. По ней пришло сообщение:

— Здравствуй, Олмир. Рад поговорить с тобой. Поздравляю с тринадцатилетием. Я приготовил тебе маленький подарок. Отошлю с первым попутным звездолетом.

Сколько, оказывается, нужно иметь смелости, чтобы задать наставнику всего один вопрос. Как построить разговор? Поинтересоваться сначала здоровьем, спросить, как прошел перелет? Пуститься в воспоминания?

Нет. Надо начинать с главного, с неприятного. Нельзя растравлять те теплые чувства, что связывают их. Потом сложнее будет спросить о Рагозе.

И Олмир набрал на компьютерной панели:

— Спасибо, наставник, за заботу и внимание. Но мне, к сожалению, не до подарков. Ответьте на вопрос: почему вы убили Рагозу?

Нажатие клавиши «ввод» инициировало множество сложных процессов.

Сначала вопрос Олмира был закодирован, добавлен к существующему длинному файлу. Одновременно посылалось огромное количество информации — запросы различных организаций и отдельных жителей Ремиты во Всемирный Информаторий, письма и всевозможные послания, отчеты и прочие важные документы. Слишком накладно было бы просто болтать о чем-либо через галактические расстояния. О передаче визуального изображения не было и речи.

Затем на очень короткое время был создан канал мгновенной связи и отправлено сообщение. В страшной дали оно было принято, раскодировано, разослано в соответствующие инстанции. Ничтожнейшая часть его появилась перед глазами Кокроши.

Олмир долго ждал ответа. Если б кто спросил, о чем он думал в эти минуты, он не смог бы ответить.

Наконец на экране компьютера выжглось:

— Не понял тебя. Я никого не убивал.

Все правильно, подумал Олмир: тот Кокроша, которого он знал, не мог предать или кого-то убить исподтишка. Но неужели он не помнит, как неведомый кукловод водил его рукой? Неужели тот, условно именуемый пока «третьим», настолько могущественен? Или, может, наставник тупо уперся, решив отрицать неприятное, подрывающее его образ сильного и уверенного в себе человека?

И все же Кокроша великий человек: не стал переспрашивать, разыгрывать возмущение, уводить разговор в сторону. Если задается подобный вопрос, значит имеется весомое обоснование, и нельзя было его не задать. Есть общечеловеческие пределы лицемерия и шуток. Никто ж не станет, например, посылать телеграмму, что здравствующий близкий родственник скоропостижно скончался.

— Материалы расследования неопровержимы. Только вы обладали физической возможностью убить Рагозу. У нас стопроцентная уверенность. Почему вы отрицаете очевидное?

На сей раз ответ пришел довольно быстро:

— Да потому, что здесь я прошел полное медицинское обследование. Включая, на всякий случай, глубокое ментоскопирование. Признан абсолютно здоровым и не имеющим отягощающего прошлого. Я чист, мой мальчик.

Именно этого Олмир ожидал и… боялся. Есть труп, нет убийцы. Одни надежные улики указывают на Кокрошу, другие, не менее надежные свидетельства, отводят обвинение. Помимо всего прочего, он, Олмир, выглядит весьма неприглядно в глазах наставника, самого близкого, наверное, взрослого человека. Что делать?

— Почему вы стали обследоваться? — спросил он, руководствуясь смутными подозрениями.

— В последнее время мне стало казаться, что отдельные промежутки жизни проскальзывают мимо моего сознания. Медицинское заключение показало беспочвенность моих страхов.

— По-видимому, преждевременно вы успокоились.

Вероятно, Кокроша погрузился в тяжелые размышления. Когда Олмир уже устал ждать, пришло сообщение: