Дипа Анаппара - Патруль джиннов на Фиолетовой ветке [litres]

Поговори с любым из посетителей. Ты узнаешь, что они здесь, потому что они что-то потеряли. Иногда они потеряли саму надежду, и здесь, в этих руинах, которые так пугают тебя, они найдут причину жить.

Дорогой мальчик, послушай нас ради своего блага. Сними тапочки, омой ноги и шагни внутрь. Джинны ждут.

такая же, как и в старом, только еще хуже из-за экзаменов. После последнего звонка мы с Пари стоим в коридоре, Пари кусает ногти, а потом складывает числа на пальцах, потому что думает, что у нее один неверный ответ в тесте по математике. У меня, наверное, один-два-три-десять-все ответы неверные, но мне все равно. Я рассказываю Пари, что Папа ударил Руну-Диди, она сжимает и разжимает пальцы на руке и говорит:

– Пять раз, пять раз за сегодня ты уже рассказывал мне об этом.

– Вовсе не пять, – возражаю я.

Сегодня утром Пари вообще не разрешила мне с ней разговаривать, потому что хотела все повторить у себя в голове. Вот бы Фаиз был здесь, Фаиз хорошо слушает. Но Фаиз сейчас где-то на перекрестке, продает розы, или телефонные чехлы, или игрушки, которых нет у нас самих, да мы и все равно уже слишком взрослые для игрушек. Он пропускает экзамены, а потом пропустит много дней школы, может быть, даже целый год, если Тарик-Бхая не выпустят в ближайшее время.

Руну-Диди выходит в коридор.

– Мы готовы, – говорю я, когда она останавливается рядом с нами. Мы с Диди и Пари должны идти домой вместе.

– Не ждите меня, – говорит Диди. – Мне нужно поговорить с тренером.

– Он разозлится, что тебе придется пропустить районные соревнования? – спрашивает Пари.

Суровые глаза Диди ругают меня за то, что я болтун. Затем она говорит:

– Ему придется искать замену в последнюю минуту. Сама как думаешь?

Уши Диди выглядят голыми без сережек. Я протягиваю руку, чтобы погладить ее по предплечью.

– Чи, – говорит Диди. – Чего у тебя рука такая липкая?

– Лучше не спрашивать, – говорит Пари.

– Это Пари чешет себе задницу. Не я.

– Отвали, – говорит Диди.

– Ну и иди снимать вшей с яиц своего парня-тренера. Это у тебя выходит лучше всего. – Я осознаю, что эти слова вышли из моего рта.

Пари ахает и прикрывает рот обеими руками. Я иду к школьным воротам, а она бежит за мной. У ворот я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Руну-Диди. Она все еще стоит в коридоре у наших классов, прислонившись к столбу. Ее фанат, пятнистый мальчик, стоит с другой стороны колонны, широко улыбаясь, видимо, в камеру своего мобильного. Он медленно проводит языком по зубам. Диди смотрит на ту часть площадки, где тренер с девочками собирается начать тренировку, так что она, наверное, не заметила своего фаната.

Никто сегодня не говорил о Кабире и Хадифе; может, потому что они не из нашей школы. Даже директор не сказал про них на собрании, но предупредил, что мы должны быть постоянно настороже.

– Руну-Диди сказала, чтобы я шел домой один, – говорю я, когда возвращается Ма. – Она все еще в школе. Тренер, должно быть, заставляет ее заниматься дополнительно.

Диди и я сейчас в ссоре, поэтому мы не обязаны хранить секреты друг друга. Это правило. Диди поймет.

Ма вздыхает и садится на кровать. Я смотрю на будильник. На них шесть, а это значит, сейчас шесть пятнадцать или шесть тридцать. Тренировка Диди должна бы уже закончиться.

Думаю, она не возвращается, чтобы насолить Ма и Папе. Глупо так делать.

– Руну, должно быть, злится, – говорит Ма. Она закрывает глаза и начинает молиться: «Господи, пусть моя дочь будет в безопасности ». Она повторяет это девять раз и открывает глаза.

– Родители не должны бить детей, – говорю я. – Мы уже не в древних временах, как когда ты была маленькой.

Ма выходит, чтобы поговорить с Шанти-Чачи. Я надеваю второй свитер поверх первого. Ма возвращается и говорит, что они с мужем чачи идут в школу поговорить с тренером.

«Я пойду с вами».

«Джай, не сегодня».

Ма уходит. Я прошу прощения у Руну-Диди про себя. Я прошу ее вернуться домой. Я обещаю, что никогда больше не буду ее доставать. Шанти-Чачи сидит со мной, и трет мне спину, и говорит мне медленно дышать.

– Где твоя ма, Джай? – слышу я Папу. – Шанти, что происходит?

Я молюсь изо всех сил. Я слышу голос Руну-Диди. Она дома! Я оглядываюсь. Ее нет. Уши обманули меня.

– Что значит, Мадху ищет ее? – кричит Папа. – Где Руну?

Когда он повышает голос в гневе, то кажется намного выше. Я хочу свернуться, как многоножка, или залезть в панцирь, как черепаха, и никогда больше не вылезать наружу.

– Что именно Руну тебе сказала? – спрашивает у меня Папа. Я рассказываю ему все, но не все-все: свои слова про яйца парня-тренера я опускаю.

– Руну хотела поговорить с тренером? – спрашивает Папа, хватая меня за воротник. – Как думаешь, сколько времени занимает разговор? Ты не мог ее дождаться?

– Не кричи на Джая, – говорит Шанти-Чачи. – Он всего лишь ребенок.

– Диди не украли, – говорю я, когда Папа отпускает меня. – Должно быть, тренер убедил ее остаться в команде.

Папа достает телефон и кому-то звонит.

– Я пойду в школу прямо сейчас, – говорю я. – Я приведу Руну-Диди домой.

– Шанти, можешь присмотреть за ним? – спрашивает Папа, прижимая телефон к левому уху.

– Конечно, – говорит Чачи.

– Хаан, Мадху, – говорит Папа, выбегая из дома.

Я втискиваюсь в угол для стойки на голове на кровати Ма и Папы и пытаюсь думать как детектив, но у меня вообще не выходит думать из-за шума вокруг. Постоянно заходят соседи, чтобы спросить у нас с Шанти-Чачи, не слышно ли каких новостей. Они спотыкаются о сверток самых-ценных-вещей Ма и роняют наши учебники и одежду. Они спрашивают друг друга, не украл ли Руну какой-нибудь мусульманин, чтобы отомстить за отрубленную голову Буйвола-Бабы. Сперва они говорят тихими голосами, чтобы я их не слышал, но вскоре забывают про меня, и от волнения их голоса взлетают в небо. Шанти-Чачи говорит им не выдумывать, пока не станет известно больше. Когда они ее не слушаются, она угрожает вырезать их ядовитые языки.

Я щиплю себе руки, чтобы проснуться от этого кошмара, но я не сплю. Я задаю себе вопросы, которые мы с Пари задавали брату и сестре Бахадура. Я решаю, что Руну-Диди прячется, потому что Папа ее побил, хотя это была всего лишь одна пощечина и вряд ли она так важна.

Шанти-Чачи выясняет у подружек Диди в басти, не знают ли они, где Диди. Они не знают.

– У нее было все в порядке утром у колонки, – говорит одна из них. – Она не выглядела расстроенной.

Чачи спрашивает меня, могла ли Диди пойти в торговый центр или в кино, но у Диди нет денег смотреть фильмы, и мы никогда не ходим в торговые центры, да и в любом случае охранники торговых центров нас не впускают. Шанти-Чачи звонит Ма на мобильный. Ма говорит, что Диди нет в школе и они с Папой сейчас ходят по домам девочек из команды Диди.