Дарья Гущина - Окно в Полночь

Между нами протянулись длинные золотистые нити, и я отстраненно смотрела, как по ним, капля за каплей, утекают от меня к нему яркие бусины. И эмоции уходили, оставляя пустоту. Тяжёлую, душную, горькую и болезненную до дрожи. И понимание. Острое понимание того, что…

— Завтра тебе снова станет плохо, — хрипло сказал саламандр, — и очень больно. Но сегодня ты должна всё осознать. И принять то, что случилось. Прочь эмоции. Включай голову. Сегодня — сейчас! — ты должна поверить. В то, что было. И понять, чего ждать. Это не конец, Васюта. Это только начало.

— Я не помню… — отозвалась невпопад и отвернулась, устало обняв плечи. — Я не помню ни лица, ни голоса, ни цвета глаз… Ничего. Почему?

А ещё у меня нет ни одной его фотки. Ни одной. Он терпеть не мог фотографироваться. Я в общем-то тоже, и эту его странность понимала… А теперь жалела. Потому как, оглядываясь назад, видела только высокий силуэт и размытое зелёной тенью лицо. И… не верила. Всё равно не верила. Не отпускало ощущение, что он находится где-то рядом. Упрямо не отпускало. До совместной работы мы порой не виделись по полгода, но я твердо знала, что он… существует. И этого хватало. Ведь дорог человек, а не его присутствие. И теперь… всё по-прежнему. Несмотря на происки сотовых операторов и слова Маргариты Сергеевны, он… где-то рядом. Он… существует.

— Таким, как мы, нет места в этом мире. Мы чужаки, — негромко пояснил Сайел, — и оставляем мало следов в памяти смертных. Сейчас ты меня видишь, но уйду — и лица не вспомнишь. Только некоторые слова и поступки. И ощущение. И всё.

Значит, тринадцать лет назад Валик действительно умер, только никто из нас этого не заметил…

— Ты такой же? — я обернулась, перекинув через плечо взъерошенную косу. — Но у тебя нет тела, а у него было. Почему?

— Он слабее, — Сайел пожал плечами. — Серединная сущность. Занимает чужое тело, вытесняя «родную» душу, заимствует её память, привычки, модель поведения. Но пока серединный не использует силу, его не распознать. Еще есть низшие — это птичка в твоей ванной. Они могут жить только паразитами, соседствуя с чужим духом. А я высший. Я… В общем, местные тела мне… не подходят, — признался уныло. — Очень слабые.

Я вспомнила белый костёр и мощь пламени. И поняла — сгорают.

— Значит, ты всё-таки дух?

— Да, дух, — буркнул сварливо. И покосился на Муза, который сидел на краю стола и неодобрительно изучал учиненный мною бардак. — А он — как я. Тоже высший.

— Он знал о тебе, — я повернулась и в упор посмотрела на саламандра. — Назвал тебя пепельной ящерицей и… И пожалел, что именно я оказалась писцом. А еще этот «парень с собакой» и нападение… И тоже — потому что я писец… Ты все знаешь, Сай. Объясни.

— Может, тебе…

— Объясняй, не то без свечей останешься! Хотя бы в общих чертах! — и понизила тон, заметив, как напряжённо он сощурился: — Пожалуйста, Сай. Я не успокоюсь и не усну, пока… Пока не пойму.

Баюн вспрыгнул на подоконник, заурчал и потёрся носом о мой локоть. Я молча взяла кота на руки и взобралась на подоконник.

Сайел, помешкав, сел рядом, поболтал ногами и начал:

— Дар писца наследный. Если писец живёт долго, счастливо и умирает своей смертью, то может дар завещать. Как квартиру. Если же умирает внезапно, дар наследует тот… кто наследует. Случайно. Писцом была твоя бабушка, Евдокия Матвеевна, бывшая хозяйка этой квартиры. Да-да, не смотри так удивлённо. Тебя её характеристики от родственников не настораживали? Ничего общего не замечала?

Я мудро промолчала. И терпеливо ждала продолжения рассказа, почёсывая кота за ухом. Баюн щурил жёлтые глаза и урчал. Муз по-прежнему сидел на краю стола и отрешенно шевелил крылышками.

И саламандр добавил:

— Евдокия Матвеевна была тем… В общем, это она меня сюда вытащила. И я точно знаю, что дар она завещать не успела. А вас, наследников, много. Завещанный дар ставит метку инициации на писце, но на тебе её пока нет. Значит, дар нашел тебя сам. Но раз квартиру она завещать успела… Она угадала с тобой, непостижимо, как, но… — Сайел вздохнул и замолчал.

Детали пазла начали складываться. «Жаль, что именно ты…» Да, нас много. У бабушки было пятеро детей и три младших брата. И я являюсь счастливой обладательницей безумной толпы кузенов-кузин и прочих племянников, большинство которых даже не знаю в лицо и по именам. И попробуй, угадай, кто из них с Музом. А я сама спалилась, рассказав. Вероятно, «Валик» следил, выжидал, наблюдал — как за одним из претендентов. А если был в курсе, то сложил два плюс два. Только почему сейчас, ведь в горы же собирался увезти на каникулах… Кто бы мне там помог?..

— Почему меня хотят убить?.. Чем писцы мешают? — от неожиданной мысли стало больно. — А если из-за меня — и семью?.. Неужели нет тех, кто…

— Есть, — с готовностью подтвердил саламандр. — И за тобой всегда присматривали. И за твоим ближним кругом. Кроме вас сущностей видеть не может никто. Только вам и работать с нами. И только нам вас беречь. Для… будущего. Ведь не все пришельцы… адекватны. И не все считают, что писец — польза. Есть такие, которые…

— Подробнее! — мне надоели его скользкие увертки.

— Вы открываете не только двери, чтобы впускать, — сказал со вздохом. — Но и окна — чтобы выпускать. И не только спасаете, но и ищете нам подходящие миры. Такие, где будет родной сила. И физическое тело. Но не всегда и не для всех можно найти нужный мир. И не все сущности… принимают это как данность. Возможно, то, что вселилось в твоего друга, — из таких. Повернутый на мести писцам.

Долго же он ждал, выслеживая писца, пока я не спалилась, блондинка доверчивая… И ведь даже моя семья не знает о Музе… кроме Альки. А сказала ли она кому-нибудь? И почему об этой маленькой семейной — «писцовой» — тайне никто ничего не рассказывал?.. Не всем положено знать, и ждали до верного — если что-то объяснять, так тому, кто точно писец?..

— Дар по крови? Или бабушка могла завещать его хоть соседу?

— По крови, — кивнул Сайел. — Если никого не остается, дар затухает. Но если остается хоть один кровный, хоть двоюродный дядя троюродной сестры десятиюродной бабушки, дар его найдёт. И посторонним он не виден. Только его ключ, — кивок на Муза, — твоим кровным. Или высшим сущностям.

Понятного мало, но хоть что-то. Остался ещё один момент.

— А ты, «пепельная ящерица»? Что ты натворил? Где пропадал и почему появился именно сейчас? И чем прославился в их мире?

Саламандр смутился, опустил глаза и покраснел. Ясно, рыльце в пушку.

— Васют, ты… — он замялся и покраснел ещё ярче, замерцал красными искрами. — Ты только верь мне, ладно?.. — попросил тихо. — Я твоей бабушке по гроб жизни обязан. Здесь, конечно, не как дома, в теле… Но хоть так. Это не жизнь, но… Но я при деле и… Когда твоя бабушка умерла, я искал, того, кто… Мне обещали… Впрочем, неважно. А важно, что их обещания ни черта не стоят. И я вернулся, чтобы сберечь тебя. Евдокия Матвеевна просила позаботиться о писце. И вот я… Но, согласись, что вовремя!