Андрей Кокоулин - Рассинхрон

Видимо, рассинхрон уже здорово сказывается в городе.

Ингрейв вызвал лифт. В компании чопорной супружеской пары и официанта с сервировочным столиком он поднялся на свой этаж, открыл номер, осмотрел две простые комнаты, под подушкой на кровати нашел зеркальце размером с ладонь. Да уж. Впрочем, для того, чтобы выбить доминантку из подчиненного мира этого хватило бы.

Зеркальце Ингрейв спрятал в карман, потом отщелкнул барабан револьвера, пересчитал патроны в наличии. Четыре из шести. Два, получается, были потрачены впустую на засаду за забором. Собственно, на четырех охранников хватит.

А на Ричи?

18.

Плана действий не было.

Ингрейв собирался импровизировать, надеясь на рассинхрон. В конце концов, Ричи здесь, и Ричи там – это две большие разницы. Телохранители здесь и телохранители там – разницы еще большие. Только сейчас он уже сомневался, что реакция двойников позволит ему перебить их всех. Шустрые пошли двойники, куда более чем самостоятельные. Возможно, миры уже расходятся безвозвратно.

Ингрейв вызвал лифт. Ему вдруг подумалось: а что делают двойники, когда их доминанты трахают девчонок из «Холидей»? Повторяют движения? Должно быть, повторяют движения. Их же нельзя выключить. А если двойники трахают девчонок? Ведь смысла в том, чтобы получить в отражении то, что ты можешь получить и так, как бы нет. Или есть? Или те, кто идет через зеркало, ищут у Ричи соответствующий сервис и обычные зеркальные девчонки для них тускловаты? Надо бы расспросить Хэнка на этот счет.

Дьявол! Чем дольше Ингрейв задумывался о том, зачем Ричи вообще понадобилось перебираться в подчиненный мир, тем больше подозревал, что все это делалось неспроста.

В лифте детектив нажал самую верхнюю кнопку. Створки с легким звоном сошлись. Тоже, кстати, интересный вопрос, насторожатся ли охранники, если в зазеркалье к ним приедет пустой лифт? А если, скажем, доминант наставит оружие и ничего не обнаружит, хватит ли смелости выстрелить его двойнику? Вот не хотелось бы проверять.

Световой кружок перебегал от одной цифры к другой. Двадцать первый этаж, двадцать второй, двадцать третий.

Ингрейв спрятал руку с револьвером за спину.

Сколько он провозился внизу? Минут пятнадцать-двадцать. Хэнка с Перссоном доставят к Ричи быстро. Если учесть, что они зашли в «Холидей» с черного хода, подверглись короткому обыску, да-да, оружие долой, это глупо, оставлять Хэнку оружие, потом последовал подъем на лифте, то, скорее всего, опаздывает от них он минут на шесть-семь, не больше. Интересно, перекинется ли Ричи-доминант словечком с Ричи-двойником? Мол, а где второй детектив, не у тебя? Хотя, не слишком хорошо зная Ричи, все же думается, что к своему отражению он относится ничуть не лучше, чем ко всем остальным. Ричи сам говорил: «Все люди вокруг – мусор, но те, кто служит мне – мусор полезный».

Лифт остановился, издав звон. Створки медленно разошлись в стороны, и Ингрейв нырнул вниз.

В широком коридоре у золоченых дверей пентхауса обнаружился всего один охранник, который успел лишь вытаращить на детектива глаза.

Баум!

«Смит-вессон», модель 28, грянул у Ингрейва в руке, и охранника, полного парня с баками, отбросило в сторону, а затем он, украсив бежевую стену своей кровью, рухнул на пол.

Дальше стало еще интересней.

19.

Ингрейв полагал, что охранники-двойники все также жестко связаны с доминантами. Как любые зеркальные предметы, здания и процессы, они не имели самостоятельной природы. В обоих мирах, и в изначальном, и в отраженном, на его удачу, это пока работало, и он рассчитывал получить весомое преимущество.

Оказалось, впрочем, не совсем так.

Сам Ингрейв, как фактор рассинхрона, видимо, влиял на окружающее пространство и тем самым давал двойникам некую, пусть и ограниченную свободу действий. Поэтому, когда он вломился в пентхаус Ричи, представляющий собой роскошный люксовый номер (огромный кабинет и спальня) с террасой за панорамным стеклом, встретили его неприветливо.

Сначала бухнуло помповое ружье, изрешетив дверную створку и разнеся в брызги китайскую вазу на тумбочке, а затем дважды гавкнул «кольт», посылая две маленькие свинцовые смерти у детектива над головой.

Сбив в складки ковровую дорожку, Ингрейв рухнул на пол, опрокинул кресло и нырнул за диван.

– Я попал? Я попал? – крикнул один из охранников.

– Не знаю! – огрызнулся другой.

Снова бухнуло ружье. Из спинки кресла вырвало клочья обивки. Поролон запорхал, как желтое конфетти. Нет, как хлопья желтого снега.

– Ты видишь его? – спросил все тот же напористый, нервный голос.

– Заткнись, Лу!

Охранники прятались за колоннами, приподнимающими фальшивый портик над входом в спальню.

– Где он?

Ингрейв медленно пополз к панорамному окну. Весь путь его, как могли, прикрывали предметы мебели – пуфик, еще одно кресло, низкий журнальный столик с графином, наполненным виски на две трети. Впрочем, выгляни кто-нибудь из-за колонны, все его змеиные потуги были бы как на ладони. Но охранники не спешили рисковать.

– Кто это был?

– Я не знаю, Лу!

– Он уже ушел?

– Надо посмотреть, что там с Микки.

– Погоди.

Ствол ружья высунулся из-за колонны и плюнул дробью в диван. Буфф!

– Супер! Ты прикончил диван босса, Лу!

– И что?

– А если там никого нет?

– Но мы же кого-то видели!

Пока они переговаривались, Ингрейв успел заползти за боковину второго дивана. Оконная створка была сдвинута на ладонь, и ветер трепал желтую штору. До ближней колонны было не более двух метров по прямой, и детектив видел тощую, обтянутую темной тканью задницу того, кто едва не подстрелил его из «кольта».

– Микки! – тем временем крикнул обладатель дробовика, обращаясь к охраннику в коридоре. – Микки, ты живой?

– Заткнись, Лу! – шикнул на него напарник.

– Почему?

– Ты мешаешь мне слушать. Если он зашевелится, я услышу.

– Кто? Микки?

– Нет, тот урод, что прыгнул за кресло.

– А Микки?

– Микки он, наверное, грохнул.

– Тогда надо просто зайти с двух сторон.

– Но ты первый.

– С чего это?

– У тебя – ружье.

– Понял.

– И держи его под прицелом.

– Я так и делаю, Зиппи.

– Не называй меня Зиппи, Лу. Я – Джузеппе. Или Джузи для очень близких друзей.

– Я понял. А я – близкий друг?

– Да. Иди.

– Не говори под руку!

– Иди. Ты наверняка его ранил.

– Он даже не стонет.

– Значит, терпит. Иди.

Ингрейву надоело слышать их трусливую болтовню. К тому же у него было мало времени. Он снял с ноги правый ботинок и бросил его под кресло.

Буфф! – грянуло ружье, отзываясь на звук.

– Еще раз, Лу! – крикнул напарник.

Буфф!

Дробовик бахнул снова, подбив креслу ножки. Брызнули щепки. Дальше Лу двинулся из-за колонны с одной стороны. А Джузеппе (или Джузи для очень близких друзей), как и предполагалось, выскочил с другой прямо на «смит-вессон» Ингрейва. Типично итальянское, смуглое, носатое лицо его успело вытянуться и побледнеть прежде, чем детектив выстрелом снес охраннику половину черепа.