Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака

Хитчмен снова пожал плечами:

— Посторонних здесь не бывает. Это секретное учреждение.

«Да, глупо прозвучало, — подумал Джон с досадой. — А ты и доволен, господин секретный начальник. Ну ничего, я тебя еще разговорю. Что-то плохо на вопросы отвечаешь, темнишь».

— Я имею в виду — не из вашей лаборатории, — сказал он.

— Заглядывала Ширли Койл. Она вообще часто его навещает. Но она не посторонняя. Ассистентка доктора Боннерли.

— Вы слышали, о чем Найвел говорил с нею?

Хитчмен тонко усмехнулся:

— Подслушивать — не моё занятие, господин сыщик.

«Ах ты говнюк, — подумал Джон. — Ну, поиграли, и хватит». Он расплылся в широкой улыбке и поднял руки, будто сдаваясь на милость победителя.

— Ну конечно, конечно! Подслушивать — это вовсе не то, чем должен заниматься уважающий себя человек. Благодарю за беседу, вы очень помогли.

— Не за что, — сказал Хитчмен. — Старался быть полезным.

Джон протянул руку, и Хитчмен крепко её пожал.

ищет ищет только бы не нашел жирдяй о щенке печется мамочка папочка все в могиле пьяный в канаве утонет хоть бы так и вышло этот ищет ну ищи ищи сразу видно дурень рубаха пестрая руки дырявые привел дядюшка сыщика

Хитчмен ослабил хватку, но Репейник сдавил его пальцы, удерживая. В левом виске проснулась колючая боль.

щенок дело сделал теперь мешает повезло так повезло может убили жизнь или кошелек может пошел с девкой в парк миловаться там бродяги камни палки кровь на траве все равно если живой подождать надо и всё этот ищет хрен тебе а не помощь слова не скажу руку пусти

Хитчмен нахмурился и потянул ладонь к себе. Джон не отпускал. Голова болела все сильней.

что делает что делает руку пусти пусти руку меня подозревает боги боги нет не виноват тюрьма судьи парики молоток кандалы не виноват только хотел имя мое имя на обложке без щенка без него пусти руку щенок сволочь пропал и я пропаду вот тебе и везение в жопу такое везение руку пусти

— Что… — выдохнул Хитчмен, силясь высвободить пальцы. Джон подержал его еще секунду

башни проклятые башни щенок полез на гибель пошел башни смерть огонь жарит пусти руку имя на обложке страшно не хочу не виноват не хочу пусти пусти пусти

и отпустил.

Хитчмен отшатнулся. Джон подступил к нему, встал близко — глаза в глаза. Висок пульсировал, будто под черепом бился горячий камень.

— Все-то я про тебя знаю, Финн, — сказал Джон тихо. — И про книгу, и про то, кто её написал. И кто на обложке будет.

Хитчмен приоткрыл рот. У него мелко подрагивала верхняя губа.

— Погодите, — прохрипел он, но Джон перебил:

— Думаешь чистеньким остаться? Мальчишка всё сделал, а ты на нем выедешь? А мальчишку, чтоб права не качал — в расход? И сыщику — ни слова, да? Ну да ничего, в камере расскажешь. В камере все говорят.

Джон говорил негромко, почти шептал, так чтобы слышал только Хитчмен, но, оглянувшись, он увидел, что Мэллори смотрит на них и, кажется, вот-вот встанет со скамьи. К счастью, в этот момент прибежал длинноволосый Антуан, заплясал возле канцлера, протягивая стакан с водой. Джон повернулся обратно к Хитчмену.

— Так как? — спросил он. — Есть что сказать?

Хитчмен заморгал (Джон на мгновение подумал, что тот заразился тиком от Мэллори), стиснул руки и сипло произнес:

— Прошу ко мне в кабинет.

— Другое дело, — кивнул Джон. Они зашагали к выходу.

— Вы куда? — спросил Мэллори с удивлением.

— Мы на пару минут, господин канцлер! — в голос сказал Хитчмен. — Как самочувствие?

— Нормально, — протянул толстяк. — А что, собственно…

— Конфиденциальная информация, — театральным шепотом сообщил Джон. — Потом объясню.

— А-а, — разочарованно сказал Мэллори. Джон нагнал Хитчмена — тот успел выйти в коридор — и пошел бок о бок с ним. Левую часть головы волнами заливала боль. Очень хотелось вернуться домой, задернуть шторы, лечь на диван и закрыть глаза. И чтобы Джил принесла большой стакан ледяной воды, а потом легла рядом. Но надо было работать… Они свернули за угол, Хитчмен открыл ключом выкрашенную белой краской дверь. Внутри обнаружилась маленькая комната с обширным столом, застекленным шкафом и парой уютных, разлапистых кресел. Джон без приглашения занял ближайшее кресло. За спиной послышался щелчок запираемой двери.

— Ну? — спросил Джон. Хитчмен сел напротив и побарабанил по столу пальцами.

— Я не виноват, — сказал он. Джон хмыкнул:

— Это на суде пусть решают.

— Но я правда… — Хитчмен достал сигареты, закурил. — Послушайте, господин сыщик, я… Я и в мыслях не держал ничего дурного. Против Найвела. Понятия не имею, где он сейчас. Уж не знаю, что вам наплели… Мы с ним давно работаем над одной темой. И добились успехов. Ну хорошо — он добился, да. Очень талантливый мальчик. Но, поймите, в науке одного таланта мало! Нужны связи, деньги, умение заключать, м-м… выгодные сделки. Боги мёртвые, да знаете, скольких таких молодых и талантливых зарубили в самом начале карьеры?

Он говорил быстро, размахивал сигаретой. Джон молча следил за ним из глубины кресла, подперев рукой ноющий висок.

— Без меня, — продолжал Хитчмен, — Найвелу бы ничего не удалось. Ему бы ни денег не дали, ни помещения, ни оборудования! Это все я, я выбил. И любой — любой! — кто говорит, что я вроде как выезжал за его счет… Он просто не знает, в каких мы были отношениях. Мы, можно сказать, на короткой ноге… Разговаривали обо всём, он со мной делился… Да я Найвелу был как старший брат! Когда…

— Скажите, Финн, — перебил Джон, — а отчего вы говорите — «были», «был»?

Хитчмен осекся и в ужасе посмотрел на Репейника. С сигареты, зажатой в пальцах, упал на полированный стол комочек пепла.

— Я… Я нечаянно…

Джон помассировал висок кончиками пальцев. Как всегда, это помогло — на пару секунд.

— Расскажите о теме проекта. Над чем вы с Найвелом работали?

Хитчмен присосался к окурку, с чмоканьем втянул дым и, обжигаясь, затушил сигарету в пепельнице.

— Это сложно объяснить неспециалисту.

— А вы попроще. Я весь внимание.

Хитчмен страдальчески наморщил лоб.

— Н-ну… Как же это… Видите ли, есть определенные завихрения магического поля… близ определенных раритетов. И эти завихрения, они, м-м… распространяются неоднородно, так что есть максимумы и м-минимумы… Так вот, Найвел промерил напряженности, составил графики, и начала вырисовываться очень интересная картина…

— Какие раритеты? — спросил Джон. Хитчмен подался вперед:

— Простите?

— Назовите инвентарные номера раритетов. Без описания. Только номера.

Хитчмен сглотнул.

— Двести третий. Шестьдесят седьмой и шестьдесят восьмой. Триста пятьдесят четвертый… н-нет, пятый. И… сейчас… и восемьдесят первый, да первый. А что?