Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака

Джил повернула голову.

— Правда?

— Да. За мной — должок.

Девушка кивнула.

— Узнаем, где лаборатория — сдадим дела, — предложила она. — Ты — Фернаклю, я — аптекарю. Деньги получим, а дальше пусть сами разбираются. Как тебе?

Джон хмыкнул:

— А потом нас найдут Па и выпустят кровь. И руки отрежут.

— Не думаю, — сказала Джил почти весело. — Мой аптекарь… — она осеклась. Как раз в этот момент принесли пиво. Джон терпеливо дождался, пока официантка расставит новые кружки, пока уберёт старые, пока поменяет пепельницу, и только когда девушка ушла на кухню, он сказал так спокойно, как мог:

— Твой аптекарь — что?

— Неважно, — сказала Джил. — Забудь.

Джон сжал зубы. Разжал. Сжал. Разжал.

— Знаешь что, — сказал он, — это мне всё не нравится. Честно говоря, уже жалею, что согласился. Пяти минут не прошло, а жалею. Что дальше-то будет, а?

Джил обхватила плечи руками.

— Хорошо, хорошо, — тихо сказала она. — Хочешь всю правду, вот вся правда. Аптекарь не только мне зелье даст. Он хочет вообще рассекретить валинар. Чтобы всем достался. И матери тоже. И мне. И тебе. Всем. Будем жить, как эти, древние. Счастливые все время. Такая вот у него идея. Так он мне сказал.

Джон помолчал.

— Валлитинар, — сказал он.

— Чего?

— Вал-ли-ти-нар, — повторил Джон. — Так правильно.

— А я говорю?

— А ты говоришь — валинар. Всё время.

— Ладно, — сказала Джил. — Пусть будет валлитинар.

Джон подумал.

— Так вот почему ты сказала, что, если всё расследуем, то неважно станет — рассказывать Иматеге правду или нет.

— Угу.

— Значит, счастливые все будем, говоришь?

— Угу.

Джон поднял брови.

— Сама в это веришь?

Джил вздохнула и взяла со стола кружку.

Она начала расследование с Ронида Кайдоргофа и Блорна Уртайла. Один жил в Шерфилде, другой в Рилинге; если ехать на поезде, попасть из одного города в другой можно всего за три часа. В первый же день Джил наведалась по обоим адресам и, конечно, нашла дома брошенными. Ей повезло больше, чем Джону, она не наткнулась на охранные заклинания, и, что еще лучше, обнаружила в доме Кайдоргофа блокнот. В блокноте недоставало страниц, но на первом листе угадывались очертания букв, энергично продавленных грифелем. Джил положила поверх листа восьмушку папиросной бумаги, крепко прижала и закрашивала карандашом, пока не выступили призрачные силуэты слов. Разобрав надписи, Джил поняла, что перед ней три адреса — все три в Дуббинге. Русалка обрадовалась лёгкой добыче и тут же взяла билет на дирижабль в столицу, чтобы поскорей наладить слежку. Кайдоргоф, Уртайл и Майерс были, очевидно, дружны меж собой, поскольку сняли квартиры в одном районе и вместе ходили пить пиво в кабачок неподалеку. Во время таких походов Джил и обследовала их жилища.

Нельзя сказать, чтобы увиденное её обескуражило, но отрезанные руки и содранная кожа указывали на то, что все трое — никакие не ученые, а очень и очень серьёзные люди, которые не станут церемониться, застав дома взломщицу. Все трое, как и Олмонд, бросили дома в большой спешке и жили на съёмных квартирах весьма скромно: из вещей — лишь бельё да бритвенные приборы. Впрочем, не только. В ящике стола у Майерса лежали обёрнутые тряпицей скальпели, причем тряпица была вся в ржавых пятнах, а в шкафу Кайдоргофа висела пеньковая веревка, грязная и лохматая от частого употребления. И, конечно, у каждого нашёлся золотой диск с изображением Великого Моллюска. Хенви Олмонда Джил нашла случайно: он зашел в кабак и подсел к тем, троим, а русалка в этот момент наблюдала за ними, расположившись в дальнем углу и потягивая воду с лимоном. Выследить Олмонда было просто, Джил узнала, где тот живёт и решила понаблюдать за ним ещё, но тут появился Репейник. На её глазах Олмонд выпустил в сыщика разряд боевого жезла, и девушке пришлось выбирать: продолжать слежку или спасать Джона.

— До кэба на себе тащила, — добавила Джил. — Ну и тяжелый ты… когда без памяти.

Джон рассеянно кивнул, глядя в окно. Они ехали мощёными улицами старинной части Дуббинга. За окном проплывали серые от времени каменные стены, жались друг к другу узкие дома со стрельчатыми окнами, где-то сложно и мелодично били башенные часы. Дождь барабанил по кожаному верху коляски, отчего внутри было очень уютно. От Джил пахло кувшинками.

— А где-нибудь в Твердыне тебя бы из кабака выгнали, — усмехнулся Джон. — В полиции бы сидела и объясняла, отчего без мужа из дома вышла.

Джил пожала плечами.

— Если бы не Хальдер, у нас то же самое было бы. Она же бабам всё разрешила. И ходить в одиночку. И штаны носить, и вообще. Хоть что-то хорошее после неё осталось.

— Не знаю, насколько оно хорошо… — протянул Джон задумчиво.

Джил махнула рукой:

— Да ну тебя. Давай лучше всё повторим.

Джон поскреб щетину.

— В чужие дома больше не лазаем, — начал он. — Стратегия теперь другая: круглосуточная слежка. Ищем укрытие перед домом, денно и нощно дежурим, глаз с дверей не спускаем. Как только клиент выходит — идём следом.

— Ага.

— Начинаем с Кайдоргофа, потому что ты что-то там нашла…

— Чердак. Дом с чердаком. Напротив. Чердак не заперт.

— …Отлично. Раз такое дело, садимся на чердаке и ждём.

Джил разглядывала носки сапог.

— Только с трудом представляю, — добавил Репейник, — как это мы вдвоём за ним прокрадёмся. Двоих легче заметить, чем одного.

— А увидишь, — сказала Джил, выглянула в окно и застучала в стенку кэба: — Тпрр! Стой! Проехали!

Они вышли под дождь, причём Джон тут же поднял до ушей воротник куртки (на нём по-прежнему была та самая, излюбленная куртка с множеством карманов), а Джил распустила и взъерошила волосы, подставляя дождю голову. Перед ними возвышалось старинное, довоенной постройки здание — наверное, то был один из первых доходных домов столицы. По углам на крыше торчали острые башенки. У входа на гранитных задницах восседали спесивые каменные львы. Джил, облепленная мокрыми волосами, налегла на тяжкую дверь, прошла, роняя капли на клетчатый пол, кивнула заспанному консьержу. Легко ступая, она поднялась на третий этаж, а Джон, отряхиваясь и утирая лицо, топал следом. Повозившись с замком, Джил отперла и распахнула дверь, пропуская Джона:

— Входи.

Испытывая странный трепет, Джон шагнул через порог. Пахло в квартире хорошо: чуть-чуть мастикой для полов, слегка — свежим хлебом и, разумеется, слабо, но отчетливо — кувшинками. В прихожей висело зеркало, отражавшее стройную темноволосую девушку и плечистого мрачноватого мужчину, небритого, с отросшей, падающей на глаза челкой. Налево была кухня, направо — светлая комната, и Джон, сбросив ботинки, прошел в эту комнату, подивившись кружевным занавескам, уставленному бутылочками трельяжу и лоскутному коврику на полу. Кровать у Джил была узкая, не для двоих. Рядом с кроватью притулился комодик, а на комодике лежал, подогнув передние лапы, черный кот с белой манишкой. При виде Джона кот округлил глаза и наклонил голову вбок. Джон протянул руку. Кот вдумчиво понюхал пальцы и вдруг еле слышно замурлыкал; Джон счел, что принят в дом.