Lutea - Амортенция [СИ]

После они ещё долго разговаривали вчетвером — конечно, больше разговаривали Хаширама и Мадара, а Тобирама и Анко почти всё время молчали и слушали. Это было так хорошо и приятно: просто молча сидеть в пропахшем деревом и чаем домике, слушать рассуждения о мире легендарных шиноби, ощущать, как спокойно, размеренно разливается их невероятная, в бою убийственная чакра: тёплая и словно напоенная летним солнцем — Хаширамы, холодная и колкая — Тобирамы, рокочущая, как океан, — Мадары. Анко была достаточно хорошим сенсором, чтобы ощущать волшебство момента; она проникалась им и испытывала уверенность, что даже спустя годы и десятилетия не забудет эту ночь, в которую была хозяйкой для великих основателей Конохи.

Поэтому так печально, что всё подходило к концу. Когда в разговоре повисла долгая пауза, Анко извинилась и покинула чайный домик — давала сигнал, что церемония окончена. Некоторое время вновь, как и вначале, она стояла одна, а после, когда шиноби вышли, поклонилась каждому из них.

Теперь всё и правда завершено.

Тобирама, вновь использовав Хирайшин, доставил её в потайной ход, располагавшийся в коридоре, смежном с тем, где находились покои куноичи. Коротко поблагодарив её — его тихое одобрение читалось в слегка смягчившемся взгляде, — Тобирама вернулся в Тайную комнату, а Анко добралась к себе и заперла дверь, прижалась к ней спиной.

— Фу-у-уф… — шумно выдохнула она.

— Устала?

Анко вздрогнула от неожиданно прозвучавшего голоса — то ли она так расслабилась, то ли он старательнее обычного скрыл свою чакру.

— Эта усталость приятная, — ответила Анко и не могла не спросить: — Зачем ты здесь?

— Чтобы закончить нашу игру, — Сасори вышел из тени, начинавшейся за порогом спальни, и приблизился к куноичи, — а также признать, что она получилась не такой весёлой, как я рассчитывал.

— Даже ты можешь порой ошибиться в расчётах, — заметила Анко без желания задеть. Пока ещё пребывающая во власти чая, она не хотела гасить теплящийся в груди огонёк гармонии пикировкой с Сасори.

Странно, но он, кажется, не возражал побыть сегодня не скорпионом, а человеком. Взмахнув палочкой, кукловод развёл в камине огонь — теперь, ночью, в комнате похолодало, — и они с Анко сели в кресла напротив друг друга.

— Начинай ты, — предложила Анко, откидываясь на спинку кресла и с удовольствием располагая руки на подлокотниках.

— Как угодно, — согласился Сасори. — Первым я буду называть донора материала, вторым — реципиента. Итак, твой выбор пал на Итачи и Долорес, Гарри Поттера и Джинни Уизли, Северуса Снегга и Пэнси Паркинсон.

— Да, всё верно, — расслабленно откликнулась Анко. Она была согласна с Сасори, игра вышла не самой весёлой, да и не слишком-то сложной. — Как ты угадал последнюю?

— Мисс Паркинсон отвратительно проявила себя на уроке, однако попросила отработку не у меня, а у профессора Снегга.

— А так можно?

— Нет. Это и навело меня на мысль.

— Логично, — усмехнулась Анко и сама без напоминания возвестила: — Ты выбрал Гарри Поттера и Чжоу Чанг — даже удивительно, как на бедном Гарри наши мысли сошлись, — Ирму Пинс и Аргуса Филча, а что касается третьей пары… — она ненадолго задумалась. — Дей и Хината, да?

— Как? — только и спросил Сасори. Следовательно, в яблочко.

— Хината почти никогда не целует его при всех, уж точно не первая, — поделилась Анко наблюдением, — а сегодня я раза четыре подобное замечала. А ещё взгляд в стиле Второго Хокаге, которым Хината одарила Лаванду Браун, решившую поприжиматься во время разговора на перемене к Дейдаре.

— Что ж, выходит, у нас ничья, — скучающим и полным не оправдавшихся надежд тоном резюмировал Сасори. — Неужели в самом деле придётся идти, как ты выразилась, «тыкать каппу палкой»?

— А может, немного страсти — и спать? — предложила Анко, распуская причёску, и встряхнула головой. — И да, я сегодня добрая, так что обещаю: если останешься ночевать тут, я не буду пытаться прирезать тебя поутру.

— Без этого не так интересно, — возразил Сасори; поднявшись из кресла, он протянул ей руку. — Мы оба знаем, что не убьём друг друга, не здесь, в этом замке, по крайней мере. Но пробовать и пытаться нам ничто не мешает, согласись.

— И меня это крайне радует, — вполне серьёзно ответила Анко, опираясь на его ладонь и поднимаясь. — Без огня и опасности шиноби хиреют.

— Сегодня вечером ты мало походишь на шиноби, по крайней мере в привычном смысле, — произнёс Сасори, без стеснения обводя её взглядом с головы, с разрушенной причёски, до ступней в носочках и сандалиях. — С другой стороны, это многое объясняет, в частности причины твоей успешности как шпиона.

— Ты в самом деле хочешь сейчас говорить об этом? — Анко сделала последний разделявший их шаг и встала вплотную к Сасори. Хотелось его огня — опасного, но в то же время замечательно согревающего. Потому что в душе, из которой ускользало тепло церемонии и неспешной беседы с интересными людьми, вновь разливался обжигающий, мёртвенный холод.

— Лишь отмечаю твои таланты.

Он развернул её одним движением; левой рукой обхватив Анко поперёк талии, прижимая спиной к своей груди, правой Сасори скользнул между её ног, ловко пробираясь меж складок кимоно. Накрыв его руки своими, Анко повернула голову и ощутимо, до крови укусила его за губу, но Сасори только увлёк её в поцелуй, скользя по бедру пальцами. Тихо застонав в поцелуй, Анко завела руку за спину, прошлась ладонью по напряжённым мышцам его живота, чувствующимся под рубашкой, и потянулась ниже.

— Торопишься, — Сасори с силой привлёк Анко к себе, и рука оказалась зажата между их телами. — Мы только начинаем.

— Это ты мне говоришь, господин Не-заставляй-меня-ждать, он же Давай-по-быстрому-и-выметайся? — проворчала Анко, в какой-то мере раздосадованная. Впрочем, в тот же момент другая часть её существа как всегда получала чистое, незамутнённое удовольствие от осознания того, что Сасори контролирует всё, даже мельчайший её порыв; что игра полностью идёт по его правилам.

— Сегодня я иной, — произнёс Сасори, и его голос зазвучал низко, обволакивающе. — Как и ты — иная.

На мгновение опустив взгляд вниз, на свою одежду, Анко тихо усмехнулась, признавая его правоту. В этом шёлковом кимоно, с причёской и умиротворением в душе она была собой не в большей мере, чем нарочно медлящий Сасори.

— И сегодня мы, — прошептал кукловод ей на ухо, — проведём эксперимент.

Он отстранился, но лишь затем, чтобы повернуть Анко к себе лицом; в руке Сасори возник прозрачный фиал, наполненный перламутровой жидкостью.

Анко расширила глаза в непонимании.

— Сасори, что ты задумал?

— Эксперимент, — спокойно повторил он. — Мне стало интересно, как могут чувствовать обычные люди. Тебе разве никогда не бывало?