Анна Дашевская - Проблема выбора [litres]

– Тьфу, – сказала вдруг Валери. – Да это же коза! Наверное, из соседней деревни сбежала.

– И не сбежала вовсе. – И снова мы подпрыгнули, на сей раз вовсе уж глупо, потому что за нашими спинами прозвучал детский голосок. Девочка лет восьми в застиранном голубом платьице и парусиновых тапочках подпихнула вперед белую козу и договорила: – Вовсе никто не сбежал, мы сюда с Белочкой ходим пастись, потому что тут травы много, а сурепка и пижма не растут. Они для коз вредные.

– Здо́рово… – растерянно сказал Анри. – А как тебя зовут?

– Валери Мирандола Дюнуа, господин маг! – ответила девочка и присела в книксене. – Мне восемь лет, и я только что окончила второй класс на все пятерки!

– Хм… Валери Дюнуа… – Он взглянул на подругу, в оцепенении глядящую на полную тезку, усмехнулся и сказал: – Это замечательно! Я Анри, вот это – госпожа Редфилд. А вот эту девушку зовут так же, как и тебя, представляешь?

– Тоже Валери?

– И даже фамилия такая же! Вот только второго имени такого красивого нет, – очнулась студентка.

– А почему твои мама и папа тебе не выбрали такое имя?

– Потому что у меня их нет.

– Так не бывает… – Девочка обошла вокруг своей тезки, покачала головой и сказала: – Но если ты хочешь, можешь тоже взять второе имя, как у меня, Мирандола. Только надо подарить что-то доброй богине, чтобы это было по-взаправдашнему.

Она взяла Валери за руку и пошла к двери в храм, девушка двинулась за ней, словно загипнотизированная. Минуту мы оставались в остолбенении, потом я толкнула Анри:

– Беги за ними! Мало ли что!

Он сорвался с места.

Я с подозрением посмотрела на козу, та слегка мекнула и ловко взобралась на развилку корявого ствола старой яблони, остановилась там и начала жевать листья. На дорожке остались зримые доказательства ее абсолютной реальности и стопроцентной принадлежности к животному миру. Покачав головой, я пошла следом за остальными.

В знакомом уже нам зале с обвалившимися сводами две Валери Дюнуа стояли, держась за руки, перед статуей Великой Матери, а Анри поспешно собирал с изгаженного алтаря засохшую кровь в бумажные пакетики. Наконец он закончил и отошел на шаг, моя студентка достала носовой платок и стала оттирать алтарь. Анри взглянул на меня – я пожала плечами, – полез в карман за платком и присоединился к ним.

– Ты не испугалась идти с ней? – спросила я, когда коза вместе с юной пастушкой удалились.

– Мне показалось, что это было благословение богини, – совершенно серьезно ответила Валери. – И я точно знала, что бояться мне нечего. И еще – что мне подарили то, о чем мечтала с самого детства.

– Что же?

– Семью.

– Не знаю, что это было, но у меня рот не открылся, когда я хотел расспросить девочку о том, что тут происходило, кто приносил жертвы на алтаре, и о прочих неаппетитных подробностях, – не менее серьезно сказал Анри. Потом он взглянул на свою невесту, расхохотался и хлопнул ее по плечу. – Идем, Мирандолина! Придется мне подарить тебе новое кольцо, потому что твое серебро досталось Великой Матери!

Странное дело, но простенькое серебряное колечко, положенное девушкой на алтарь, и в самом деле как-то незаметно исчезло…

Взглянув на часы, я заторопилась:

– Действительно, пошли скорее, а то пропустим самое интересное!

Нет, мы ничего не пропустили. Как раз в тот момент, когда наша троица подошла к парадному входу, по подъездной аллее двигалась внушительная кавалькада: три черных экипажа с золотым знаком геральдической палаты на дверцах, десяток всадников в форме королевской гвардии и четыре могучих орка, в одном из которых я с удивлением узнала Грунгаха. На крыльцо вылетел толстенький дворецкий, потешно охнул и скрылся в дверях. Через минуту створки снова распахнулись, явив высоким гостям мужчину, носящего титул графа Рикара, в довольно домашнем виде. Судя по салфетке, которую этот «знаток этикета» спешно выдирал из-за ворота, их сиятельство обедали.

Трое всадников спешились и одновременно распахнули дверцы экипажей.

Из первого вышел облаченный во все черное высокий седовласый мужчина, худой, словно карандаш. Он вставил в правый глаз монокль и осмотрел все вокруг, включив в число предметов дом, стоящего на крыльце графа, нашу троицу и облака над крышей. Я тихонько ухмыльнулась. А Анри прошептал у меня за спиной:

– Смотри, Мирандолина, это глава геральдической палаты маркиз Лавуа. Страшный человек!

– Еще раз назовешь меня Мирандолиной – пеняй на себя! – прошипела Валери.

Тем временем следом за маркизом выгрузился его секретарь с солидного вида папкой под мышкой. Из второго экипажа появилась потрясающей красоты блондинка в белом брючном костюме. На ее руке сверкнул в лучах солнца обручальный браслет с такими камнями, что изумруды Клариссы показались жалкими стекляшками.

– А это кто? – спросила Валери.

– Дворцовый маг госпожа Клегель, – ответила я. – Основные стихии жизнь и вода, а с недавних пор появился и ментальный дар… довольно слабый, но тут хватит, чтобы подтвердить или опровергнуть дурные намерения.

Третий экипаж исторг из своего чрева двух почти одинаковых крепышей с длинными бородами. Не дожидаясь вопросов, я прокомментировала:

– Почтенные Фархшверн и Гремвель, королевские аудиторы.

Когда официальная делегация скрылась в особняке, я вышла из густой тени на солнце и помахала рукой Грунгаху:

– Доброй охоты, эрхэм! Решил размяться?

– И тебе, драгоценная! – ответил он. – Дай мне минуту, я отдам распоряжения охране и буду весь к твоим услугам.

– Да, в общем-то, я никуда и не спешу!

Усевшись в полюбившейся беседке, я курила, разглядывала цветы и думала о следующем визите. Третья девушка – дочь шевалье де Куртене… ныне покойного. Двадцать два года, окончила Школу искусств в Лугадун-Лионнэ, приехала в фамильное поместье после защиты диплома по дизайну экипажей. Насколько мне известно из досье, полученного от Грунгаха, у Маддалены де Куртене три приглашения на работу, в том числе весьма престижное от конструкторского бюро Эриха Вангенера, что в Монакуме. Девушка пока думает и выбирает, проводя летнее время с матерью.

Ну что же, посмотрим. Сейчас Элоиза Клегель объявит свое решение о злонамеренности или, наоборот, полной добросовестности действий Клариссы и ее мужа… Вот тьма, и непонятно, могу ли я называть их Рикарами или нет?

Кларисса вышла из дома, помедлила и решительно направилась к моему убежищу. Я дернулась было, чтобы накинуть невидимость, но поняла, что поздно: меня увидели.

Женщина шагнула в беседку с самым решительным видом.

– Итак, госпожа Редфилд?

– Вы хотите знать, что мы нашли в монастыре? – подняла я левую бровь.

– Это тоже, – нетерпеливо отмахнулась та. – Для начала мне хотелось бы услышать от вас, как вы себя чувствуете, проникнув в дом в качестве друга и вызвав на наши головы столько бед?