Ника Ракитина - Колодец Ангелов [СИ]

— Начинается регистрация в колонию Берта, сектор Ригель-32, — пропел волнующий женский голос, и из разных концов зала потянулись к стойке авторесепшена путешественники. Интересно, подумал Антон, а есть среди них колонисты? Люди, решившие навсегда покинуть Землю и зажить по-новому?

Калистратов проводил завистливым взглядом обнявшуюся парочку в одинаковых клетчатых рубашках, почти вприпрыжку летящую на регистрацию, иопрокинул в себя остаток лимонада. А после снова потянулся на балкон в надежде, что его любимый уголок освободился. Тщетно. Средних лет тетка в белой ветровке всё так же сидела на скамье, уткнувшись носом в читалку и накручивая на палец короткую каштановую прядь.

Калистратов тоскливо вздохнул и собрался, было, поискать другое место, как незнакомка вдруг обернулась и, смерив юношу быстрым взглядом, махнула рукой.

— Присаживайтесь, молодой человек. Сдается мне, у вас здесь свидание назначено, ежели вы уже второй раз за фикус заглядываете.

— Э… нет, — Антя кашлянул. — Просто…

Женщина коротко кивнула и передвинулась на другой конец скамьи:

— Неважно. Если желаете, я потеснюсь.

Калистратову вовсе не улыбалось делить с кем-то свое одиночество, но он, неожиданно послушавшись, протиснулся за фикус, и устроился рядом с незнакомкой. Может, потому что властно прозвучавший низкий голос остро напомнил Антону его первую учительницу?

— Уезжаете? — женщина кивнула на рюкзак, который юноша как раз пристраивал на скамью.

— Нет. Откровенно говоря, я тут просто так, — неожиданно признался Антя, отчего-то не смущаясь, что может показаться странным. В конце концов, что ему мнение постороннего человека?

Женщина мягко улыбнулась и, повернувшись к соседу в профиль, с задумчивым видом уставилась на раскинувшуюся городскую панораму.

— Понимаю. Я тоже сюда часто прихожу. Просто посидеть, подумать. Люблю Нижний. Особенно после того, как городничий наконец-то внял гласу разума и возобновил водные рейсы через Волгу. Вы любите кататься на трамвайчиках?

— Не знаю, никогда не пробовал, — пожал плечами Калистратов. — Вообще-то я не местный, учусь просто. Третий год.

— И где? — живо поинтересовалась незнакомка.

— Гуманитарная академия.

И с тихой гордостью добавил:

— Я пианист.

— Серьезно, — тетка покивала. — Я когда-то училась играть на клавесине, но вышло так, что со временем в моей семье с музыкой сложились напряженные отношения. Поэтому пришлось выбрать литературу.

— Вы — учительница, — довольно заявил Антя, подтверждая первое впечатление, на что женщина яростно замотала головой.

— Что вы, господин пианист! Я б и часу не выдержала в детском обществе, они и так страшно шумные, а уж когда собираются в стаи…

И она заразительно расхохоталась, а отсмеявшись, внезапно погрустнела:

— Я, знаете ли, книжки пишу. И наивно полагаю, что у меня получается.

Тошка вопросительно поднял бровь и внутренне съежился. Ещё на первом курсе судьба свела его с девочкой-писательницей, и воспоминания о том недолгом знакомстве до сих пор не хуже лимона сводили Антины скулы. Томочка Белая (настоящего имени Антя не знал до сих пор) отличалась стилистическим кретинизмом, непоколебимой уверенностью в собственной гениальности, а к дружбе подходила исключительно по принципу «Ты мне бета, или кто?» Калистратов вовремя разглядел в девице монстра и тихо слинял из общества фанатов Томусика, прикинувшись зубрилой. Белая этого ему не простила.

Юноша с опаской покосился на тетку, но та, кажется, зачитывать отрывки из собственных шедевров не собиралась.

— Вот только сегодня я получила ответ из «Синей птицы». Знаете, что написал мне тамошний редактор господин Кулаков? Что у него в последнее время осеннее настроение и, следовательно, в ближайшем будущем издательство накладывает вето на все произведения юмористической серии. Чушь!

Женщина фыркнула, а после, покосившись на Антю, вздохнула.

— Хотя, вам это вряд ли интересно, простите.

— Нет, что вы, — повинился за кислую мину Калистратов, — мы литературу тоже изучаем, а я даже играю в студенческом театре.

— Как забавно! — незнакомка откинулась на спинку скамьи и, убрав со лба непослушную челку, усмехнулась. — Наверное, принца?

— П… почему? — слегка обалдел Калистратов.

— А внешность у вас такая. Подходящая.

— Спасибо, конечно, — Тошка почувствовал, как у него заалели уши, — но на этот раз я играю рыцаря. Святого Георгия… драконоборца, в общем.

Женщина тихонько хихикнула, а потом вдруг посерьезнела и подозрительно прищурилась:

— А что, собственно, за пьеса?

— «Имброльо», — чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом карих глаз, Тошка колупнул рюкзак, — так и называется.

— Вот леший, — ругнулась тетка и обреченно махнула рукой куда-то в сторону Волжской глади, — и тут попёрли…

— В смысле? — не понял Калистратов.

— Это моя пьеса, — буркнула соседка по скамейке и печально подперла кулаком щеку.

— Так вы Котова? — вытаращил глаза Калистратов. — Ольга Котова?

— Для вас Ольга Рикардовна, — строго поправила его писательница, а потом махнула рукой, — ай, все пустое. Мир — склеп, люди — призраки, а про белошвеек я вообще умолчу.

Антя взволнованно сглотнул.

— Да вы-то что переживаете? Вас же любят, ваши книжки даже наш декан читает, а он знаете какой?

— Какой?

— Сложный.

Котова фыркнула:

— Потому и читает небось? Зато Кулаков против. А вы вот сами? Скажите, господин пианист, вам-то мои книжки нравятся?

— Ага, — соврал Антон и, чтобы скрыть смущение, принялся яростно расшнуровывать рюкзак, откуда под ноги тотчас вывалилась упаковка нежно-фиолетовой туалетной бумаги.

— Я щас.

Калистратов принялся рыться в залежах пакетиков и свертков, выкладывая Катькино богатство на скамейку и, в конце концов, извлек на свет пару золотистых апельсинов.

— Вот, возьмите, — искренне сказал он и сунул фрукт в руку заинтересованно следившей за манипуляциями Котовой.

— Прелестная вещица, — писательница кивнула в сторону маленькой керамической лиски, держащей в лапах кусок сыра. — Спасибо.

— Это не моё, — облегченно улыбнулся Антон, радуясь, что можно перевести разговор в менее опасное русло. — Это моя сокурсница собирает, Катерина.

— Мило, — рассеяно кивнула женщина и принялась чистить апельсин. — Она ваша подружка?

— Э… в каком-то смысле да, но не так, чтобы… — Антя смутился. — Она не моя девушка, в общем.

А потом с тоской вспомнил, как мягко красят солнечные отблески бледные щеки Арсены, и зачем-то ляпнул:

— Мне с ними вообще не везет.

— Странно, — Ольга Рикардовна сунула в рот оранжевую дольку и зажмурилась, — вы симпатичный. Как вас зовут, кстати?