Уна Харт - Троллий пик [litres]

Музыка стала громче, она накрывала поляну неровными волнами. Толстяки зашевелились. Красно-золотые всполохи стали мерцать чаще, закружилась солнцами одежда, взметнулись рукава и защелкали веера. Грейс вытянула шею, стараясь не привлекать к себе внимание.

Куклы танцевали. Они вращались, объединялись в хороводы, маленькие круги становились большими и распадались, как узор в калейдоскопе. А музыка подстегивала их, то торопя, то заставляя замедлиться. Грейс подумала, что, смотри она на эту сцену сверху, невозможно было бы оторвать глаз от точности и стройности, с которой двигались эти люди в огромных костюмах.

Если это перформанс, подумала она, то очень удачный.

И вдруг что-то отбросило ее назад, заставило прижаться грудью к земле. Страх, вспугнутый внезапной мыслью, скрутил кишки в животе узлом, а сердце забилось как ненормальное. Грейс заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Она вдруг поняла, какая именно деталь не давала ей покоя, что так сильно нервировало, когда она глядела на кукол…

То есть их можно было бы принять за кукол, пока они молчали. Но когда они говорили, их рты шевелились. Губы соединялись, разъединялись, временами между ними мелькал жуткий розовый язык и показывались огромные зубы. А еще эти «куклы» смотрели друг другу в глаза – огромные черные глаза-блюдца без белка и радужки, как будто сплошные провалы на лицах.

«Этого не может быть», – повторяла Грейс про себя, как заведенная. Этого не может быть, этого не может быть, этого-не-может-быть, этогонеможетбыть…

«Держи себя в руках!» – велел внутренний голос холодно и жестко, но Грейс не могла его слушать. Она вскочила на ноги, дыша часто и мелко, и со всех ног побежала туда, где, как ей казалось, был выход. Но вокруг было много деревьев, и росли они так часто, что совсем закрывали дорогу назад. Грейс споткнулась и рухнула животом на землю. За спиной она почувствовала движение, рванулась, чтобы встать, но было поздно: кто-то схватил ее за щиколотки.

Огромные пальцы сдавили ее ноги и дернули вверх и назад. Грейс собиралась кричать, но голос словно вытряхнули из нее. Все ее тело будто вывернули наизнанку. Огромная человекоподобная фигура держала ее вверх тормашками. Потом ручищи с крепкими пальцами перевернули ее и подхватили под мышки. Грейс истерично затрясла в воздухе ногами, вцепившись в кисть нападающего. Но едва она коснулась его пальцев, как окончательно убедилась, что они принадлежат живому существу – твердые и теплые, кожа гораздо жестче человеческой и неожиданно очень горячая.

Существо поднесло ее ближе к лицу. Ноздри на огромном носу расширились, кожа натянулась. Грейс оцепенела.

Музыка стихла. Все прочие существа остановились и тоже смотрели на Грейс черными пустыми глазами. У них не было ресниц и бровей, зато было множество складок на верхних и нижних веках.

– Где ты ее взял? – услышала Грейс. Голос был нечеловечески низким, такое впечатление, что еще чуть ниже, и уши Грейс не смогли бы разобрать слова. Но здравый смысл, промелькнувший в осажденном паникой мозге, успел удивиться, что существа говорили на знакомом языке, хотя и с акцентом.

– Здесь, – прогудел тот, что держал Грейс. – Клянусь Молотом, прямо здесь валялась.

В книжках пишут: «Она отказывалась верить, что это происходило на самом деле» или «Все происходящее слишком напоминало сон». Но если рука размером с лабрадора держит вас за шкирку, вы точно будете в курсе, что это не сон. У вас, прямо скажем, не останется в этом никаких сомнений. Грейс старалась не поднимать взгляд и не пялиться на существ открыто – кто знает, может, они воспримут это как угрозу.

– Откуда ты взялась? – спросил один.

Кто-то другой тут же одернул:

– Не заговаривай с ней! Отнеси…

Куда или кому нужно было отнести ее, Грейс уже не дослушала. Она почувствовала, как последние капли здравого рассудка выплеснулись из нее визжащим ужасом. Как будто кто-то, кто сдавливал ей до этого горло, резко разжал пальцы, выпустив наружу все, что скопилось внутри. А там скопилось много: страх, ярость, растерянность и беспомощность – они вырвались криками, слезами, ногтями и пинками, которыми Грейс осыпала все вокруг. Ее куда-то несли, и она сопротивлялась, как кошка, которую сунули в мешок. Грейс уже не различала, двигается ли она куда-то в руках чудовища или нет. Все ее тело жаждало одного: вырваться! Чего бы это ни стоило.

Несколько раз тварь роняла ее, и Грейс катилась по траве, пытаясь вскочить и бежать в направлении леса. Но ее тут же опять хватали, несли, передавали из рук в руки. А потом мешком скинули на землю и придавили, чтобы она не вырывалась.

Вокруг было очень тихо: ни музыки, ни разговоров. Грейс лежала, уткнувшись лицом в землю, чувствуя тепло от собственного выдоха. Она попыталась выпрямиться, но кто-то давил ей на затылок.

– Голову-то мне поднять можно?! – неожиданно для самой себя рыкнула Грейс, и давление на затылок исчезло. Она медленно подняла лицо. Оказалось, что незнакомец притащил ее к самой сцене.

На деревянном помосте вытянулся длинный деревянный стол, уставленный едой. Кувшины с вином, горы фруктов, жареная дичь в перьях, кабанья голова с яблоком во рту… Запах жареного мяса разливался в воздухе.

За столом сидело настоящее чудовище. Грейс не смогла бы отличить одного существа от другого, но это было вдвое крупнее своих сородичей. Его черные глаза отдавали влажным блеском, а большую часть морды занимал нос. Он оттеснял глаза чуть выше, чем им полагалось быть, а длинную-длинную линию рта, напротив, опускал почти на самый подбородок. Под распахнутым ало-золотым халатом виднелось несколько рядов бус, а ниже кожа была испещрена черными рисунками. Рядом с чудовищем стояла совершенно неуместная здесь арфа – тонкая, изящная, с белым остовом и золотыми струнами.

– Кто это? – спросило существо, поворачивая голову в сторону Грейс. Голос у него был низкий и гулкий, как будто с эхом.

Грейс почувствовала его взгляд, как прикосновение к коже. Правую руку свело судорогой. Пальцы с такой силой сжимали землю, что, будь там камень, Грейс сумела бы выдавить из него сок.

– Не знаю, ваше величество, – ответил тот, что держал ее. – Мы нашли ее у входа в зал.

«В зал?»

– Лучше попробуй спросить меня, – процедила Грейс.

Ей казалось, она произнесла это тихо, но фраза прозвучала в тот момент, когда все замолкли, так что вышло… весомо. Тишина стала еще гуще, если это только возможно было. Король (раз уж к нему обращались «ваше величество») едва заметно качнул головой, и Грейс почувствовала, что захватчик освободил ее и отступил.

Мгновение она размышляла, стоит ли вскочить и дать деру, но ее тело все равно было не в состоянии это сделать – ноги подкашивались от избытка адреналина. Грейс медленно распрямилась и села на землю так, чтобы удерживать в поле зрения одновременно и «короля», и придворных.