Екатерина Лесина - Ловец бабочек

- А и несите! – велел Себастьян.

- Что нести? – бровка господина приподнялась.

- Все несите, только, любезный, - капризный тон дался без особого труда, - уж лично проследите, чтобы ваш повар постарался, а то знаете, как бывает, принесут горячий салат, а он холодней вчерашнего покойника…

…князь преобразился.

Когда?

В мертвецкой он был иным. Спокойным. Собранным. И с Сан Санычем разговаривал вежливо, без всякое снисходительности, что было правильно, поскольку Сан Саныч пусть и знающий человек, но обидчивый до крайности. А князь сумел общий язык отыскать.

И потому Сан Саныч рассказал…

…почему раньше молчал? Ведь знал… про бабочек знал? Или скорее… конечно, память человеческая подобна чердаку, всяким хламом забитому, так дядя Петер говаривал. И поди сыщи среди хлама этого нужное.

Тем паче, что случилась та история давно.

А бабочка-татуировка…

…мало ли их было?

Может, и мало… но тут совпало одно к одному, голова отрезанная к голове, картинка к картинке…

- У вас всегда так немноголюдно? – брюзгливо осведомился князь, ковыряясь в салате. Он вытаскивал нити проростков, подносил их к глазам, разглядывал и выкладывал на салфетку. И говоря по правде, в чем-то Катарина его понимала – походили они на тонких белых червей.

- Сейчас день. Редко кто обедает в ресторане. Люди предпочитают что-то попроще…

…а вот суп был хорош, плотный, сладковато-кислый, с отчетливым вкусом рыбы. А князь скривился. И дважды отправлял свой на кухню. Мол, один раз слишком холодным принесли, в другой – чересчур горячим. Салат ему не понравился видом.

Ягнячьи ребрышки были пересушены.

И главное, говорил он это таким отвратно-ноющим тоном, что хотелось взвыть.

- И я их понимаю, это есть решительно невозможно! – князь произнес сие громко, чтобы слышали все.

Его и слышали.

Девицы щебечущие и те примолкли.

Впрочем, следовало признать, что показное возмущение князя никоим образом не сказалось на его аппетите. Невкусный салат он съел, как и ягнячьи ребрышки с пюре из сельдерея. И пусть всем видом своим показывал, какие нечеловеческие усилия ему приходится для того прилагать, но тарелки ушли на кухню пустыми.

- Снежит, - князь повернулся к окну и пальчиком отодвинул бархатную портьеру, после чего демонстративнейшим образом пальчик вытер о скатерть. – Похоже, это надолго… мне придется задержаться у вас. Надеюсь, в этом захолустье есть приличное заведение, где можно переночевать.

- Смотря что вы посчитаете приличным… - Катарина старалась держаться ровно.

Может, князьям и вправду нынешняя ресторация кажется недостаточно роскошной.

- Боги милосердные, - князь манерно прижал ладонь ко лбу. – Достаточно будет, чтобы там клопы не бегали…

- «Княжеская» гостиница… лучшая в городе.

- …и чтобы из окон не дуло. У меня здоровье слабое…

…а производит впечатление крепкого человека.

- Не дует, - уверила Катарина, хотя самой ей в гостинице бывать не доводилось.

- И вода горячая, - князь капризно оттопырил губу. – Вода там имеется?

- Безусловно…

- И чтобы белье льняное. Хлопок для меня жестковат, а от шелка кожа зудеть начинает. На шелк у меня аллергия…

- Хорошо, - Катарина чувствовала, что теряет смысл разговора.

Нет, шелковые простыни, может, и сыскались бы по особому запросу, но…

- И еще, чтобы соседей никаких, а то знаете, как оно бывает, поселят рядом какого-нибудь… не знаю… из тех, что при скорых деньгах, - князь говорил это с пресерьезнейшим выражением лица, - но безо всякого понимания. И начинает оная личность пить неумеренно. И ладно бы, пускай себе пила бы, пусть бы и вовсе… но ведь оные личности тихо пороку предаваться не умеют. Им всенепременно надобно или за мамзелями извозчика послать, чтобы с оными мамзелями до утра праздновать, или песни петь тянет… хоры там, цыганы с медведями…

- Цыганов с медведями не будет, - пообещала Катарина, потому как за весь, пусть и не такой долгий срок службы, но все же не встречалось ей ни единой жалобы на цыган.

И на медведей тоже.

- Хорошо, - князь сложил руки над салфеточкой.

Вид его, с поджатыми губами, с носом, который вдруг будто бы стал больше, а носогубные складки – глубже, был преисполнен чистой скорби и недоверия. И на Катарину он взирал с кротким упреком, отчего ей стало совсем не по себе.

- И чтобы гулящие женщины не ходили, а то случалось мне…

…хвост князя раздраженно щелкнул.

И сбил чашку с недопитым кофеем, которая полетела не на пол, но аккурат на белоснежные брюки князя, избавляя их от этой без малого вызывающей белоснежности.

Он что, издевается?

- Унесите это! – князь упал на диванчик, прикрывши очи. Впрочем, стоило молоденькой продавщице сделать шаг к полкам, и страдалец очнулся. – Нет! Погодите! Принесите… вот те, серенькие… и рябенькие еще…

Рядом на втором диванчике росла гора вещей.

Сереньких.

Рябеньких.

И еще не известно каких. Катарине зверски хотелось взять и спрятаться в рыхлую эту кучу.

- Полагаете, мне это пойдет? – князь протянул руку и подцепил мизинчиком верхнюю пару. – Или вот это?

В голосе его слышалась величайшая мука.

Штаны были…

Как штаны.

Широковаты, мягко говоря. Из плотной жесткой ткани в поперечную полоску. И главное колер имели темно-синий, а полоска – желта.

Князь приложил штаны к груди, и стало понятно, что их хватило бы на двух, а то и на трех особ столь тощих.

- Нет, унесите… и вот те… а вон те принесите, будьте уж любезны… - от визгливых ноток в его голосе у Катарины началась головная боль. Нет, началась она еще с час тому, когда она за ручку привела князя в магазин, искренне надеясь, что он разрешит возникшую вдруг проблему быстро и…

- Нет, не те… я велел горчичного, а вы мне подаете цвету шафрана. Носить шафран в нынешнем сезоне – признак дурновкусия…

Продавщица воззарилась на Катарину.

Но что та могла?

- А материя? Из чего, позвольте, их шили? Нет уж, погодите, раз принесли, то мерить станем…

…о нет…

- Полагаете, хорошо? – князь крутанулся перед зеркалом. – Как-то они мешковаты…

…предыдущие были широковаты.

…узковаты.

…коротки безбожно.

…просто-напросто уродливы…

…но ни одну пару князь не разрешил вернуть на место.

- Нет, это просто-напросто невозможно, - он вновь рухнул на диванчик, который заскрипел, и в скрипе том растворился стон продавщицы. Она держалась. Будь князь из местных, давно уж получил бы отповедь, но нет, его нездешность была столь же заметна, сколь и отсутствие обручального кольца на смуглом пальце. Да и без оного воздействовал он на слабый пол самым удивительным образом. Стоило войти в магазин, и хмурая обычно заведующая – Катарина прекрасно знала эту даму в летах, вечно недовольную, злую даже – расплылась в улыбке.