Ричард Кэдри - Сэндмен Слим [litres]

– Нет. Единственный человек, о котором я заботился, был убит. И вы на это никак не повлияли, не так ли?

– Я могу исцелить тебя. И твое тело, и твою душу. Ты был пустым сосудом, спустившимся в Бездну, и дьявол влил в тебя яд. Позволь мне наполнить тебя Божественным светом.

Она устраивает надо мной сеанс настоящей хард-корной ангельской магии. Пытается получить контроль над моим крошечным одноразовым обезьяньим мозгом. Кэнди куда лучше владеет успокаивающими техниками – она на самом деле заставила меня вернуться к Кински. Но у Аэлиты ничего не выходит. Может, разница в том, что Кэнди мне нравится, а Лукреция Борджиа совсем не в моем вкусе?

– Позволь мне помочь тебе, сын мой. – Она берет меня за обе руки. – Стань частью великого плана Господа!

– Нет.

Лицо Аэлиты краснеет, и она вскрикивает. По пунцовым щекам текут слезы. Она снова берет меня за руку и тут же бросает.

– Мерзость… – шипит она. И тут же кричит: – Мерзость!

В Нижнем Мире демоны часто жаловались на то, что Небеса разоружили их, прежде чем выбросить на мусорную свалку. Каждый ангел рождается с оружием. Они не могут его потерять, потому что оружие является их частью. Это пламенный меч. Они проявляют его силой мысли и используют как ручную ядерную бомбу. Не думал, что Аэлита решится явить его в звуконепроницаемой часовне.

Я смотрю на нее, как загипнотизированный. Смотрю, как она пронзает им меня насквозь. Чувствую, как меч проходит сквозь грудную клетку и вылезает из спины, обжигая и замораживая одновременно.

Я падаю на пол. Меня посещает странная галлюцинация – словно надо мной стоят Видок и Аллегра. Значит, я умираю.

МНЕ СНИТСЯ, что я снова на Земле. Снится, будто я сбежал от Азазеля, сумев вырваться из адской боли и безумия. Я дома, я пью пиво с Элис. Она потная и счастливая лежит в постели. Я с трудом открываю глаза и вижу синее небо. Я очнулся на кладбище. Я дома. Это не сон. Но почему светит луна, если сейчас день?

Но это не луна. Это просто свет.

И нет никаких небес. Просто синий потолок. Я помню запах этого места, но его название затерялось в каком-то темном уголке моего сознания.

– Я ЖЕ БЫЛ МЕРТВЫМ.

– Почти, – говорит Кински. Он стоит, склонившись надо мной, и светит в глаза фонариком. Я лежу на его смотровом столе. – Эжен влил в тебя целую бутылку пасленового эликсира. Это удержало твою душу от блуждания. Оставалось только заново запустить тело. Как себя чувствуешь?

– Вроде нормально. Устал, но… нормально.

Несколько камней Кински разложены вокруг раны на моей груди. Остальные лежат возле рук, ног и головы. Доктор начинает убирать камни, один за другим.

У противоположного конца стола сидят Видок и Аллегра.

– Я видел вас там, – говорю я. – Мне показалось, это был сон. Но нет.

– Да, – отвечает Видок. – Прости, что так вышло.

– Ты же знал, что копы собираются меня схватить, да? И подсказал им, где меня искать. Ты меня подставил.

– В последнее время ты себя не контролировал. Я решил, что знакомство с Золотой Стражей и тем, чем они заняты, поможет тебе сконцентрироваться. Пока ты не убил себя или кого-нибудь невинного.

– Поэтому ты выдал меня прямо в лапы национальной безопасности и психованному ангелу? Ты так себе представляешь групповую терапию?

– Я не думал, что такое может случиться. Аэлита собиралась просто поговорить с тобой.

Я перекидываю ноги через край и пытаюсь встать. Перед глазами все плывет, голова сильно кружится. Я снова ложусь.

– Я так долго полз из Ада только для того, чтобы меня снова похитили и продали мои собственные друзья. И знаешь, что самое смешное? Мейсон еще не убивал меня. А ты уже убил. – Видок потеет и мерзнет. Это реакция страха. Страха и чувства вины. – Давно ты на них работаешь?

– Я работаю с ними, но не на них. Недолго. Где-то с полгода. Или даже меньше. Ты даже не представляешь, что у нас здесь происходит. Все плохо и становится только хуже. Но твари сейчас поутихли. Не знаю, почему. Но они обязательно активизируются, и ты поймешь, ради чего я сделал то, что сделал.

– Ты работал на них до того, как я загремел в Нижний Мир?

Видок качает головой:

– Нет. Тогда я о них почти ничего не знал.

Кински протягивает мне стакан вонючего коричневого чая:

– Выпей всё. До дна. И лучше залпом.

Я выпиваю чай тремя большими глотками. Он густой и горячий. Я чувствую во рту маленькие веточки и листья. Затем отдаю стакан Кински.

– Спасибо. Это было отвратительно. – Я смотрю на Видока. – По крайней мере, ты признался во лжи. Это что-то новое. Маленькое милосердие, как сказал бы мой отец.

Аллегра вцепилась в руку Видока так, будто хочет поддержать старика, который только что перенес инсульт, но слишком горд, чтобы пользоваться тростью. Ее сердце сильно колотится. Зрачки широкие, как пуговицы. Она очень боится, но не меня. Вообще всего. Наверное, не стоило приводить ее в мир Саб Роза. За последние дни она явно многое повидала.

– Ты с ним заодно? – спрашиваю я.

Она смотрит сначала на Видока, потом на меня.

– Он рассказал мне. Слушай, после того случая на Родео и визита Медеи Бавы с перьями и зубами, это не показалось плохой идеей.

– Лады. Спасибо. Можешь идти с ним.

Видок выходит из-за стола, звеня вшитыми в пальто бутылками с зельями и ядами.

– Нет, Джимми…

– Да, Джимми! Убирайтесь отсюда вон. Оба.

– Эжен спас твою задницу вообще-то, – возражает Аллегра. – Аэлита тебя чуть не убила.

– Может, в следующий раз ей повезет, и она избавит вас двоих от необходимости продавать меня второй раз.

– Эй, может, сбавишь обороты? – вмешивается Кински. – Они этого не заслуживают. Ты сам во всем виноват.

Я не могу «прочитать» Кински. Глаза его спокойны. Сердцебиения и дыхания не слышно. Он прячет всё это от меня. Может, Кэнди научила его каким-нибудь нефритовым трюкам?

– Спасибо, что спас, док. Я серьезно. Мне надо немножко посидеть. А потом я уйду. Но до тех пор, бл…ь, держись подальше от этой херни.

Кэнди замерла в углу комнаты. Кажется, я по ней скучал. Она прижимается к стене, стараясь стать незаметной.

Я снова оборачиваюсь к Аллегре и Видоку и говорю:

– Уходите отсюда оба. Я больше не хочу вас видеть. – Видок пытается что-то сказать, но я его прерываю: – Следовало ожидать чего-то подобного. Ад – это цирк, управляемый больными психами. Рай – закрытое сообщество, в котором мы ублюдочные пасынки, ненавидимые настоящими детьми. Маленькая ошибка папочки. Что же нам остается делать на этой скале? Я верю в рассказ Аэлиты о том, что из разбитой склянки случайно зародилась жизнь. С неба свалился мусор, и никто не может убрать его, потому что грязь вдруг научилась разговаривать. Кому и от кого после этого чего-то ожидать? Разве мусор может доверять мусору?