Сьюзен Янг - Девочки с острыми шипами [litres]

Смотритель отталкивает ее руки в сторону и прижимает к кровати, словно оседлав верхом. Она пытается отпихнуть его, но он снова сжимает руками ее шею, прижимая голову к подушке.

– Оставь ее! – кричу я.

Если понадобится, я отдам за нее жизнь, я смогу ее защитить. Я не позволю смотрителю убить ее. У меня за спиной Марчелла пытается привести Бринн в чувство, а Аннализа ползет к кровати, тоже не желая сдаваться. Мы будем драться за нашу подругу. Мы будем драться за нашу жизнь!

Задыхаясь, Сидни упирается в плечи смотрителя, пытаясь высвободиться. Но он слишком тяжелый. Слишком сильный. Выбросив руку в сторону, Сидни шарит рукой по ночному столику, пока в ее кулаке не появляется что-то блестящее. Ножницы. А потом внезапно, со всей силы, Сидни вонзает острый конец больших металлических ножниц в шею смотрителя. В воздух взлетает фонтанчик крови, едва не забрызгав мои кроссовки.

Бринн, лежащая на полу, вскрикивает, прикрыв рот рукой. Марчелла в ужасе отворачивается. Я стою, не в силах пошевелиться от потрясения, и смотрю на лужу крови, которая растекается по полу.

Смотритель, шатаясь, поднимается с кровати и падает на одно колено посреди комнаты.

– Вы все… трупы, – выдавливает он, сплевывая кровь. – Вы все.

Я в панике смотрю на Сидни, пытаясь разобраться в царящем вокруг хаосе. Понять, что мы сделали. Сидни садится на кровати, вцепившись дрожащими руками в ее спинку. Аннализа сидит на полу, прислонившись к стене. По ее лицу течет кровь, заливая рубашку.

Я отхожу к Марчелле и Бринн. Они крепко держатся друг за друга. Смотритель – как раненое животное, теперь он стал еще опаснее. Как бешеный. Стиснув зубы, он неловко пытается нашарить рукой рукоятку ножниц.

Не успев как следует осознать происходящее, я поднимаю руку:

– Подождите, – задыхаясь, говорю я.

Смотритель выдергивает ножницы.

Наверное, он сразу осознал, что натворил. Его тусклые глаза широко раскрываются, из раны внезапно вырывается струя крови. Он прижимает руку к ране, но уже слишком поздно. Пульсирующая кровь прорывается между его пальцами, вытекает у него изо рта. Задыхаясь, он тяжело падает на колени, так что содрогается пол.

Он ложится на живот. Я не успеваю отскочить, и он хватает меня за штанину, вцепившись в ткань перепачканными кровью пальцами. Он тянет меня вниз, подтягивает к себе. Я кричу. Он по-прежнему сильнее меня. По-прежнему хочет меня убить.

Марчелла тут же оказывается рядом. Она разжимает его пальцы и отталкивает меня в сторону, обнимает, пытаясь защитить. Бринн вцепляется в нас, и все мы смотрим на Бозе. Тяжело дыша. Всхлипывая. Эти звуки эхом разносятся по коридору. Неровные тени от разбитой лампы падают на стены.

Смотритель смотрит на нас снизу вверх, он отплевывается, в его горле что-то клокочет. Его кожа становится бледной, как воск, а вокруг головы скапливаются лужицы крови, которые текут в мою сторону. Гонятся за мной. Я отступаю.

– Девочки, – шепчет смотритель, словно желая оскорбить нас напоследок. Он давится словами, и кровь выступает у него на губах. Он делает последний вдох – хрип раздирает его грудь. А потом его тело внезапно обмякает, и он умирает.

Прикрыв рот рукой, я тут же смотрю на Сидни. Адреналин еще не дает нам понять истинный смысл того, что только что случилось, не дает ощутить страх, такой глубокий, что он, быть может, никогда не исчезнет. Сидни сидит на кровати, на ее шее заметны следы пальцев. Воротник рубашки разорван.

У нас не было другого выбора. Он бы убил нас.

Поднявшись на ноги, я бросаюсь к Сидни и обнимаю ее. Она плачет, уткнувшись мне в плечо. Сдавленным голосом, полным отчаяния, она шепчет:

– Я люблю тебя, Мена.

И я плачу и говорю ей, что тоже ее люблю.

Остальные ученицы даже не пытаются выяснить, что у нас происходит. На этаже царит полная тишина. Не знаю, в чем дело, – может, они боятся.

Или демонстрируют послушание. Или просто спят. Если это так, мы не можем рисковать, пытаясь разбудить их сейчас. Учителя по-прежнему могут нас остановить.

Взяв одеяло с кровати, я накрываю им тело смотрителя. Чувство вины из-за того, что он лежит на полу мертвый, невыносимо.

Марчелла прижимает свитер к порезу на затылке Бринн и помогает ей подняться, хотя сама нетвердо держится на ногах. Аннализа смотрит на нас, прислонившись к стене. Она едва дышит. Когда она откидывает волосы с лица, я вижу, как сильно она пострадала. Осколки стекла вонзились в ее левый глаз и рассекли кожу на щеке. Ее здоровый глаз закрывается, и по щеке скатывается слеза. Только сейчас я замечаю глубокий порез у нее на шее. Из него, не переставая, течет кровь.

Она истечет ею. Как смотритель.

Я быстро хватаю подушку, стаскиваю с нее разрисованную цветами наволочку и бросаюсь к Аннализе.

– Эй, – шепчу я, мягко прижимая ткань к ее ране. Наволочка тут же становится алой. Я стараюсь не выдавать паники. – Нам нужно отвести тебя к врачу. У меня не получается остановить кровь.

Она смотрит на меня, прерывисто дыша. А потом быстро мотает головой.

– Нет, – произносит она. – Это ваш шанс. Вы не можете задерживаться из-за меня.

– Я тебя не оставлю. – Слезы подступают снова, и мне начинает казаться, что я уже никогда не перестану плакать. Что я буду плакать вечно. – Не оставлю, – шепчу я в ответ на эту невыносимую мысль.

Сидни подходит сзади и кладет руку мне на плечо, глядя на Аннализу. Рядом Марчелла и Бринн. Мы останемся вместе. Что бы ни случилось, мы будем вместе.

Я наклоняюсь вперед, прижимаясь своим лбом ко лбу Аннализы, и чувствую, как кожа становится липкой от ее крови.

Я понимаю, что так мы далеко не уйдем. Мы можем найти доктора Грогера и попросить его помощи – наверное, он у себя. Возможно, в результате мы никогда не выберемся из академии, но мы попытаемся. И останемся вместе.

– Тебе нужно встать, – говорю я Аннализе, хотя она то открывает, то закрывает глаз, словно вот-вот потеряет сознание.

Совместными усилиями мы помогаем ей подняться на ноги. Вокруг так много крови. Повсюду. Даже на стенах. В моей душе. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова мыслить просто и ясно, или все мои мысли теперь всегда будут запятнаны кровью.

«Ты тоже можешь их слышать? – спросила меня Валентина Райт в тот день, в Федеральном цветнике. – Они живые, ты же понимаешь. Все они. И если ты прислушаешься внимательно, услышишь, как переплелись их корни. Услышишь общую цель. Они прекрасны, но это еще не всё».

Я их услышала. Нет, не тогда, когда мы были в саду. Но в конце концов я их услышала.

И я слышу их теперь. Но они не говорят мне проснуться. Они говорят мне найти Валентину.

– Есть еще один вариант, – говорю я, резко повернувшись к подругам. – Ключ, который Леандра оставила в кухне, – ключ от лаборатории. Возможно, мы найдем там что-то, чтобы помочь Аннализе. Может, мы сможем исправить повреждения в достаточной степени, чтобы убраться отсюда. И тогда мы придумаем, что делать дальше.