Лена Летняя - Ментальный факультатив [СИ litres]

– А мне нужно будет носить форму? – поинтересовалась Лана, косясь на мундир Хильды.

– Нет, если только ты не решишь отправиться учиться в Академию, чтобы стать полноценным легионером. Пока ты гражданский консультант, у тебя соответствующие ограничения в полномочиях и послабления в обязанностях. Собственно, я бы рекомендовала тебе оставаться с Легионом на такой почтительной дистанции.

Лана насупилась, посчитав, что это камень в огород ее ненадежности в связи с происхождением, но Хильда тут же добавила более мягким тоном:

– Служба в Легионе – занятие весьма выматывающее и несколько разрушающее. Так будет лучше прежде всего для тебя самой.

Лана выдохнула и попыталась изобразить улыбку. Несмотря на ободряющие тон и слова Хильды, она все равно нервничала.

Пройдя до конца коридора и поднявшись на этаж выше, они наконец остановились у двери, в которую Хильда быстро постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Лана шагнула вслед за ней и оказалась в другом небольшом кабинете, с той только разницей, что здесь умещались два стола, один из которых оставался пока девственно чистым, словно только еще ждал хозяина.

Хозяином второго стола оказался мужчина чуть старше Хильды с очень серьезными серыми глазами и копной почти черных волос, резко контрастирующих с ними. Он поднялся им навстречу, слегка одергивая китель, и коротко кивнул, когда Хильда поздоровалась.

– Это господин Варт, твой наставник, – представила она его Лане. – Следователь с большим опытом работы и практически бесконечным терпением.

На этих словах губы Варта дрогнули в улыбке, а взгляд едва заметно смягчился.

– Варт, это Лана Лерой, о которой я тебе говорила. Принимай и наставляй. Удачи вам обоим.

Новый наставник только снова кивнул, а Лана пробормотала: «Спасибо», прежде чем за Хильдой успела закрыться дверь.

После чего они остались вдвоем, глядя друг на друга. Лана смотрела немного испуганно, Варт – изучающе.

– Что ж, – наконец изрек он, – добро пожаловать в Легион, Лана.

И только после этих слов происходящее наконец стало для нее реальным.

Марта до сих пор чувствовала себя странно, приходя сюда, хотя ее давно пускали без всяких вопросов, даже едва заметно кланялись в знак приветствия и не провожали, давая возможность самой найти дорогу. Она уже десятки раз пересекала этот холл, каждый шаг в котором эхом отражался от стен и потолка, поднималась по лестнице на второй этаж, проходила по коридору до самого конца и открывала дверь.

К новому – то есть, настоящему – лицу друга она почти привыкла, хотя в первое мгновение все равно ловила себя на мысли, что ожидала увидеть другое. Но дело тут было не столько в изменившихся чертах, сколько в прогрессирующей болезненности. Сегодня оно и вовсе казалось восковой маской.

В человеке, который никак не просыпается, жизнь можно поддерживать долго, но не бесконечно.

Сегодня Марек был в комнате не один: хозяин дома сидел в кресле у его постели. Марта могла бы поклясться, что прежде, чем открылась дверь, Арант с ним разговаривал. От этой мысли она испытала смешанные чувства: от острой жалости и тоски до непривычного тепла и нежности.

– Добрый день, господин Арант, – вежливо поздоровалась она, хотя он даже голову не повернул на звук открывшейся двери.

– Здравствуйте, госпожа Бренон.

Его голос звучал отстраненно, но Марта все равно знала, что ее визиты Арант одобряет. Вот невесту Рейна Братта отвадил быстро, дав понять, что ей не стоит ждать его пробуждения. Та и не сопротивлялась сильно, узнав, что все это время Братт ее обманывал, скрывая настоящую личность.

Марта подошла к постели Марека, присела на краешек и коснулась его руки. Она знала, что это бессмысленно: здесь только тело, самого Марека нет и, вероятно, он никогда уже не вернется. Они все это знали, но в каждом жила крошечная надежда на ошибку. И ради этой надежды они продолжали относиться к нему как к живому.

Больше других, конечно, делал Арант: он взял Марека в свой дом, нанял докторов и персонал для ухода и, насколько знала Марта, приходил сюда по несколько раз в день. Поначалу ее это удивляло, но когда Лана рассказала ей личную историю главы Темного Ковена, все встало на свои места, хотя сама Лана и упускала в этой истории главное.

– Вас оставить наедине? – вежливо предложил Арант, поскольку Марта молчала, но та лишь качнула головой.

– Нет, я сегодня ненадолго. Просто заскочила поздороваться и сказать ему, что все еще жду его возвращения. Глупо, наверное, да?

Она повернулась к Аранту, сидящему в кресле с другой стороны кровати, и вопросительно посмотрела на него, но он только равнодушно пожал плечами.

– Вы меня спрашиваете? Я захожу к нему, даже чтобы поприветствовать утром и пожелать спокойной ночи. Только не говорите об этом никому: мне надо блюсти репутацию. На всех слуг я наложил ограничивающее заклятие, они не смогут меня выдать, даже если захотят, но с вами я не связан рабочим контрактом, поэтому подобное заклятие противозаконно.

– Можно подумать, это может вас остановить, – улыбнулась Марта.

Арант только согласно вздохнул, но объяснять, почему именно не хочет накладывать заклятие против ее воли, не стал.

– Он много для вас значит, да? – решилась спросить Марта после небольшой паузы.

– Мы давно знакомы, – уклончиво ответил Арант, не давая снова поймать его взгляд.

– Лана рассказала о вашем сыне, с которым вы оказались разлучены.

– Это слишком романтичная трактовка произошедшего, – поморщился Арант. – Вероятно, правильнее будет сказать, что в свое время я просто бросил его, решив не отстаивать свои родительские права.

Марта не стала спорить. Снова немного помолчав, поинтересовалась:

– А с той девушкой вы больше никогда не пытались… восстановить отношения?

– Нет, мы больше не встречались.

– Даже когда она овдовела?

Только теперь он бросил на нее прямой взгляд, в котором читалось удивление: этой детали он Лане не упоминал.

– А зачем? Много лет назад она сама сказала, что больше не хочет меня видеть. Нет так нет. Кто я такой, чтобы навязываться?

– И даже тот факт, что она назвала сына в вашу честь, лишь немного изменив форму, не смягчил вашей обиды на нее?

Удивление в его взгляде сменилось сначала пониманием, потом смирением, а после и чем-то похожим на удовлетворение.

– Да при чем здесь обида? – вздохнул Арант. – Никакая любовь не живет вечно. За двадцать лет чувства угасают, даже если их стараться разжигать. А если не стараться, так и подавно.

Марта кивнула, принимая его ответ. Снова перевела взгляд на Марека и только тогда задала последний вопрос:

– Не жалеете теперь о том, что так и не сказали ему правду? Не сказали, кто он вам и почему вы так стараетесь ради него?