Петр Никонов - Короли и убийцы

Подбежавшие собаки жадно лакали горячую кровь, тяжело дыша, высунув языки. Славий потрепал двух собак по холкам, а они в ответ благодарно ткнулись ему мокрыми носами в ладони. Тем временем, звуки рогов говорили о том, что второй группе тоже удалось поднять зверя и сейчас они гнали его как раз в сторону Гленарда и Славия.

Гленард, переглянувшись со Славием, жестом показал Виллену и Миррарду остаться с оленем и заняться его подготовкой для доставки в замок. Сам же Гленард, вместе с Императором, Донреном и Конрадом, поскакали навстречу группе короля Тарстена.

Через минуту они увидели шарахнувшегося от них в сторону оленя и радостно присоединились к погоне, хотя и держались позади остальных охотников. Этот олень был поменьше, но тоже совсем не подросток — большой и опытный зверь. Они неслись через лес и кустарники, пролетели полянку, перескочили через дорогу и снова понеслись по лесу. Олень выскочил на берег небольшой речушки и свернул направо, помчавшись вдоль воды. Собаки, тем временем, срезали путь и смогли зайти вбок оленю, прижимая его к реке и пытаясь остановить.

Гленард видел, что олень начинает сдавать. Он хрипел, изо рта у него шла пена, ноги начали спотыкаться. Наконец, олень, поняв, что убежать не сможет, резко остановился и развернулся, опустив рога и готовясь к бою. Одна из гончих, белая с рыжим, кинулась на него. Олень поддел ее рогом и отбросил в сторону. Гончая с визгом упала на землю, перекувырнулась, но, к счастью, тут же вскочила и снова бросилась на оленя, держась, однако, в стороне и подальше, вдали от досягаемости рогов.

Король Тарстен спрыгнул с рыжего пони, показавшего во время преследования, что по скоростным и маневренным характеристикам эти горные лошадки вполне могли поспорить с имперскими скакунами. Выхватив топор, он побежал к оленю. У Гленарда упало сердце: олень был выше бьергмеса, даже его рога, казалось, были больше маленького горного короля.

Олень бросился вперед, стремясь поддеть Тарстена рогами. Но в последний момент король высоко подпрыгнул, изогнулся в воздухе и со всей силы двумя руками обрушил страшный удар топора на голову животного. Брызнула кровь, топор застрял в черепе, ноги оленя подкосились и разъехались. А Тарстен уже был рядом с шеей упавшего зверя, перерезая ему ножом артерию и выпуская кровь.

Все зааплодировали. Тарстен довольно усмехнулся, поставив ногу на тушу трофея и вытирая пучком травы кровь с ножа. Потом подошел к голове зверя, уперся ногой и не без труда достал свой топор из головы поверженного животного.

— А удар-то был сверху… — как бы невзначай полушепотом заметил подъехавший близко к Гленарду Донрен.

Гленард только молча пожал плечами.

Егеря привязывали туши оленей между переступающих с ноги на ногу лошадей. Собаки, устав и поев, лежали на траве, высунув языки и, казалось, улыбаясь.

— Миррард, — позвал стюарда Гленард, — ты с егерями возвращайся в замок.

— А ваша милость?

— У нас есть еще кое-какие дела. Будем завтра. Где еда и напитки, которые я просил собрать?

— Вон там, на запасных лошадях, — показал Миррард.

— Перегрузи, будь добр, на мою Ромашку и на лошадей мастеров. Никому ни слова, где мы, что мы. Если кто-то будет спрашивать, кто угодно, мы уехали по важному делу, когда вернемся, не знаешь. Дескать, слово и дело Императора. И запоминай, пожалуйста, кто и что спрашивает. Хорошо?

— Конечно, ваша милость. Сию минуту, — Миррард засуетился. — А мы как раз завтра к вашему возвращению что-нибудь вкусненькое из олешек сообразим.

— Ох, жду не дождусь, — Гленард похлопал Миррарда по спине. — Ну, бывай.

— Счастливого пути, ваша милость!

Так называемый «охотничий домик» Гленарда оказался весьма немаленьким двухэтажным домом, сложенным из бревен толщиной почти в полметра. Дом был поставлен полтора года назад. Снаружи бревна уже начали темнеть, но еще не приобрели черно-серый оттенок, привычный для северных строений. Внутри стены дома, окрашенные олифой, сохранили яркий цвет свежеструганного дерева почти без изменений.

Почти весь первый этаж занимала большая гридница с огромным столом посредине. К стене, напротив входа из сеней, был пристроен каменный очаг, служивший и для отопления объемного зала гридницы, и для приготовления пищи. К левой от входа стене примыкала изящная деревянная лестница с резными балясинами перил, ведущая на второй этаж, где располагались постельные комнаты для уставших от погонь и напитков охотников.

— Ну, что тут у нас? — Славий с интересом заглянул в принесенные Гленардом сумки с едой. — О, винишко, уже хорошо.

— Колбасы, окорок, хлеб, каплуны, репа, сыры, — присоединился к Славию Гленард. — Миррард молодец, ничего не забыл.

— Голодными не останемся, — усмехнулся подошедший Донрен. — Пожалуй, затоплю-ка я очаг. Хоть разогреем всё это немного.

— Давай только я окна приоткрою, а то жарко будет, — вызвался Гленард.

— Мы так ни к чему вчера и не пришли, — начал Славий, когда все расселись за стол.

— А куда приходить? — чуть скривился король Тарстен. — И так всё понятно. Вы хотите разрушить старую и, по вашему мнению, прогнившую систему цехов и гильдий. И потом построить что-то новое. Кто был никем, так сказать, станет всем. Так?

— Так, — согласился мастер Анжен.

— Для этого вам нужна уверенность, что мы, я и мои подданные, вам поможем, — продолжил Тарстен. — Поддержим в трудную минуту, поможем с поставками металлов и готовых изделий, если ваши цеховые мастера решат вам бойкот устроить. Так?

— Так, — подтвердил Славий.

— Ну, а мне-то что с этого? — развел руками Тарстен.

— Почет, уважение и любовь народа Империи, — Донрен прищурил один глаз.

— Ой, таки что мне до этого почета и уважения! — Тарстен тряхнул косичками бороды. — А про любовь Империи и ее народа я наслышан. Спасибо, не надо.

— Тарстен, пожалуйста, не устраивай спектакли, — поморщился Славий. — Просто скажи, что тебе не нравится.

— Мне не нравится вся эта затея, если честно, — Тарстен вздохнул. — Я объясню. Мы вот уже триста с лишним лет с вами торгуем. За это время сложились связи, договоры, союзы. Да, порой ваши мастера и купцы ведут себя, как… Скажем так, своеобразно и непредсказуемо. Да, порой, они друг с другом сговариваются против нас. Однако я уверен в том, что, несмотря на свои капризы, они определенное количество и металлов, и оружия, и инструментов у нас выкупят. И так из года в год. То, что предлагаешь ты, Славий, и вы, достопочтенные мастера, вводит мою торговлю с вами в состояние неопределенности. Если старые цеха и гильдии разрушатся, где гарантии, что завтра ваши купцы придут у нас что-то покупать? Где гарантии, что те мечи, топоры и лемехи, которые мои подданные день за днем, своим трудом и потом, среди дыма и гари, выковывают в наших кузницах, найдут своих покупателей? Где гарантии, что ваши купцы приедут к нам продавать еду, а не отправятся куда-нибудь в Кадир, где им больше заплатят? Я сижу на крепком камне, а вы хотите у меня этот камень из-под роввы выбить, заменив его на обещания чем-то заполнить пустоту. А на обещаниях не удержишься, как и на пустоте. Ни я не удержусь, ни мой народ, ни моя страна. Зачем мне это надо? Скажи, Император Славий, зачем?