Алексей Миллер - Мup [publisher: SelfPub] [с оптимизированной обложкой]

– Ты не знаешь ничего, – наконец пробормотал он, закатив при этом наверх зрачки, отчего стал похож слепого. Прошло не меньше минуты, пока он скопил силы для продолжения фразы. – Мне здесь не выжить. Слишком долго ждать. Слишком долго. Я не готов был к этому. Не готов. Не готов. Не… – он умолк.

– Пьер, к чему ты должен был быть готов? Скажи мне! – положил я свою руку на его кисть. Она была подобно льду. Даже дрожь прекратилась. Я начал растирать его руку, не зная, чем еще могу помочь товарищу в столь патовой ситуации.

– Оставь меня, – прошептал он. – Слишком долго. Я скоро умру. Все бесполезно, – внезапно он улыбнулся. – Давид не ошибся. Ты живее всех живых, – слова давались ему тяжело и перед каждой фразой он подолгу собирался с силами. – Ты изменишь этот мир.

Я ничего не понимал. Меня начинали бесить эти витиеватые фразы. Нужно было решить все и сразу. К чему эти дурацкие загадки? Не нужно было быть гением, чтобы понять, что я отличался от других, как минимум от Пьера. На меня не действовало то, что убивало моего товарища. Это придавало мне уверенности, я даже был уверен в тот момент, что способен найти способ излечить Пьера. Если в целом, то мое состояние можно было сравнить с сильным наркотическим опьянением: бодрость, чувство превосходства. Только при этом сохранялась ясность мышления.

Мне хотелось встряхнуть его, выбить из него недуг, а потом заставить говорить прямо. Но как только я поднимал взгляд на его жуткое лицо, я терял уверенность, не понимая, что же мне нужно делать.

– Ты ничего не знаешь. Никто не знает. Лишь избранные, – он в очередной раз очнулся, когда я уже оставил попытки растереть его руки. – Я не человек.

– Пьер… – я не хотел слушать этот бред. Лучше тогда просто молчать и надеяться, что водитель вернется, пока не слишком поздно.

– Нет. Это правда. И ты тоже. Мы все – не люди. Но лучше тебе не знать…

Он умолк. Все мои усилия разговорить его не помогали. Вопросы оставались без ответов. Я так и не узнал, не хотел ли он отвечать или не мог, но в ответ была тишина. «Мы все – не люди». Это звучало как откровение, вырвавшееся наружу из глубин, где его долго сдерживали. Когда он говорил эти слова, он преобразился, привстал, он хотел оторваться от дивана и от тех сил, что его здесь держат. «Но это не может быть правдой. Этому нет никакого объяснения, – крутилось у меня в голове. – Чертова развалюха! Очнись же опять! Если не люди, то кто? Нет, что за чушь? Как я могу думать об этом? Просто он в очередной раз решил запудрить мне мозги».

Пока я был погружен в мысли, которые переполняли меня, заставляя то ходить по комнате, то выходить на улицу, где я совершал небольшой круг и возвращался в гостиную, Пьер перестал дышать. Взяв его за руку, я понял, что он умер.

Я не хотел оставаться в доме вдвоем с покойником. Мне было жутко от одного вида недвижимо лежащего человека. Провизор глухо молчал. Первый раз в жизни я был отключен от всего мира так надолго. Как люди жили раньше? Мне было непонятно, что делать в такой ситуации: негде посмотреть инструкцию, невозможно ни оповестить необходимые службы, ни поделиться с кем-то своими переживаниями. Все как будто копилось во мне, наполняя внутреннюю чашу. Но, что странно, это чувство имело и свое преимущество: я как будто все больше и больше наполнялся жизнью, не растрачивая ее на других. Я ощутил самого себя, мог четко выразить свои собственные мысли, даже решения стали только моими, а не продиктованными мне тысячами мыслей других людей. Касаясь своего тела, я испытывал новые ощущения. Не нужно было сравнивать, анализировать прошлый опыт. Я почувствовал мое тело с его преимуществами и недостатками. У меня немного зудела левая нога, немного болел живот, видно, эффект обезболивающего стал проходить, правый глаз немного дергался – все эти, такие обычные, ощущения стали восприниматься совершенно по-новому. Это чувство можно было сравнить с тем, когда начинаешь трезветь после многодневного запоя.

Чем дольше я сидел, тем отчетливее понимал, что нужно убираться из этого злополучного убежища. Все уже пошло не по плану и ждать дальше было мало того, что бессмысленно, так еще и опасно. Самой лучшей идеей мне показалось найти способ вернуться в Петербург и отыскать там Давида. Больше я никому не мог верить. Если Пьер отдал жизнь во имя плана этого человека, значит, на него можно положиться, как минимум – попробовать сделать это. Я взял теплую куртку, которая висела в прихожей, и направился во тьму по дороге, по которой мы сюда приехали. Через пятьсот метров дорога превратилась в еле заметный проезд среди леса. Прекрасная конспирация для дома. Попав на такой путь, мало кто сможет догадаться, что в конце будет ждать огромная усадьба.

Я вслушался в звуки. Пение птиц, шуршание травы, звук листьев, перебираемых ветром. Почему я раньше не обращал внимания на звуки природы? Я остановился и глубоко вдохнул. В тот момент я осознал, каким маленьким и ничтожным я был в этом огромном мире, многогранном и вечном. За миллионы лет до нас так же росли деревья и летали птицы, солнце всходило по утрам и освещало все вокруг. Мне показался сумасшедшим наш уклад жизни, который возвел гигантскую стену между людьми и природой. Я ощущал каждый вдох, который открывал мне новый прекрасный коктейль ароматов. Я не понимал, что это за запахи, но они казались мне какими-то настоящими, отчего было странное ощущение в носу, похожее на жжение, словно я впервые в жизни вдохнул сильный аромат духов.

Я поднял голову. В небе надо мной было огромное количество звезд. Таких же, как всегда. Но они словно ослепляли. Несмотря на темноту, было ощущение, что в глаза бьет яркий свет после долгого нахождения в кромешной тьме. Этот свет обволакивал меня, я хотел дотянуться до небес, приблизиться к этим звездам – столь прекрасным мне казалось мерцание каждой из них: они были уникальны, но одновременно так похожи друг на друга! Я пытался вспомнить названия созвездий, но не смог. В привычной ситуации я бы моментально запросил информацию из базы через провизор и быстро сориентировался. Но эта штуковина в моем мозгу молчала. Я понял, что больше не хочу получать информацию. Я впервые ощущал собственные мысли.

Я упал на колени, чтобы прикоснуться лицом к траве, вдохнуть запах земли. Все было так знакомо, и в то же время было невероятно новым, ярким, настоящим. Трава казалась мягким ковром, который хотелось трогать снова и снова. Я взял травинку и попробовал ее на вкус. Во мне словно разорвалась бомба, язык начал гореть от этого вкуса. Он не был приятным, как вкус тирамису или мороженого, но был сильным, неповторимым.

Я заорал. Чувства, эмоции вырывались из моего тела. Я прозрел, начал дышать и чувствовать ароматы.