Павел Корнев - Ритуалист-1. Некромант

Совсем молодой еще ритуалист оторвался от доски с вырезанным на ней алфавитом и осведомился:

— Чем могу помочь?

Я даже не попытался улыбнуться в ответ и скрежетнул зубами от боли, стягивая правую перчатку. К счастью, удар свинцовым грузиком оказался не слишком силен, и обошлось без переломов, дело ограничилось распухшими пальцами.

— Надо отправить пару срочных сообщений.

Колдун присмотрелся к служебному перстню и предупредил:

— Тариф един для всех, магистр.

— Счет оплатит хозяин «Белого филина», — сказал я, встал за конторку и принялся составлять послание.

Поразительное дело, но почтовый служащий этому моему заявлению нисколько не удивился. Он будто знал, кто я и на кого работаю. Да сговорились они все, что ли?!

Восстановить в памяти служебный шифр особого труда не составило, и я набросал два коротких послания. Одно предназначалось сеньоре Белладонне; с ней мы расстались вполне довольные друг другом, и это позволяло надеяться, что запрос о круге знакомств Полди Харта если и не будет обработан в срочном порядке, то не останется без ответа. Риерские школяры входили в круг ответственности Адалинды, ей и карты в руки.

Адресатом второго послания был магистр-управляющий ближайшего отделения Вселенской комиссии по этике. Приказывать я ему не мог и все же настоятельно рекомендовал незамедлительно прислать в Рауфмельхайтен следственную группу. Жить с нарисованной на спине мишенью не слишком приятно, а прибытие коллег гарантированно избавит меня от черной метки. Если конечно же я не избавлюсь до того момента от нее сам…

Именно этому я и решил посвятить свой вечер. Когда ритуалист закончил водить пальцами по доске с вырезанным на ней алфавитом и незримую стихию перестали пронзать посылаемые им через эфир сигналы, я справился у него о «Трех пеньках». Колдун округлил глаза и с нескрываемым отвращением поведал, что приличному человеку в эдаком гадючнике делать совершенно нечего.

— Работа, — вздохнул я с отнюдь не наигранной печалью, и тогда ритуалист сообщил, что это паршивый кабак неподалеку от въезда в город.

Туда я и направился. Запутанные улочки Рауфмельхайтена то шли в горку, то ныряли под уклон, да еще на пути постоянно попадались вырубленные в скале ступени; раньше это нисколько не напрягало, но после дня блужданий в эдаких лабиринтах начало ныть только-только зажившее после ранения бедро. Мне бы сейчас в кресле у камина устроиться и глинтвейн попивать, а не по злачным местам в поисках неприятностей шастать! Но деваться некуда. Раз уж влип в историю по собственной глупости, только и остается, как той лягушке, лапками сметану взбивать. Не тонуть же, в самом деле…

Несмотря на окутавшую город темень, отходить ко сну его обитатели особо не торопились. То и дело встречались подвыпившие компании, светились окна трактиров и гостиниц, где-то играла музыка, откуда-то доносились взрывы заразительного смеха. На одних перекрестках к прохожим приставали гулящие девки, на других тянули в игорные дома лукавые зазывалы. Все изменится, когда заполонившие Рауфмельхайтен торговцы получат возможность перебрать на ту сторону Тарских гор, ну а пока ночная жизнь била ключом.

Впрочем, обольщаться не стоило — на узеньких улочках было легче легкого наткнуться на острый нож или получить дубинкой по голове. Я пополнять ряды обобранных до нитки покойников, которых обыватели находят поутру, нисколько не хотел и потому соткал из эфира небольшой светящийся шарик и пустил его лететь перед собой. Польза от заклинания выходила двойная: оно и глухие подворотни освещало, и давало понять лихим людишкам, что приближается колдун. И колдун этот — настороже.

Так или иначе, до «Трех пеньков» я добрался без приключений, а там загодя развеял эфирный сгусток и некоторое время стоял на углу, изучая собравшихся перед входом в кабак пьяниц. На еще нестарого, но уже седого сеньора никто из забулдыг не походил. Я опустил на лицо шляпу и прошел в гостеприимно распахнутую дверь. Внутри витали клубы дыма, пахло подгорелой стряпней и толкались личности, одна сомнительней другой. На этих проходимцах клейма ставить негде было, и вместе с тем совсем уж пропащих людишек в заведении не наблюдалось. Тут собирались ночные обитатели Рауфмельхайтена, беспринципные и опасные, но никак не спившееся отребье.

Все столы оккупировали завсегдатаи, они жрали и пили, играли в карты и кости. Остальные теснились у прилавка, расплачивались и отходили с кружками пива и стаканами шнапса к тянувшимся вдоль стен стойкам, а их места тут же занимали новые страждущие.

Я прошел в темный угол, благо мой скромный наряд внимания не привлек, успокоил дыхание и погрузился в неглубокий транс. Густые тени рассеялись, тела людей засветились изнутри призрачными оттенками аур.

Увы, адептов тайных искусств в заведении не оказалось, да и седовласых сеньоров заметить тоже не удалось. Поборов досаду, я протолкался к стойке, а после с кружкой кислого пива вернулся на свой наблюдательный пункт. Точнее — попытался вернуться. Там к этому времени уже обосновалась пара каких-то выпивох. Пришлось усесться на освободившийся подоконник. Немедленно пожаловала шлюха, столь потасканная на вид, что когда я велел оставить меня в покое, это с пониманием восприняли не только окружающие, но и она сама.

Проклятье! Старина Хорхе чувствовал себя в подобных заведениях как рыба в воде, да и Ланзо с Гансом легко сошли бы здесь за своих, а мне только и оставалось, что для видимости прикладываться к обколотой кружке да поглядывать по сторонам. Разговорить хозяина или одного из завсегдатаев не стоило даже пытаться. В этом случае имелся серьезный шанс получить нож под ребра, а мне вовсе не хотелось заканчивать на столь печальной ноте вечер. И хорошо если только вечер, а не жизнь.

В итоге я без толку проторчал в кабаке больше двух часов и ушел, так и не дождавшись появления таинственного седого сеньора. Хотя, быть может, просто не сумел различить его в толпе забулдыг. Очень уж расплывчатым вышло описание.

Плевать! Чует мое сердце, еще повстречаемся, перекинемся парой слов. А при некоторой удаче одними лишь словами дело не ограничится. Пообщаемся по душам…

В гостиницу вернулся, когда колокол на ближайшей башне пробил три четверти девятого. Общий зал оказался переполнен постояльцами, пиво лилось рекой, пронзительно пиликала скрипка, ей вторила губная гармошка. Нестройный хор голосов выводил застольную песню не из самых приличных, кто-то лихо отплясывал, грохоча каблуками об пол.

Я ушел в альков для избранных гостей, скинул с плеч плащ и устало опустился на скамью. Только перевел дух, и внутрь заглянул оповещенный о моем появлении хозяин.