Павел Корнев - Ритуалист-1. Некромант

— Мы будем за дверью, — предупредил он напоследок.

— Да пожалуйста, — проворчал я, переставил табурет в центр комнаты и уселся на него, затем скрестил на груди руки.

Дыхание успокоилось, пальцы стали размеренно перебирать янтарные бусины четок, сознание начало медленно проваливаться в транс, и Фальк хихикнул.

— Хотите убедиться в моих словах? — облизнул он губы. — Смотрите, мне скрывать нечего!

Я шумно выдохнул и погрузился в незримую стихию, будто нырнул в полынью. Полумрак побледнел, пламя факела сделалось бесцветным, очертания арестанта на миг расплылись, он превратился в вырезанный из теней и полутонов силуэт, но тут же обрел былой объем. Объем, но не материальность. Миг я висел на самой грани реального и нереального, потом скользнул чуть глубже, и стены растворились, сознание покинуло тело и закружилось вокруг Ивара Фалька. Его эфирное тело зависло в пустоте полупрозрачным пятном, неярким, если не сказать — тусклым. Обычным и, возможно даже, истощенным.

Он мало чем отличался от простеца, лишь едва заметные уплотнения давным-давно деградировавших энергетических узлов свидетельствовали о былом увлечении тайными искусствами. Практикующий колдун — не важно, истинный или ритуалист, — не мог обладать подобной аурой. Фальк надорвался бы, пытаясь поднять одного-единственного мертвеца, не говоря уже о двух дюжинах.

Теоретически некромант мог использовать некий артефакт либо черпать силы напрямую из запределья. Это объясняло некоторую истощенность эфирного тела, но доказательства… Какие у меня доказательства?

Мотнув головой, я вырвал себя из транса и поднялся на ноги.

— Убедились? — заулыбался Ивар Фальк.

— Запустил ты себя, — поморщился я и принялся собирать вещи в саквояж.

Арестант хрипло закашлялся, затем спросил:

— Когда уже заберете меня из этой дыры?

— Всему свое время, — неопределенно ответил я и вышел на улицу. Воздух там показался на удивление свежим. Пожалуй, именно так и пахнет свобода…

Увы, спокойно поразмыслить и проанализировать полученные ответы не получилось. Фельдфебель Сепп выскочил из сруба вслед за мной и с ходу потребовал объяснений:

— Магистр, почему из протокола были исключены слова о молитве? Разве это не свидетельство набожности…

— Набожность не поднимает мертвецов, лейтенант! — резко бросил я. — Если в ответ на молитву восстают мертвые — это истинное чудо. А оценка всякого заявления о чуде находится в компетенции матери нашей — церкви. Вселенской комиссии пришлось бы умыть руки.

Лично сам я с превеликим удовольствием сплавил бы Фалька столичным каноникам, но, боюсь, после такого фортеля о хорошем отношении его высокопреосвященства придется позабыть навсегда.

Сепп усмехнулся в рыжие усы и спросил:

— Так Фальк и в самом деле учился в университете?

— Не все сразу, лейтенант. Не все сразу.

Пусть истинная телепатия с проникновением в мысли собеседника и встречалась чрезвычайно редко, но хватало и прохиндеев, которые без всякой магии читали собеседника как открытую книгу. Мои умудренные жизнью коллеги никогда заранее не смотрели ответы на вопросы решебника и занимались их сверкой с показаниями задержанных уже после окончания допроса. Я полагал такой подход вполне разумным и следовал ему с первых дней службы.

— И сколько времени понадобится на окончательный ответ? — и не подумал отстать от меня Сепп.

Стремление фельдфебеля избавиться от арестанта было вполне объяснимым, но я лишь покачал головой, отошел к сложенному из камней очагу посреди двора и, потеснив артиллеристов, уселся на краешек одного из уложенных там бревен. Прежде чем говорить о каких-либо перспективах, следовало ознакомиться с результатами допроса.

Я зашелестел страницами решебника, а стоявший в дверях сруба ротный колдун позвал лопавшего кашу племянника некроманта:

— Руне! Ты нужен дяде!

Мальчишка отставил начисто выскобленную миску, схватил ведро и побежал к срубу. Магистр Тедер украдкой сунул ему леденец и посторонился, запуская внутрь.

— За Фальком ухаживает его племянник? — удивился я.

— Они не остаются наедине. Всегда присматривает кто-то из моих людей, — пожал плечами фельдфебель Сепп и отошел, но уходить со двора не стал и принялся вышагивать туда-сюда, прожигая гневными взглядами артиллеристов. Те не обращали на командира роты никакого внимания и продолжали заниматься своими делами.

Я вздохнул и приступил к сверке ответов. Как и полагал изначально, ошибок Ивар Фальк почти не допустил, да и те вполне можно было списать на счет банальной забывчивости. И все же меня не оставляло ощущение, что некромант водит нас за нос.

— Ну? — полюбопытствовал фельдфебель Сепп некоторое время спустя.

— Будем считать, — вздохнул я, — что Фальк говорит о своем обучении правду.

— О! — улыбнулся командир роты. — И когда заберете его?

— Завтра… послезавтра… Еще нужно опросить кметов касательно произошедшего той ночью.

Фельдфебель кивнул и поскреб щеку.

— Одна просьба к вам, магистр. Не тяните с отъездом. Со дня на день прибудет сборщик податей, мне понадобятся все свободные люди.

— У мытаря нет своей охраны?

— Есть, как не быть! Но они не знают здешних мест. — Сепп скривился и добавил: — А начнут бузить местные, даже с моей ротой успокоить их будет непросто.

— Мне говорили, северным поселениям дали послабления по налогам.

— Они не платят за землю, не вносят подушный и подворный налоги, — подтвердил фельдфебель, — но леса принадлежат герцогу. Местные бьют в них лису и соболя, продают пушнину в Ролле. Часть дохода идет в казну.

— Звучит справедливо.

— Только вот расплачиваются за пушнину медью, а сборы подлежат уплате серебром!

— О-о-о! — протянул я, вспомнив всученные менялой квадратные фердинги.

Фельдфебель Сепп отошел, а я убрал бумаги в саквояж и потянул носом воздух. От аромата стряпни в животе заурчало.

— Любезный! — обратился я к кашевару. — А не найдется лишней порции?

Тот присвистнул от удивления.

— Нешто солдатской кормежкой не побрезгуете?

Я рассмеялся.

— Школяры, брат, в еде непривередливы, а когда в Лаваре еретики наш обоз перехватили, мы и вовсе седмицу всей батареей змей ловили и без масла жарили.

— Так вы, никак, из наших? — спросил кашевар, передавая миску и кружку травяного настоя.

— Доводилось пострелять, да.

Тут уж на меня с любопытством уставились все без исключения. Я принялся уплетать за обе щеки кашу, а попутно рассказал пару историй из своего недолгого армейского житья-бытья. Смешных, не страшных. Как бомбы рвут на части людей, эти парни знали и без меня.