Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

Карета безостановочно тряслась на брусчатке, и оставалось лишь догадываться, куда правит кучер. Магистр-управляющий не отдавал ему при мне никаких распоряжений на этот счет, а едва ли он изначально намеревался посетить портного. Непонятно…

Толстячок сцепил пухлые пальцы и, наконец, перешел к делу.

— Магистр… Филипп, могу я попросить вас какое-то время не афишировать принадлежность к Вселенской комиссии? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Если это нужно для пользы дела, почему бы и нет? — беспечно пожал я плечами. — Но на воротах я предъявлял документы, и орден Герхарда-чудотворца знает о моем прибытии в город.

— Это не страшно, — отмахнулся Джервас Кирг. — Не подумайте ничего такого, действовать вы будет официально, с полного одобрения и церкви, и ордена. Просто дело очень уж… как бы сказать… деликатное.

— Я весь внимание, магистр.

— Нет, — покачал толстяк головой. — Сначала я должен согласовать ваше участие в расследовании. Поговорим об этом завтра.

— Как скажете.

— И вот еще что! Ни для кого не секрет, что мы со дня на день ожидаем прибытие нового магистра. Могли прознать, и кто именно должен приехать. Какое имя себе возьмете на первое время?

— Рудольф, — сказал я и тотчас об этом пожалел. Заколебался, но ничего решил не менять.

Собеседник неверно расценил мою заминку и сказал:

— Рудольф Нуаре! Звучит броско и для наших мест… как бы сказать… экзотично.

— Пусть так, — вздохнул я. — Да! Мои люди должны были приехать в Рёгенмар еще в прошлом году. Вам что-нибудь о них известно?

Магистр-управляющий досадливо поморщился, но встречаться со слугами не запретил.

— Ищите их в пансионе вдовы Блом. Это в Нистадде… как бы сказать… в Новом городе. На том берегу Ливы, где-то неподалеку от Соловьиного моста.

— Найду, — кивнул я.

— Что-то еще?

— Нужен патент на пару пистолей и мушкет. Еще пороховые марки. — Я заметил колебания собеседника и твердо заявил: — Как показывает практика, всякое деликатное дело не только деликатное, но и опасное. А я не столь искусный фехтовальщик, чтобы полагаться на шпагу, которой у меня, к слову, нет.

Джервас Кирг испустил обреченный вздох.

— Хорошо! Это реально устроить. Зайдите завтра после полудня в канцелярию Управы благочестия… Нет! Лучше сразу к полицмейстеру. Так об этом точно никто не узнает. Черный двор на Клюгатан вы отыщете без труда — всякий подскажет. А пороховые марки… Хорошо, я внесу деньги, потом вычту из жалования.

— Благодарю.

— Но учтите — в пансионе вдовы Блом вам селиться нельзя. Как бы сказать… несолидно. Есть варианты получше. Я распоряжусь, вас отвезут. Средства на первое время имеются?

Я пожал плечами:

— Более-менее.

— Вот и замечательно, — обрадовался магистр-управляющий и денег мне предлагать не стал. Вместо этого вернул документы о назначении. — Держите, Филипп… О, тысяча извинений! Рудольф, конечно же Рудольф!

По спине у меня побежали мурашки, я через силу улыбнулся и уточнил:

— Купальни в городе имеются?

— Спрашиваете! — фыркнул толстячок. — Одна из городских достопримечательностей! Здание, как говорят, еще староимперской постройки. Всякое воссияние просвещенные люди после церковной службы направляют свои стопы именно в термы, а никак не в кабаки. В кабаки и ресторации идут уже после. Местная традиция. Все! Встречаемся завтра в два часа пополудни. Заеду за вами на квартиру.

Я кивнул, надеясь, что термы работают и в будний вечер, а то в Ольсе времени посетить купальни у меня не нашлось. Сполоснулся в бадье, но разве так просто болотную грязь смоешь?

Как выяснилось немного позже, кучер вез магистр-управляющего домой. Жил тот в милом двухэтажном особняке в тихом и спокойном районе, именовавшемся на фирланский манер Стюгор. Его тенистые улицы патрулировала нанятая местными толстосумами охрана, а с остальным городом соединяли только два моста. Один был перекинут через Ливу, второй — через ее не столь полноводный приток.

В гости Джервас Кирг меня не пригласил и велел кучеру ехать в Старый город, где кто-то из шапочных знакомых магистра сдавал квартиры лекторам и состоятельным школярам. Напоследок толстяк потребовал снять служебный перстень, и я выполнил его распоряжение, оставив на руке лишь серебряную печатку лиценциата тайных искусств с золотой накладкой герба Кальвортского университета.

Первым делом кучер отвез меня к лавке портного. Вышколенные подмастерья очень быстро сняли все необходимые мерки, и я решил не скупердяйничать и заказать сразу два комплекта одежды, причем один попросил подогнать из готового платья. Портной в ответ страдальчески закатил глаза, но все же взялся исполнить этот заказ к завтрашнему полудню. А вот сроки пошива он не назвал даже приблизительно и предложил явиться на первую примерку ближе к концу седмицы.

Во флигеле напротив располагался башмачник, он взялся стачать пару туфель, а после этого кучер доставил меня к доходному дому, претенциозно именовавшемуся Княжеским двориком. Внутренний двор там и в самом деле имелся, но совсем небольшой, сырой и тесный, да и само здание на резиденцию сиятельного аристократа тоже нисколько не походило. Впрочем, предложенная хозяином квартирка на мансардном этаже приглянулась мне с первого взгляда.

Единственная комната со скошенным потолком и огромным камином была светлой и просторной, окно выходило не во двор, а на улицу. На полу лежала медвежья шкура, а стоявшая у стены кровать была куда шире, нежели требовалось одному человеку. Подумалось даже, что раньше это уютное гнездышко сдавали для романтических встреч, но высказывать это предположение вслух я не стал и внес арендную плату за седмицу вперед. Сумма вышла немалая, и оставалось надеяться, что долго мое нелегальное положение не продлится и впоследствии Вселенская комиссия возьмет оплату служебного жилья на себя.

Чернявый живчик с хитрыми бусинками глаз вручил связку ключей и отправился восвояси, позвякивая зажатыми в кулаке серебряными монетами. Вид у него был предовольный.

Я подступил к обитому железными полосами сундуку, в котором вполне мог уместиться взрослый человек, убрал в него футляр с пистолями и большую часть денег, наискось уложил мушкет. Затем опустил крышку, запер массивным навесным замком и прошелся по комнате. Оценил камин, на полке которого лежали всякие милые безделушки, встал у окна. Вид из мансарды открывался на море крыш с коричневой и блекло-оранжевой черепицей, слуховыми оконцами и закопченными печными трубами; вдалеке между домами будто бы даже проглядывала гладь реки, но могло и показаться.

Окончательно стемнеть на улице еще не успело, поэтому я спустился на первый этаж и постучался в квартиру хозяина. Тот бегло говорил на североимперском и доступно объяснил, как пройти к городским термам, а вот после вопроса об аптеке явственно замялся.