Дэниел О’Мэлли - Ладья [litres]

– Как у тебя с кишечником?

– Лиза! – воскликнула я, и наши помощники за соседним столиком, встрепенувшись, посмотрели на нас. Я умерила пыл: – В смысле будущее предательство?

– Мифани Томас, в будущем тебя предаст кто-то из членов вашего Правления. Ты это знаешь. Я это знаю. Ты будешь стоять под дождем, а вокруг будут валяться трупы.

– Откуда вы знаете? – прошептала я.

– Я вижу все это вокруг тебя, моя дорогая, – ответила она, по-прежнему держа меня за руки. – И вижу отчетливо.

– А что еще?

– М-м? – переспросила она, сосредоточенно разглядывая мои пальцы.

– Что еще видите?

– Я вижу, что тебе нужно сделать маникюр.

– Нет! Что вы видите в моем будущем?

– Я вижу, что тебе понадобится вечернее платье. И, к счастью, я знаю человека, который его сошьет.

Как выяснилось, этот человек умер тридцать два года назад, зато его внучка тоже оказалась портнихой. Она показала несколько эскизов настолько малинового творения, что мне даже неловко комментировать. Помимо этого она сняла некоторые мерки, которые заметно отличались от тех, что делали другие портные, которых мы посетили. Когда я стала возражать, Лиза подозвала своего пожилого секретаря и юного любовника и спросила их мнение. Им также позволили лицезреть меня в платье, в результате чего двое незнакомцев несколько минут пялились на мою грудь.

– Ты должна с гордостью показывать свою грудь, Мифани Томас, – громко возвестила Лиза перед всеми.

– Простите?

«Просто убейте меня».

– Она прекрасна. Маловата, но прекрасной формы. Тебе нужно кормить ею деток! – Она изобразила соответствующий жест.

«Убейте меня сейчас же».

– А знаешь, сколько младенцев сосали мою грудь? – спросила она. – Да, и взрослых мужчин тоже! – добавила она, шлепнув любовника по заду. Он елейно ей улыбнулся, а потом перевел взгляд обратно на мою грудь.

Наконец, мы отвезли Лизу в гостиницу и проводили в номер. Когда мы прощались, она схватила меня за запястье, притянула к себе, так чтобы дотянуться до моего уха. И хотя в мои ноздри заполз сигаретный дым и аромат французских духов, мурашки по коже у меня забегали не от этого.

– Мифани Томас, тебя ждут дурные вещи. Такие дурные, каких я еще не видала на своем веку. Ты лишишься всего. Останешься мокрая под дождем, а что дальше – я не знаю. Поэтому наслаждайся, пока еще можешь.

Она смотрела своими горящими глазами в мои, и я видела в них множество прожитых лет. Столетия за столетиями, они уходили в невообразимую древность. А потом она захлопнула дверь, оставив меня дрожать в коридоре.

Ингрид и Энтони отвезли меня домой. И сейчас я сижу одна в темноте, в окружении множества сумок с новыми вещами.

Изо рта у парня с лезвиями пахло химией, и Мифани инстинктивно отдернула голову назад. Что-то в этом запахе всколыхнуло в ней воспоминание. Она прекратила танцевать и напряглась в ожидании. Ее силы были наготове, но она не решалась применять их на публике.

«И как я объясню это Бронвин?» – лихорадочно подумала она.

Парень не пытался на нее нападать, и она осмелилась бросить быстрый взгляд на сестру, которая продолжала танцевать со своими подругами.

Парень же, едва скрыв зубы за губами, вновь показался нормальным. Ну, может, и не совсем нормальным, но уж точно более нормальным, чем большинство людей, с которыми Мифани каждый день приходится сталкиваться на работе. Бритая голова, острый нос, бледные губы, слегка натянутые в улыбке. Она была готова к любому его движению, но он просто стоял, едва заметно покачиваясь на месте. Мифани вопросительно подняла брови, и он указал рукой на столик, расположенный чуть в стороне от колонок и чудесным образом свободный от людей. Она замерла в нерешительности, но он медленно поднял руку – в ней оказался мобильный телефон. Он заговорщицки предложил его ей, так что Бронвин и ее подруги этого не видели. Мифани, вздохнув, осторожно приняла телефон и проследовала за мужчиной к столику.

– Алло? – отважилась произнести она. В трубке раздался чей-то голос, но его заглушила музыка. – Вам придется говорить громче, я в клубе и здесь играют типа… даже не знаю… такую распутную музыку.

Голос стал громче, но все равно ничего разобрать было невозможно. Мифани взглянула на мужчину с острой улыбкой и скорчила такое лицо, по которому было понятно, что она не слышит, что ей говорят по телефону. Он закатил глаза и скорчил лицо, говорившее, что это была не его идея, а его возражения просто оставили без внимания. Он показал большим пальцем за плечо, где находился выход.

– Да ты прикалываешься! – громко заявила ему Мифани. Он снова показал на выход. Она наклонилась к его уху и отчетливо произнесла: – Мои друзья посчитают странным, если я уйду с мужчиной уже после минуты знакомства. – Он непонимающе уставился на нее. – Ты, похоже, не знаком с тем явлением, что девушки всегда ходят группами, но если ты не готов устраивать сцен, я никуда не пойду.

– Я готов устроить крайне прискорбную сцену, – прошептал он ей в ухо. У него оказался акцент, который Мифани не удалось точно узнать. Какой-то европейский. Скандинавский?

– Бьюсь об заклад, я могу устроить еще более прискорбную, – шепнула в ответ Мифани. – Если только ты не додумаешься выцарапать себе глаза собственными ногтями. – Он опасливо отступил. Мифани изогнула бровь и заставила его застыть. Он же, вместо того чтобы встревожиться, улыбнулся своими лезвиями и, будто намекая, взглянул на Бронвин и ее подруг.

– Ты не посмеешь! – выпалила она, усилив мысленную хватку, сомкнув свой разум вокруг его легких. Он напрягся и выпучил глаза, но продолжил улыбаться. Даже кивнул подбородком на девушек. Мифани обернулась и увидела, что с теми все было хорошо – они танцевали, ни о чем не беспокоясь. Бронвин уловила ее взгляд и помахала рукой; приподняв брови, будто спросила, все ли в порядке. Мифани, выдавив улыбку, кивнула. Бронвин еще раз бегло взглянула на зубастого мужчину (который сейчас вновь сомкнул губы) и состроила лицо, как бы говоря, что он красавчик.

Мифани с тревогой заметила, что танцоры, крутившиеся вокруг девушек, были особенно неуклюжи. Некоторые из них были облачены в одежду, более подходящую для нанесения тяжких телесных повреждений, чем для знакомства с девушками. Неохотно прогнав эту мысль, она попыталась связать танцующих.

«Это не к добру, – заметила она себе. – Девчонки мешаются на пути и все в движении, а я еще выпила что-то, в чем было намешано шесть видов водки».

Поверженная, Мифани повернулась обратно к мужчине с опасными зубами.

– Знаешь, я реально ненавижу, когда меня принуждают к чему-то такими избитыми способами, – произнесла она. Он без выражения посмотрел на нее. – Идем с нами или мы убьем твоих друзей? Чувак, ты с таким же успехом мог приставить пистолет к моим ребрам, пока мы танцевали стробинг.