Вернор Виндж - Конец радуг [litres]

Да-да. Никаких проблем. Совсем никаких.

То утро он провел в панической горячке, пытаясь доказать себе, что сохранил талант и по-прежнему способен писать. Но никакой бумаги, кроме умного листа инфолио, под рукой не было, а когда он писал на нем, каракули превращались в ровные ошрифтованные строки. В прошлом его это раздражало, но ни разу настолько, чтобы пуститься на поиски настоящей бумаги. Сегодня же, сейчас… он чуял, что душа уходит из его слов еще прежде, чем они сложатся в поэзию! Окончательная победа автоматизации над творческой мыслью. Ничего толком не коснешься. Вот что мешает окончательному возвращению его талантов! А во всем доме нет ни одной нормальной книги, бумажной, с печатными строчками.

Ага… Он ринулся в подвал и выволок оттуда одну из плесневеющих картонных коробок, привезенных Бобом из Пало-Альто. Внутри оказались настоящие книги. Ребенком Роберт почти все лето проводил на диване в гостиной. Телевизора у них не было, но он ежедневно приносил домой новую связку книг из библиотеки. Летом, валяясь на диване, он вкушал глубокой мудрости и фривольного трэша – и узнавал больше, чем за весь учебный год. Быть может, там он и научился музыке слов.

Эти книги ценности почти не имели. Университетские каталоги времен, предшествующих полной оцифровке в Стэнфорде. Рукописные заметки, терпеливо отксерокопированные его секретаршами для студентов.

Но да, несколько томиков поэзии здесь нашлось. Прискорбно мало, и последние лет десять их перечитывали только мокрицы. Роберт поднялся и окинул взглядом коробки, уходящие дальше в сумрак подвала. Несомненно, в них есть и другие книги, пускай подбор их и случаен: то, что осталось после продажи Бобом на аукционе имущества из Пало-Альто. Он опустил глаза на книгу в своей руке. Киплинг. Ох уж эти бравурные марши ура-патриотов. Но для начала сгодится . В отличие от библиотек киберпространства, эти книги можно в руках подержать. Он устроился на коробках и начал читать, забегая умом впереди слов, пытаясь вспомнить остаток стихотворения, пытаясь воссоздать его.

Прошел час. Два часа. Он отстраненно осознавал, что Элис спускалась пригласить его на ланч, а он нетерпеливым жестом отогнал ее. Слишком важное дело. Он начал вскрывать коробку за коробкой. Местами попадались книги Боба с Элис, еще более бессмысленные, чем тот мусор, который они притащили из Пало-Альто. Однако добычей Роберта стала и еще дюжина томиков поэзии. Включая… достойные работы.

Минула середина дня. Он все еще мог наслаждаться поэзией, но это наслаждение было неотделимо от боли. Я больше не могу писать хорошие стихи, если только не вспомню их по случаю. Паника нарастала. Наконец он поднялся и швырнул томик Эзры Паунда в стену подвала. Переплет старой книги треснул, она распласталась на полу, как бумажная бабочка с оторванными крыльями. Мгновение Роберт смотрел на нее. Никогда еще он не причинил вреда книге, даже самой дерьмовой. Он пересек подвал и опустился на колени рядом с калекой.

Именно этот момент выбрала Мири, чтобы весело сбежать вниз по лестнице.

– Роберт! Элис говорит, можно аэротакси вызывать! Куда ты хочешь отправиться?

Слова эти бессвязным шумом саднили его отчаявшуюся душу. Он поднял книгу и покачал головой.

– Никуда.

Уходи.

– Не понимаю. Зачем ты тут корячишься? Есть же способы полегче. Найти то, что тебе нужно.

Роберт поднялся, ощупывая томик Эзры Паунда и пытаясь сложить его вместе. Он посмотрел на Мири. Теперь-то она заслужила его внимание. Улыбается, такая уверенная в себе, не потерпит никакого неповиновения. В тот момент она не поняла, что за свет загорелся в его глазах.

– И какие же это способы, Мири?

– Проблема в том, что у тебя нет доступа ко всему вокруг. Ты ведь поэтому тут внизу сидишь и читаешь старые книги, ага? В каком-то смысле ты вроде маленького ребенка, но это классно, это здорово! У взрослых, вроде Элис и Боба, полно дурных привычек, которые их тормозят. А ты начинаешь практически с чистого листа. Тебе будет совсем легко выучиться новому. Но не в этих идиотских устных классах. Понимаешь? Давай я тебе покажу, как носить.

Она его давно уже донимала этой тягомотиной, но сегодня ее приставания воспринимались в новом, оригинальном аспекте.

На сей раз он ей так этого не оставит.

Роберт сделал шаг ей навстречу.

– Так, значит, ты за мной тут подглядывала? – мягко спросил он, закладывая фундамент намеченного.

– Э-э-э, ну в общих чертах. Я…

Роберт сделал еще один шаг ей навстречу и сунул Мири в лицо изуродованный томик.

– Ты слышала когда-нибудь об этом поэте?

Мири прищурилась на исковерканный переплет.

– Э… З… А, Эзра Паунд? Ну… да, я ее читала. Давай я тебе покажу, Роберт!

Она помедлила, но потом увидела лежащий на коробке лист. Подхватила, и он ожил. По странице заструились названия, стихи, эссе – боже правый, даже позднейшая критика из немыслимых глубин двадцать первого века.

– Но если ты его на этом листе читаешь, Роберт, то это все равно что в замочную скважину смотреть. Давай я тебе покажу, как видеть все вокруг, как с помощью…

– Хватит! – воскликнул Роберт. Усилием воли он приглушил голос, сделал его режущим, подчеркнуто рассудительным. – Ты простушка. Ты ничего не знаешь, а воображаешь, что рулишь моей жизнью, как жизнями своих маленьких приятелей.

Мири отступила на шаг. На ее лице возникло ошеломленное выражение, но до губ еще, надо полагать, не добралось.

– Да, так Элис говорит, что я слишком властная, и…

Роберт сделал еще шаг, припер Мири к лестнице.

– Ты всю жизнь в видеоигры играешь, уверяешь себя и своих дружков, будто вы чего-то стоите, будто вы красавцы. Готов об заклад побиться, ваши родители настолько глупы, что поддерживают вас в превосходном мнении о ваших умственных способностях. Но толстая избалованная бездарь в начальницы не слишком годится.

– Я…

Мири вскинула руку ко рту, глаза ее полезли из орбит. Она неловко попятилась вверх по лестнице. Слова Роберта пробили броню самоуверенности и веселости.

Роберт продолжал напирать:

– Я, я … Да, наверное, твой эгоистичный маленький ум в основном на себе и сосредоточен. Трудно было бы иначе мириться с ощущением собственного ничтожества. Но в следующий раз, когда нацелишься командовать моей жизнью, подумай об этом как следует.

В глазах девочки закипели слезы. Она развернулась и кинулась вверх по ступенькам. Не уверенным детским топотом, как прежде, а мягко, почти неслышно, словно не хотела никоим образом привлекать к себе внимание.

Роберт мгновение стоял, оглядывая пустую лестницу. Это было как стоять на дне колодца с пятнышком света наверху.

Он вспоминал. В то время… когда ему было пятнадцать, а его сестре Каре десять… Кара сделалась независимой и стала его раздражать. У Роберта наметились свои проблемы, совершенно тривиальные с позиции семидесятипятилетнего человека, но в ту пору они казались значительными. Он пробился мимо новообретенного сестринского эго и дал ей понять, как мало она значит для великого порядка вещей; его это очень порадовало.