Николас Димитров - Дилер реальности

— Золтан… — еле слышно произносит она.

Я смотрю на нее, краем глаза следя за дорогой. Катрин уже не бледна, наоборот, ее глаза блестят. Не от страха — от восхищения. Так она на меня смотрела впервые.

— Куда подбросить? Или покатаемся еще? — я пытаюсь разрядить ситуацию юмором.

— Твоя рука! Нужно ехать в госпиталь!

— Пустяки. Вот туфли твои и правда жалко.

Я изучаю повреждения ладони, обожженной сигнальным огнем. Шок проходит, и черное пятно с вкраплениями серы начинает довольно сильно припекать. Катрин берет мою руку в свои, дует на нее. Большего блаженства я не испытывал никогда…

У нее не получается уговорить меня ехать в больницу. Через двадцать минут мы уже подкатываем к легендарному отелю «Раффлз» в центре города. Украшенный флагами фасад выполнен в классическом викторианском стиле. Зато на первом этаже расположены бутики мировых брендов: из них мертвенно мерцают драгоценности и пялятся на прохожих манекены. Почему она живет в отеле? Стремится свести к минимуму быт или не хочет жить под одной крышей с отцом?

Я глушу мотор, и пару мгновений мы сидим в тишине.

— Не могу понять, — наконец роняет она. — Почему эти люди напали на нас?

— Могу придумать тысячу версий. Но не лучше ли тебе позвонить отцу и попросить его заняться этим вопросом?

Катрин с пару секунд смотрит на меня с неопределенным выражением, а потом вдруг наклоняется и нежно целует меня в щеку.

— Спасибо, — шепчет она. — Ты…

Она не успевает договорить — я припадаю к ее губам своими, и мы бешено целуемся, забыв про угнанную тачку с разбитым окном, мою обожженную руку и ее босые ноги — все тонет в адреналиновой волне, запахе гари и аромате ее волос. Оторвавшись от меня, она смотрит мне в глаза расширенными зрачками, с минуту что-то обдумывая и восстанавливая дыхание.

— Tебя надо перевязать! — решительно произносит она.

Массивные двери отеля разъезжаются в стороны. По мраморному коридору мы идем к лифту, двери которого так же неторопливо распахиваются. В лобби я замечаю огромную икебану в форме лотоса. Я не суеверен, но мне кажется, это хороший знак.

В просторном номере — динамический интерьер, он меняется по мере моего продвижения от двери к окну. По стенам пробегают узоры, в которых зашифрованы многослойные символы: карта города, логотип отеля, мой собственный силуэт.

Катрин идет прямо к бару, наливает себе виски, мелькает запрещенная в стране кока-кола (ого!), смешивает, морщась, залпом выпивает. Я ее понимаю. Без приглашения устраиваюсь на диване возле рояля, гадая, действительно ли она хотела «перевязать» меня или просто не желала оставаться одна после всего произошедшего.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, набирая точно такой же текст Линн.

— Нет.

Ответ от Линн приходит почти мгновенно:

«ОК».

Хм. А спросить меня о том же самом? Видимо, в обязанности Линн не входил мой душевный комфорт. Лишь физическая безопасность (догадываюсь) и физическая же удовлетворенность. Я выныриваю из своих мыслей от прикосновения холодных рук Катрин. Она рядом, с аптечкой, мажет мне руку какой-то мазью.

— До сих пор не могу опомниться. Надеюсь, там никто не пострадал из-за меня!

— Не вини себя. Кто бы это ни был, антиглобалисты, террористы, враги «Транс-Реалити» — прежде всего они хотели причинить вред тебе . А уже потом твоему отцу или корпорации.

Катрин кивает. Молчит.

— Кажется, ты хотела о чем-то поговорить. — Я запоздало вспоминаю о своем задании.

— А ты свободный человек, Золтан? — вдруг спрашивает она.

— Свободный? Не знаю. Смотря что считать свободой.

Катрин опять замолкает. Похоже, она раздумывает, стоит ли продолжать этот разговор.

— Скажи, ты доверяешь своим чувствам? — наконец произносит она.

— В последнее время — не очень, — вынужден признаться я. — А почему ты спросила, свободный ли я человек?

— А почему ты не ответил?

— Я ответил: смотря что считать свободой.

— Это не ответ. Чтобы быть свободным, ты должен ее ценить, а не оценивать.

— Думаешь, раб не ценит свободу?

— Раб может быть свободным даже в цепях. Это внутреннее.

— Да ты философ!

— Просто много думала над этим. С таким отцом, как у меня, поневоле задумаешься.

— Тогда я несвободен. У меня всегда была свобода выбора, но я столько раз ошибался… А по сути, если подумать, был рабом обстоятельств.

Она вздыхает.

— Хорошо. Представь, тебе стало известно, что скоро мир станет совсем другим. На твоих глазах появляется технология, которая радикально все изменит. Ты видишь, как ее начинают развивать в направлении, которое тебя откровенно пугает, как в нее вливаются огромные ресурсы… Тебя что-то очень беспокоит. Какое-то неясное предчувствие или опасение. Как бы ты поступил на моем месте?

— Про какую технологию ты говоришь? — осторожно прерываю я ее горячую речь.

Катрин тянется к тумбочке и берет с нее плоскую черную шкатулку, в каких обычно держат сигары. Бросив на меня нерешительный взгляд, она приподнимает крышку. В двойном дне на красном войлоке лежат с дюжину знакомых мне ракушек Memnotech .

— Знаешь, что это?

— Нелегальные воспоминания?

— Пробовал что-то подобное?

— Да, на вечеринке у Марка, где тебя первый раз увидел. Честно говоря, так и не понял, как оно мне. — Про опыт с Линн, где я был молодым террористом-смертником, решаю промолчать.

Она нервно усмехается.

— А ты? — спрашиваю я.

— Чаще, чем хотела бы признавать.

— Зачем тебе это, Катрин? У тебя интересная жизнь, неужели не хватает собственных впечатлений?

— В том-то и дело, что все хотят как раз не собственных впечатлений, а чужих. Ты видишь молодежь вокруг? Наркотики, танцы до одурения, бессмысленный экстрим. Они отчаянно пытаются вырваться из своей жизни, соскочить с собственного поезда…

— Идущего в никуда… — договариваю я за нее.

— Да! Именно это ощущение — что все катится по кругу, что все уже испытано и известно наперед. А это… — она указывает на ракушку. — Это — побег.

— Вообще-то больше похоже на наркотик.

— Да. И такой мощный, какого человечество еще не знало.

— Не считаешь, что это несколько лицемерно с твоей стороны?

— Осуждать других, а самой закидываться этим? — договаривает она и грустно кивает. — Да, ты прав. Только я ничего не могу с этим поделать. Я теперь тоже несвободна, Золтан.

Я замечаю слезы в ее глазах.

— Даже не могу себе представить, какой апгрейд этой технологии готовит мой отец. Он задумал что-то гораздо более масштабное, чем Memnotech .