Павел Корнев - Ритуалист. Том 2 (LitRes)

Я отложил штуцер и поднялся на ноги.

– Давайте убираться отсюда!

Черно-красные лишились ищейки и двух лошадей, едва ли они продолжат преследование, да и в Грахцене у них нет никаких особенных прав. И все же чем раньше доберемся до обжитых мест, тем лучше. В горах никогда не знаешь, на кого наткнешься за очередным поворотом извилистой дороги. Награду за убийцу кузена великого герцога должны были назначить немалую; кто-нибудь из лихих людишек неминуемо соблазнится звоном золотых и переберется через границу в надежде настичь беглецов и сорвать куш. Да и подручные графини Меллен от меня так просто не отстанут.

Друзей в Сваами я завел превеликое множество, этого не отнять…

Ехали с небольшими остановками на отдых весь день до самого позднего вечера. Следуя совету контрабандиста, старались понемногу забирать влево и уже к полудню отыскали упомянутый проводником «торный путь». Насколько удалось понять, эта извилистая дорога соединяла несколько небольших поселений, а от приграничного городка в предгорья вел полноценный тракт, коим и предпочитали пользоваться торговцы и почтовые курьеры. Мы должны были добраться до него ближе к вечеру, а пока что петляли по тропке меж отвесных скал и крутых обрывов, перебирались по хлипким мостам через пропасти и вслушивались в пронзительный гул ветра да перестук иной раз срывавшихся с горных круч камней.

Микаэль время от времени пришпоривал жеребца и выдвигался вперед разведать дорогу. Уве после бессонной ночи клевал носом, а Марта что-то негромко напевала себе под нос и, уж не знаю, как такое могло быть, только незримая стихия тихонько колыхалась в такт ее наговорам и очищалась от оставленных нашими аурами следов.

Во второй половине дня заморосил неприятный мелкий дождь, перемежаемый белыми снежинками, и мы задержались в одной из попавшихся по пути деревенек. Погрелись в гостевом доме, похлебали горячего, дали отдых усталым лошадям. Был немалый соблазн заночевать здесь, но я не пошел на поводу у слабости, растолкал задремавшего за столом Уве и погнал всех к выходу.

Свет померк неожиданно быстро, солнце просто в один момент нырнуло за хребет, и все кругом затопили густые сумерки, только продолжали светиться вершины близлежащих гор. К этому времени мы уже свернули с подсказанного контрабандистом пути на узенькую тропку, которая должна была вывести нас к тракту. Должна была, но никак не выводила.

Окончательно стемнело; Уве даже пришлось соткать из эфира и запустить вперед призрачный огонек, иначе ехавший первым Микаэль рисковал сгинуть на дне изредка попадавшихся на пути расщелин. Лошади устали и спотыкались, а сами мы промокли и продрогли, но не разбивать же лагерь прямо посреди тропы! Ночевка под сыпавшейся с неба моросью и пронзительными порывами студеного о ветра меня нисколько не прельщала.

В итоге к постоялому двору наша унылая процессия выехала уже глухой ночью. Двухэтажный дом с конюшней приткнулся к отвесной скале. Над воротами в добротном частоколе помаргивал качавшийся из стороны в сторону фонарь. Именно его отблески мы и заметили, когда казавшаяся воистину бесконечной тропа наконец вывернула к долгожданному тракту.

Хозяин давно запер двери, но к припозднившимся постояльцам ему было не привыкать – нас запустили внутрь, стоило только постучать. С размещением проблем не возникло: Уве и Микаэль заняли угловую комнату на первом этаже, мы с Мартой заселились в соседнюю. Куда хуже дела обстояли с ужином; печь уже потушили, поэтому пришлось довольствоваться холодным овощным супом и ничуть не более теплым мясным рагу. Грелись медовухой. Перебродивший мед горных пчел оказался на удивление забористым; очень быстро мы захмелели, тревоги и заботы на время отступили, по телу разошлось живительное тепло.

Когда я остался за столом наедине с Микаэлем, то выложил перед собой позаимствованную в миссии герхардианцев шпагу и спросил:

– Ну и что с ней делать?

Маэстро Салазар внимательно изучил клинок и щелкнул пальцем по клейму в виде перекрещенных меча и молота. Ниже шла надпись на североимперском: «Миленген».

Этот город на севере Майнрихта славился залежами железной руды и мастерами, выплавлявшими из них первоклассную сталь, а вот оружейники тех мест, насколько мне доводилось слышать, особой славы не снискали. Микаэль считал ровно так же.

– Отличный металл и посредственное исполнение, – заявил он безапелляционно. – Для тебя сойдет, надо только подобрать ножны. К прежнему владельцу оружие не приведет, такого барахла на севере ходит с избытком.

– Ну спасибо, – фыркнул я, уязвленный ремаркой собеседника до глубины души.

– Всегда пожалуйста! – хмыкнул Микаэль, оглядел пустой зал и чуть подался ко мне. – Ты лучше поведай о своих чудесным образом вернувшихся способностях, Филипп! Я видел, как ты орудовал колдовским жезлом! Я собственными глазами видел это!

Я приложился к глиняной кружке с хмельным напитком, хлебнул, поморщился. Затем спросил:

– Что тебе с того?

– Что мне с того? – округлил глаза маэстро Салазар. – У тебя на спине выжжена ангельская печать! Есть лишь один способ обратить ее действие вспять! – Микаэль упрямо выпятил челюсть, подвигал ею из стороны в сторону, собираясь с решимостью, и спросил: – Ты связался с запредельем?

– И зачем бы мне тогда понадобился жезл? – усмехнулся я и выложил на стол волшебную палочку. – Князья запределья наделяют чернокнижников силой, равной способностям истинных магов. Им ни к чему эти… костыли.

– Точно-точно, – озадачился Микаэль. Пусть он к этому времени уже изрядно захмелел, но ясности мысли не потерял и потому оценил убийственную резонность выдвинутого мной аргумента. – Но как, Филипп?! – прошептал он, навалившись грудью на стол. – Как тогда это возможно?!

Я рассмеялся:

– Микаэль, с чего ты взял, что я вообще терял свои способности?

– Ангельская печать!

– Я тебе когда-нибудь говорил, что утратил способность колдовать? – поставил я вопрос ребром. – Да или нет?

Маэстро Салазар осушил кружку и вновь наполнил ее из кувшина.

– Не говорил, – признал он. – В этом просто не было нужды. Это подразумевалось само собой.

Я лишь развел руками.

– А печать? – спросил Микаэль. – Что с ней не так?

Ответить правду мне и в голову не пришло. Иные откровения подобны силку, поначалу не кажутся чем-то серьезным, а в итоге оборачиваются долгой и мучительной смертью. Но и опускаться до откровенной лжи зачастую ничуть не менее опасно. Заврешься – и сам не заметишь, как утонешь в собственном вранье. У людей на такое долгая память.

По своему обыкновению, я предпочел отделаться полуправдой.

– Ересиарх Тибальт, – сказал я, и эти два слова заставили Микаэля стиснуть кружку с такой силой, что побелели пальцы.