Жан Рэй - Красноглазый вампир

— Похоже, наши лучшие работники сговорились, чтобы одновременно отправиться в отпуск, — заявил он, — вы, господин Маллемс, и вы, мисс Габров.

Ева поклонилась, услышав комплимент, и улыбнулась жениху.

— Похоже, — продолжал мистер Бекс, — вы собираетесь провести отпуск в Саттонхилле, господин Маллемс? Вы знаете, что мы почти соседи? Я провожу свои уик-энды старого холостяка в небольшом коттедже, который снимаю в Слутерсхэме.

— Это, действительно, совсем рядом, — признал молодой человек.

— Так вот! Вы доставите мне удовольствие, если зайдете ко мне на чай завтра, вместе с мисс Габров. У меня прекрасная коллекция бабочек и жуков, которую с удовольствием вам покажу.

— Правда? — без особого энтузиазма спросил Фредди.

Мистер Бекс подписал отпускную ведомость и кассовый чек на выплату двухнедельного содержания.

Чтобы расписаться в документах, Фредди наклонился над столом, и его взгляд упал за стол.

На низком табурете, скрытом от посторонних глаз столом, лежал темно-зеленый дождевик.

Это не имело никакого значения. Такие дождевики носили многие в этом году, но у этого плаща была одна особенность: вдоль шва правой проймы тянулась тонкая лента липкой ленты, так называемой «невидимки». Фредди узнал дождевик, который он только что продал немецкой паре.

Он расстался с мистером Бексом, пожав ему руку. Это было первое рукопожатие, которым он обменялся с начальником отдела кадров.

Ева дала ему знак подождать ее. Ее присутствие было необходимо для мистера Бекса по делам службы.

«Полагаю, — подумал он, выйдя за дверь, — клиентка заметила замаскированный надрыв и направилась с жалобой прямо в дирекцию, но почему мне не сделали замечания?»

Он пожал плечами. Радуясь, что его промах не имел последствий, он вышел из магазина.

В нескольких шагах от выхода его ждала Дженни Леройд.

Малыш Фред, — проворковала она, — вы знаете, что я покидаю «Кони и Буканен»?

Быть того не может? Какая муха вас укусила, глупышка?

Никакая не муха. Меня уволил этот буйвол Бекс. В общем, мне всё равно… из-за моей зарплаты, а мой друг Бинкслоп будет доволен.

По какой причине Бекс вас уволил?

Из-за одной рыжей обезьяны, которую сопровождала другая рыжая обезьяна. Оба болтали на немецком. Говорят, я их подслушивала… надо же! Я понимаю их поганый язык не больше, чем готтентоский или эскимосский.

Как это случилось? — спросил Фредди, внезапно ощутив некое любопытство.

Ладно… это чуть-чуть касается вас. Если я и не прислушивалась к их болтовне, то все же попыталась это сделать. Они болтали в маленьком холле позади кабинета Бекса, через который мы ходим, чтобы попасть в раздевалку. И я слышала, как они дважды произнесли ваше имя, Фредерик Маллемс.

Ну что ж. Это действительно мое имя! Но откуда эти иностранцы его знают и почему это их интересует?

Слишком много от меня требуете, малыш. Но возвращаясь из раздевалки, вижу, как парочка беседует с толстяком Бексом. Тот бросил на меня взгляд, словно хотел сожрать, и начал вопить:

«Мисс Леройд, вы безгранично нахальны… вы нескромны. Вы пытаетесь подслушать частные разговоры клиентов и ваших начальников».

Я разозлилась в свою очередь и наговорила ему вещей, которые вряд ли приятно слышать подонку вроде него.

«Ваши клиенты, — ответила я, — мне на них плевать с высокой колокольни! Они такие же боши, как и вы»!

«Я вас увольняю!»

«Я не заставляла вас говорить это!»

Кстати, Маллемс, не угостите ли меня стаканчиком?

Фред Маллемс был в нерешительности. Ева должна была вот-вот появиться, но Дженни его успокоила.

— Мисс Габров будет занята еще не менее получаса, — заявила она.

Они заняли столик на ближайшей террасе кафе.

— Малыш, — сказала мисс Леройд, потягивая оранжад, — быть может, у меня не случится оказии поздравить вас с женитьбой на мисс Еве. Надеюсь, вы будете счастливы. Я действительно хотела бы быть на ее месте. Разве она тоже не немка?

— Нет, полячка.

— Хрен редьки не слаще. Неужели на всем острове не нашлось красивых англичанок?

Фредди рассмеялся:

— Их полным полно, начиная с мисс Дженни Леройд. Уверен, найдется немало хороших английских парней, чтобы строить ей глазки.

— Льстец! Ухожу. Ваша полячка может объявить войну, если я засижусь тут. Послушайте, если вам, как в сказке, понадобится малыш или малышка, вспомните о Дженни Леройд!

Она ушла, послав ему воздушный поцелуй и оставив Фреда в некотором мечтательном состоянии.

«Что этим двум немцам надо от меня?» — подумал он.

Но вскоре эта мысль улетучилась. Мисс Ева Габров вышла из магазина «Кони и Буканен» и стала искать его взглядом.

Против всех ожиданий добрячка тетушка Милли встретила Еву Габров вежливо, но особых чувств не проявила.

Вдова Хериберта Маллемса была маленькой розовой толстушкой с белоснежными волосами, веселой, как французский зяблик.

Но она прекрасно подготовилась, чтобы устроить суженым почетную встречу. Стол был накрыт в желтой гостиной и сверкал серебром и фарфором. Стол украшали несколько бутылок рейнского вина, к которому питал слабость дядюшка Хериберт. Они, как часовые, окружали фруктовый пудинг, которым в доме заслуженно гордились.

Они угостились телячьим жарким и курицей с золотистой корочкой. Но обед прошел почти в полном молчании. Когда Фредди бросал случайный взгляд на тетушку, та отворачивалась.

«А ведь тетушка Милли, — думал он, — не раз советовала мне жениться. Моя невеста, похоже, ей не понравилась».

Ева Габров выглядела спокойной и почтительной, словно не замечая холодка, остудившего атмосферу обеда.

Она немного растопила сдержанность тетушки Милли, сев за пианино и сыграв старый вальс. Старушка отбивала ритм ногой и легкими покачиваниями головы.

Очень мило, — сказала она, когда пианистка последним аккордом завершила свое выступление, — как называется этот вальс, милая?

Это старинный немецкий вальс, который, если не ошибаюсь, называется Sehnsucht.

Мне кажется, я его когда-то слышала, — прошептала старушка, пытаясь собраться с воспоминаниями.

Ева Габров рассмеялась:

О, милая дама, я немного сомневаюсь, поскольку это был небольшой грешок из юности моего отца, который сочинил его во время пребывания в Гейдельберге, где некоторое время учился.

Возможно, — ответила тетушка Милли, впрочем, без особого убежденности, — однако… однако… но я думаю, вы простите старую ворчунью, чья голова иногда раскачивается, как маятник. Не так ли?

Служанка унесла остатки десерта.

Вы не забыли, Фредди, что мистер Бекс пригласил нас к себе на чай.

— Э-э-э… — промычал молодой человек, — приглашение, без которого я мог бы обойтись. Я обожаю порхание бабочек вокруг цветов и возмущаюсь, когда вижу этих милых созданий наколотыми на булавки.