Пальмира Керлис - Бесконечно белое [litres]

– Как тебя зовут? – вдруг спросила она.

– Не знаю. Забыла.

Алена оторопело моргнула:

– Ты странная.

Я подняла голову к небу. Оно было темным, почти черным. Беспросветным. В висках раскатывалась и глухо билась боль. Откат… Пройдет. Зацокали каблуки, рядом коротко просигналило. Я обернулась. Алена стояла у двухдверной спортивной машины, подбрасывая в ладони ключи.

– Тебе куда? – поинтересовалась она.

– Совершенно некуда, – ответила я чистую правду. – Но я вспомню.

Алена хихикнула, приглашающе кивнула на машину. Почему бы и нет? За окном поплыли тротуары, смазанные вывески, светофоры. Скорость – черепашья. Ну кто так ездит? Я врубила музыку на полную громкость, откинулась на сиденье и закрыла глаза. Очнулась, когда потрясли за плечо. Видимо, приехали. Двадцать этажей? Неплохо. Втолкнула упирающуюся Алену в лифт, мазнула по верхней кнопке. Второй этаж – неинтересно, лучше прокатимся. Захотелось забраться высоко-высоко, на крышу. Чтобы смотреть вниз, вокруг, куда захочешь, ловя порывы ветра и одуряющее головокружение. На чердачной двери замок. На совесть заперто и ключей нет. Облом. Ну что ж, второй, так второй. Без помады ее губы такие беззащитные, нежные, манящие… Не удержалась. Из лифта мы почти выпали. Алена трясущейся рукой с третьего раза попала в замочную скважину, на ходу сбрасывая вещи, скрылась в ванной. Из-за двери крикнула, что она быстро, а я, если хочу, могу покурить на балконе. Покурить? А я хочу? С любопытством огляделась. Скучный второй этаж – в окнах лишь кусок двора и намотавшийся на ветку мусорный пакет.

В спальне бабочки. Нарисованные на обоях, выстриженные из бумаги, прозрачные, облепившие абажур… Пестрая стайка примостилась на зеркало. Зеркало… Роскошное старинное зеркало в резной раме, покрытой паутиной кракелюров. Сквозь туманное стекло смотрит девица – очень бледная и худая. Русо-блондинистый спутанный беспредел на голове, отросшая до подбородка челка. Не я. Покрутиться, медленно повести плечом. Улыбнуться уголками губ, подмигнуть. Все равно не я. Рядом лежала косметичка, размером с чемодан. Выудила из нее ярко-красную помаду, обвела губы. Ну вот, другое дело. Теперь я. А аристократическая бледность всегда в моде! Отпечаток губ на зеркале получился четким и сочным. Еще бы свой номер телефона приписать, да не помню его…

Во второй комнате гардеробная. Множество вешалок, ящиков, и три шкафа, те самые. В каждом – рай. Туфли, босоножки со стразами и без, нечто из одних лишь ремешков… Ботиночки, полуботики, сапоги… Хм, а вон те мне нравятся. Высокие, на шнуровке. Надела – размер совпал. Ботильоны в углу тоже славные… Стоп, отвлекаюсь. Я шла курить на балкон! В третьей комнате, наконец, заветная белая дверь. А за ней – холодина. Хорошо, что пальто не сняла. Нет, это неправильно. Я точно знаю, что на балконе тепло, на полу – куча подушек, окна от пола до потолка, а за ними небо. Внизу, под ногами, немного невысоких домов, изгиб реки и парк. А тут что? Незастекленный закуток, втиснутая тумбочка со всяким хламом. Никакой высоты и вид на неухоженный двор, заставленный машинами. Только помойки не хватает. Я перегнулась через холодные перила и покрутила головой. Ну, вот и она. Помойка. Сразу за углом. Патлатый мужик вытаскивал из ящика набитые пакеты и деловито потрошил их: что-то совал в раскрытую сумку, остальное кидал под ноги. Ветер подхватывал мусор, с шуршанием гнал по асфальту. Ах ты…

Непроизвольно вскинутые руки и пронзительный свист в четыре пальца. Такой звонкий, что в ушах зазвенело. Я умею? Ничего себе! Бомж дернулся, крышка контейнера выскользнула и глухо стукнула по патлатой голове. Бум-м-м! Где-то взвыла сигнализация, бомжа сдуло. Видно, уже битый. На тумбочке, поверх старого календаря с Чеширским Котом, валялась пепельница в форме туфельки, рядом – зажигалка и пачка сигарет. Кстати… Я курю? Проверим! Щелкнуть зажигалкой, с эдакой хемингуэевской вальяжностью, прикурить. Затянуться, неторопливо выпустить дым. Раз, второй, третий. Ну, как-то никак. Не мое. Все-таки не Эрнест. А жаль. Сигарета недовольно зашипела в пепельнице, улыбка Чеширского Кота поехала в сторону, потянув за собой штампы месяцев, квадратики выходных… и год.

Год. Четыре блестящие цифры.

Не поняла…

Небо зашелестело, свет из комнаты потек к балкону. Что-то не то. Совсем. Неправильный год. Должен быть другой. Не этот! Сосредоточиться, присмотреться. Бесполезно, те же цифры. Стоят в обнимку, надсмехаются. Гадины упрямые! Свет перелился через порог, лавой потек по полу, протягивая ко мне когтистые лапки. Прямо как тогда, опять. Не хочу, не буду, не пойду!

Бежать. Вцепиться в бортик, перелезть через него. Высота – ни о чем… Ветер в волосах, сердце где-то в горле, хорошо-о-о. Козырек подъезда близко, рукой подать. Шаг по карнизу, прыжок. Свобода! Балкон позади, вместе с проклятыми цифрами и ядовитым светом. Я села на край, свесила ноги. Боковая решетка? Отлично! Перевернуться на живот, теперь аккуратно вниз, нащупывая ступнями перекладины. Посредине застряла – нога зависла над пустотой. Есть ли у вас план, мистер Фикс? Или так и будем висеть, пока не созреем и не отвалимся? Ни назад, ни вперед, голова над козырьком крыльца, пальто и платье чуть ли не на шее. Зато трусы красивые… Снизу кашлянули. Я вцепилась в решетку, осторожно выглянула. Застывшая у дверей парочка таращилась на меня двумя парами абсолютно круглых глаз: три глаза смотрели на мое лицо, один – значительно ниже, отчего взгляд у кавалера был как у палтуса.

– Какой сейчас год на Земле? – я покосилась на решетку. Упс… Что за изверг выломал все нижние перекладины?

Девица брезгливо принюхалась, кавалер моргнул и сфокусировался. Ответ мне не понравился. Зашибись! Календарь не врал.

– Ну? Так и будем стоять? – недовольно спросила я. – Может, джентльмен поможет даме спуститься?

Джентльмен отмер и сгреб меня в охапку. Морда – как вспотевший помидор, коленки трясутся. Да ладно, не настолько уж я тяжелая. Не мужик, мечта! Мягкое пузо, узкие плечи. Спортзал видел. Пару раз. По телевизору. К гадалке не ходи – мать печет пирожки, до сих пор зовет его «сЫночка» и подтыкает на ночь одеяло. Зря девица ревниво щурится, мне такое добро ни к чему.

Не удержал-таки. Ручки разжались, и я ускоренно съехала вниз. Хорошо хоть рост у него не ахти, а то бы каблуки сломала. Сапоги-то на мне те самые, на шнуровке. Эх, Аленка… Наша встреча была короткой. Я задрала голову. Балкон опустел, свет сгинул без следа. Отпустило… Над крышей висело глубокое черное небо в щербинках звезд. Значит, я стала старше. Внезапно. Аж на четыре года, хотя их не помню. Ха-ха… Нет, не смешно.

– Э-э-э-э-эй! – крикнула я в бездонную чернь. – Засранец! Ты должен мне четыре года!