Игорь Шенгальц - Ксенофоб [litres]

Я никогда тебя не забуду, капрал Коровьин, но теперь я вынужден уподобиться твоим мучителям ради высшей, как мне кажется, цели – служения Родине.

Комната была именно такой, как я попросил: небольшая полутемная комнатушка с обшарпанными, давно не беленными стенами, единственным зарешеченным окном под потолком и немногочисленными предметами интерьера – столом и тремя стульями, один из которых стоял чуть поодаль. На столе стояла лампа, я подошел и зажег газ, в комнате стало светлее. Работать можно.

На стуле в сторонке лежал небольшой чемоданчик. Я раскрыл его – чудесно! – скальпели, иглы, ножницы, зажимы, тиски. Стандартный набор ниппонского мастера-палача. Чемоданчик закрывать я не стал, вернулся к столу и отпер единственный ящик. Там лежала папка с чистыми листами бумаги, тут же обнаружилась чернильница и несколько перьев. Нет, это мне не потребуется, протокол допроса я вести не буду, не до того.

В дверь постучали.

Я собрался с мыслями и пригласил:

– Войдите!

Первым зашел дубликат, быстро осмотрел помещение и отчеканил:

– По вашему приказанию заключенный доставлен.

Я слышал голоса дубликатов раз или два, и каждый раз меня поражало полное отсутствие интонаций. Нет, голос не казался глухим, или чрезмерно звонким, или металлическим, это был обычный приятный баритон, но совершенно пустой по наполненности эмоциями. Все равно что с вами внезапно заговорил бы ваш чемодан или фикус.

– Заводите!

В комнату ввели дядю Отто, его руки были стянуты за спиной браслетами, а на голову ему надели мешок без прорезей. Следом за ним зашли еще два дубликата, один придерживал дядю за локти, а второй нес небольшой поднос, накрытый полотенцем. Я кивнул на свободный стул, дядю подвели туда и усадили. На третий стул, прямо рядом с чемоданчиком для допроса, дубликат поставил поднос, и находящиеся на нем предметы негромко звякнули.

Гальванический человек закрыл дверь, и комната погрузилась в тишину. Отсюда не были слышны звуки, наполнявшие коридоры дворца, – комната находилась в дальнем закутке одного из коридоров, а окно ее выходило во внутренний двор, где сейчас было тихо и спокойно.

По моему знаку с головы Отто сняли мешок. Он подслеповато прищурился, избегая яркого света лампы, направленной прямо на него.

– Кто здесь? – Он никак не мог рассмотреть меня и свои глаза протереть не мог. – Что вы от меня хотите?

– Давайте знакомиться заново, дядя Отто. Или как вас на самом деле зовут, господин чужак?

– Кира, мальчик мой, это ты? – У Отто дрожал голос, он не переставая щурился, но я не отводил лампу от его лица.

– Итак, вы отказываетесь сотрудничать?

– О чем ты, Кира, я целиком и полностью готов к сотрудничеству. Мне казалось, это видно по моим действиям. Я не оказывал ни малейшего сопротивления, а во дворец попал случайно, по вине Бредински. Это он строил какие-то планы, но со мной никогда не советовался. Ах, Кира, как ты возмужал! Видел бы тебя сейчас Беня…

Я едва сдержался, чтобы не ударить его по лицу. Ведь именно дядя всегда отзывался о моем отце, его брате, пренебрежительно. Мол, святые принципы – это хорошо, но когда в доме шаром покати, то принципы нужно отбросить в сторону и накормить семью. Но мой отец Бенедикт Казимирович придерживался собственной точки зрения. Я не знал человека более честного и порядочного, чем он. Друг друга братья никогда не понимали, слишком уж разными они были.

– Прошу вас не отходить от темы моих вопросов, или же мне придется применить к вам особые методы ведения допроса. Вам понятно?

Дядя часто закивал. Он выглядел сломленным и подавленным, но я был уверен, что он хитрит. Слишком уж из прочной стали были выкованы все мужчины фамилии Бреннер, чтобы испугаться одних лишь пустых угроз из уст мальчишки – а Отто, кажется, до сих пор воспринимал меня как надоедливого пацана.

– Итак, я повторяю вопрос: как вас зовут на самом деле?

– Отто Казимирович Бреннер, шестидесяти лет от роду. В данный момент занимаю комнаты в пансионате «Лужки». Прибыл в Фридрихсград, дабы заниматься контрабандой, на своем подводном корабле, минуя таможню. К сожалению, у нас с тобой, Кира, имел место некий инцидент… но, поверь мне, я не приказывал тебя убить, это все Лиза, она всегда была весьма несдержанна, как только речь заходила о ее бывшем муже… а я пролил после немало слез, вспоминая тебя. К счастью, все обошлось!

Он говорил и говорил, но мне было достаточно уловить мимолетное выражение его взгляда. В нем не было ни капли сожаления, а только лишь едва прикрытая досада и злоба. Он был вынужден оправдываться, и он оправдывался, при этом весьма искренне. С кем другим этот фокус, может быть, и прошел бы, но не со мной.

– Итак, Отто Казимирович, – я выговорил это имя подчеркнуто холодно, – вы продолжаете настаивать на своем. Неужели вы думаете, я не помню, что именно говорили вы тогда на корабле? Ледяная вода не смыла воспоминания. Но оставим мою персону, расскажите-ка для начала, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Лизой Ольшанской.

– Охотно обо всем расскажу тебе, племянник. – Отто смотрел на меня снизу вверх. – Это произошло в Лондиниуме на приеме у одного господина из министерства примерно три месяца назад. Госпожа Ольшанская была представлена как путешественница из Руссо-Пруссии, которая решила посмотреть мир и начала с самого его центра. Такова была ее официальная легенда, очень ей, кстати, подходящая. Истинных же ее целей я не знал и не знаю до сих пор, как понятия не имею, выполнила ли она свою миссию в тот раз и в дальнейшем.

– Тогда-то вы ее и перевербовали? – уточнил я.

– Перевербовал? Да бог с тобой! Такого не было и быть не могло.

– По какой же причине?

– Ну, во-первых, для вербовки нужны изрядные средства. Во-вторых, я не работаю ни на кого, кроме себя самого, и помощники мне не требуются. В-третьих, в те дни у меня была своя… скажем так, работа, и посторонние дела только бы помешали. Нет и еще раз нет, я ее не вербовал.

– Как же вы вместе оказались здесь, в Фридрихсграде?

– Это долгая история, но она никак не связана с терактом. Поверь мне, Кира, я и не подозревал о ее замыслах! Я лишь хотел заработать денег и вернуть свое имя. Я устал жить на чужбине. Тебе этого не понять, но за долгие годы главным моим желанием было вернуться домой. Однако в силу обстоятельств я не мог этого сделать. Терять десять лет на каторге за ошибки молодости я не желал. Поэтому оставалось искать способ искупить вину. И недавно я его нашел.

– Что же это за способ?

– Моя старая мечта – подводная лодка «Курьер», я наконец построил ее. Потом мне удалось выйти на контакт с Симбирским, и мы наладили бесперебойные поставки некоторых товаров прямиком в Фридрихсград. На этом я заработал некую сумму денег. Пришла пора легализоваться, я хотел вернуть изобретение во владение императора, но никак не мог придумать, каким образом передать изобретение прямиком в руки Константина Платоновича в обмен на индульгенцию…