Виктор Адаменко - На последней странице

Сергей вытер платком пот со лба. В комнате было тихо, как в мёжгалактическом пространстве.

— Ну что, дети, — спросил сидевший рядом с Сергеем член экзаменационной комиссии, — интересно было?

— Да! Да! — закричали вдруг все разом. — Пусть дядя расскажет еше!

— Теперь скажите: что в сказке вам не понятно?

Дети молчали. Сергей не помнил себя от счастья. И тут с последнего ряда послышалось:

— А что такое любовь?

Увидев в зале картинной галереи своего сотрудника Реда Конолли с директором института биологических проблем Бобом Стиллом, шеф полиции Джим Гарднер развел руками.

— Не ожидал встретить вас здесь, — сказал он, скрывая недовольство.

— Любуюсь вот этим, — кивком головы показал Конолли на стены, где висели бессмертные творения Леонардо да Винчи, Бронзино, Мемлинга и Боттичелли.

— А я, — вставил, в свою очередь, Боб Стилл, — пытаюсь объяснить одному из лучших сотрудников вашего учреждения то, о чем рассказывал вам недавно. Видишь ли, Ред, — повернулся он к Конолли, — ваш инопланетянин способен улавливать биополе любого материального предмета. Скажем, ты подходишь к картине и оставляешь на ней частицы своего биополя. Если назавтра к картине подойдет Гарднер, то, оставив частицы собственного биополя, захватит частицы твоего вчерашнего биополя. После чего твой шеф приходит к инопланетянину, и тот чудесным образом выкладывает ему, что Гарднер только что вернулся из картинной галереи, где простоял у картины, которую вчера рассматривал человек высокого роста, в сером костюме и с «кольтом» под пиджаком. Инопланетянин может сказать, что ты две недели назад болел гриппом, а восемь лет назад у тебя умерла бабушка и т. д. Так что прикинь, какие перспективы открываются перед полицией. Хотя это не самое лучшее использование способностей инопланетянина…

— Опять вы за свое… — усмехнулся шеф полиции. — Наука, исследования! А деньги у вашего института есть? Но давайте прекратим разговоры о службе и полюбуемся прекрасным портретом Антонелло да Мессины.

Он круто повернулся и замер. На месте, где прежде висел мужской портрет знаменитого итальянца, болтались обрезанные тесемки.

— Вот вам и предоставляется возможность проверить инопланетянина, — саркастически улыбнулся Боб Стилл.

Уже в полицейской машине Конолли невольно вспомнил, как в прошлом году на берегу городской реки нашли предмет, напоминающий тыкву, но на деле оказавшийся космическим аппаратом с живым существом, находившимся в спячке. Пробуждения ждали два месяца. Инопланетянина поместили в здании полиции. Во-первых, по причине отсутствия средств у научных институтов, а во-вторых, находящийся под присмотром полиции инопланетянин не мешал кое-кому спокойно спать.

…Пришелец с другой планеты находился в специальном кресле. Он представлял собой огромную бесформенную тушу, которая время от времени меняла окраску.

— Засыпает, — сказал шеф полиции. — Может, разбудить его?

— Кто мне мешает? — спросил инопланетянин после энергичного толчка Конолли. — Экстренное дело! — закричал Ред Конолли. — Пропал портрет, художник Антонелло да Мессина, размер — тридцать пять на двадцать пять сантиметров. Проснитесь, иначе репутация полиции сильно пострадает.

Ред Конолли наградил тушу несколькими тумаками.

— Кто меня опять разбудил? — порозовел инопланетянин.

— Я, Ред Конолли. Назовите злоумышленника.

— Вы и есть злоумышленник, — проговорил инопланетянин.

И не успел Конолли моргнуть глазом, как на его запястьях щелкнули наручники. Эту операцию Джим Гарднер проделал молниеносно.

— Ну нет! — взревел дюжий полицейский и принялся молотить инопланетянина скованными руками. — Проснись, инопланетная образина, проснись, слизняк!

И когда инопланетянин порозовел, Ред Конолли закричал:

— Назови преступника, чье дело ты приписываешь мне!

— Вы преступник, потому что будите меня. А картину взял, — на мгновение задумался инопланетянин, — Боб Стилл, только неясно, зачем ему это понадобилось? Срезал ее и засунул за рядом висящую картину больших размеров.

— Зачем ему это понадобилось? — бормотал шеф полиции в растерянности, снимая наручники с Реда Конолли.

— А затем, — сказал, растирая онемевшие кисти, Конолли, — чтобы привлечь внимание общественности к инопланетянину, к тому, что его держат в полиции. Ученые, а не мы должны заниматься гостями, прилетевшими на Землю с других планет. Понятно?

— Понятно, — жестко перебил помощника Гарднер. — А теперь я приказываю вам найти и арестовать Боба Стилла.

Шеф полиции запер за коллегой дверь, внимательно посмотрел на уснувшего инопланетянина и достал из-под пиджака злополучную картину Антонелло да Мессины. Теперь можно быть спокойным. Купленный в обыкновенном детском магазине магнит начисто уничтожил биополе.

Гарднер любовался прекрасным золотистым колоритом, когда вдруг услышал за спиной насмешливый голос инопланетянина:

— Надеюсь, и мне кое-чего перепадет…

Погода стояла скверная, типично лондонский октябрьский вечер, сменивший такой же серый и дождливый день, и Хаткрофт, пожилой юрист, вернулся домой не в самом светлом расположении духа. Он тотчас же наворчал на экономку мисс Шелл за то, что та замешкалась с чаем, который вопреки обыкновению старых холостяков он предпочитал пить дома, а не в клубе, где просиживал все вечера. Филателия, клуб, беззлобные перебранки с экономкой составляли все его развлечения.

Нынешний вечер не сулил ничего привлекательного. Неровными шагами он мерил комнаты своей небольшой квартирки в высоком бельэтаже старого дома вблизи вокзала Виктории. Да, вечер погиб окончательно. Мысль эта привела его в такое уныние, что вскоре на журнальном столике появилась початая бутылка виски. Лицо Хаткрофта при этом выражало страдание праведника, сознательно идущего на смертный грех. И через полчаса бутыль была пуста, дождь за окном шумел еще сильнее, кресло удобно принимало тело, а до кровати было безмерно далеко. И Хаткрофт, как дитя, уснул в кресле.

Проснулся он не скоро и как-то удивительно легко. Чувствовал он себя на редкость покойно. Привстав, подтащил к окну свое кресло и сел в него бочком, чтобы лучше видеть безлюдный в столь поздний час широкий перекресток. По перекрестку ходили зубчатые тени от колеблемого ветром фонаря. Привыкнув к темноте, глаза его уверенно различали знакомые абрисы вывесок, газонов и низких оград. Хаткрофт заерзал, чтоб поудобнее пристроить колени, когда из-за угла шагнул плечистый полицейский, в котором юрист узнал постового Мак-Грегора. Тот шел размеренно, слегка придерживая шаг, потом остановился и нагнулся, словно что-то обронив. Но, странное дело, в поле зрения Хаткрофта осталось только туловище, а все, что было слева — голова и вытянутая рука, — исчезло как под ножом гильотины. Хаткрофт метнулся к правой створке — живой и невредимый Мак-Грегор стоял на перекрестке, поправляя чуть съехавшую набок каску. Но стоило юристу чуть-чуть сместиться влево, как полисмен вновь исчез. Хаткрофт вскочил и приник к правому стеклу. Его взору представилась привычная картина, ограды, площадка с пляшущим от ветра фонарем, все тот же дождь, полисмен на прежнем месте. За левой створкой все это таяло, как сновидение, и улицу заполняла мгла, едва подсвеченная мутным светом.