Дебора Харкнесс - Книга Жизни [litres]

Сет-Тур гудел и бурлил приготовлениями к крещению близнецов. Я подспудно ждала, что в комнату ворвется Филипп-старший, сыпля шутками и распевая песенки. Но сейчас центром жизни в замке был Маркус. Он расхаживал по замку как хозяин (отчасти так оно и было), создавая всем праздничное настроение. Я впервые поняла, почему Маркус напоминал Фернандо Филиппа.

Маркус распорядился, чтобы из большого зала вынесли всю мебель, а освободившееся пространство заполнили длинными столами, куда поместятся все многочисленные гости. У меня вдруг закружилась голова и возникло ощущение дежавю. Сет-Тур словно возвращался к своему средневековому облику. Нетронутыми остались только помещения Мэтью. Их Маркус объявил неприкосновенными, поскольку там разместятся именитые гости. Я регулярно уходила в башню Мэтью, чтобы накормить, искупать и переодеть малышей. И конечно, чтобы отдохнуть от толп временной прислуги, нанятой для уборки помещений и перестановки мебели.

– Спасибо, Марта, – сказала я, вернувшись с короткой прогулки по саду.

Марта охотно оставила шумную кухню, взяв на себя обязанности няньки. Естественно, она запаслась очередным детективным романом, где описывались леденящие кровь убийства.

Я нежно похлопала спящего сына по спинке и вынула из колыбели Ребекку. Она была гораздо легче брата, и это меня настораживало.

– Она голодна, – сказала Марта, внимательно глядя на меня своими темными глазами.

– Знаю, – вздохнула я.

Ребекка всегда была голодна. Никакое количество молока не могло ее насытить. Мысли о возможных последствиях я тщательно прогоняла.

– Мэтью говорил, что пока слишком рано волноваться.

Я уткнулась носом в шею Ребекки, с наслаждением вдыхая ее сладкий младенческий запах.

– Откуда Мэтью знать? – фыркнула Марта. – Он отец, а ты мать.

– Ему это может не понравиться, – сказала я, догадываясь, куда клонит старая вампирша.

– А ему понравится, если она умрет? – без обиняков спросила Марта.

И все равно я колебалась. Если послушаться Марту и проявить своеволие, не советуясь с Мэтью, он придет в ярость. Но если я спрошу, как он оценивает состояние нашей дочери, он скажет, что Ребекке ничего не угрожает. Возможно, ее жизни действительно ничего не угрожало, однако она не производила впечатление очень уж здорового и счастливого ребенка. Ее отчаянные крики разрывали мне сердце.

Если внять намекам Марты, своевольничать нужно в отсутствие Мэтью, иначе я лишь все испорчу.

– Мэтью до сих пор на охоте? – спросила я.

– Насколько я знаю, да.

– Тише, малышка, не кричи так громко. Мамочка сейчас тебя покормит, – пробормотала я, садясь к очагу и одной рукой расстегивая рубашку.

Я приложила Ребекку к правой груди. Дочь мгновенно обхватила губами сосок и со всей доступной ей силой принялась сосать. Молоко капало из уголка ее ротика, а хныканье превратилось в протяжный вой. Ее было легче накормить до появления молока, как будто молозиво организм Ребекки переносил лучше.

Вот тогда-то я впервые и забеспокоилась.

– Держи. – Марта протянула мне тонкий острый нож.

– Обойдусь без ножа.

Я переместила Ребекку к плечу и похлопала по спинке. Малышка шумно отрыгнула, и по мне потекла струйка белой жидкости.

– Ее желудок не может переваривать молоко, – сказала Марта.

– Тогда посмотрим, как ей понравится другое угощение.

Я прижала голову Ребекки к своей руке и ногтями царапнула по мягкому шраму на левом локте. В том месте я предлагала ее отцу отведать моей крови. Я ждала, пока из вены потечет красная жизнетворная жидкость.

Ребекка мигом умолкла и замерла в напряженном ожидании.

– Так ты этого хочешь?

Я согнула руку, приложив ротик дочери к своей коже. Я ощутила те же сосательные движения, что и при кормлении грудью. Но сейчас Ребекка не хныкала. Она жадно сосала мою кровь.

В доме, полном вампиров, истечение венозной крови просто не могло остаться незамеченным. Через считаные секунды в комнате появилась Изабо. Следом за ней вошел Фернандо. Мэтью ворвался холодным вихрем. Ветер успел растрепать ему волосы.

– Всем выйти! – потребовал он, указывая на лестницу.

Не проверяя, исполнен ли его приказ, Мэтью опустился на колени перед моим стулом:

– Что ты делаешь?

– Кормлю нашу дочь.

Слезы жгли мне глаза. Ребекка шумно и с наслаждением глотала материнскую кровь. В опустевшей комнате были отчетливо слышны чавкающие звуки.

– Мы все месяцами гадали, какими родятся дети. Теперь загадка разгадана: Ребекке для здорового питания нужна кровь.

Я осторожно зажала мизинцем рану, прекратив кормить дочь. Кровотечение замедлилось.

– А Филипп? – с каменным лицом спросил Мэтью.

– Ему вполне хватает моего молока, – ответила я. – Возможно, со временем диета Ребекки станет более разнообразной. Но сейчас ей нужна кровь, и она будет получать кровь.

– Нам нельзя с первых дней превращать детей в вампиров, – сказал Мэтью. – Ты не хуже меня знаешь, почему этого нельзя делать.

– Мы не превращали Ребекку ни в кого. Она пришла к нам такой. И она не вампирша. Она вампедьма. Или ведьмирша.

Мне было не до шуток, хотя странные словосочетания вызывали смех.

– Остальным захочется узнать, с каким существом они имеют дело, – сказал Мэтью.

– Тогда пусть наберутся терпения и ждут! – огрызнулась я. – Пока слишком рано делать выводы. Не хочу, чтобы окружающий мир заталкивал Ребекку в узкие рамки, только бы уберечь собственный ум от потрясений.

– А когда у нее прорежутся зубы? Что тогда? – спросил Мэтью; с каждым словом он говорил все громче. – Ты забыла Джека?

Вот оно что! Мэтью беспокоила не принадлежность наших детей к ведьмам или вампирам, а то, передалось ли им бешенство крови. Я сунула ему в руки крепко спящую Ребекку и стала застегивать рубашку. Мэтью нежно прижал дочь к сердцу. Ее головка оказалась между его подбородком и плечом. Глаза Мэтью были закрыты, словно он хотел стереть из памяти увиденное.

– Если Ребекка или Филипп унаследовали бешенство крови, мы будем разбираться с этим вместе, как и положено семье, – сказала я. – Не надо так волноваться раньше времени.

– Разберемся с этим? Как? Невозможно взывать к разуму двухлетнего ребенка, охваченного жаждой убивать, – сказал Мэтью.

– Тогда я наложу на нее заклятие. – Мы никогда не обсуждали этот шаг, но я бы осуществила его без колебаний. – С Джеком я поступила бы так же, будь это единственным способом его защитить.

– Диана, ты не сделаешь с нашими детьми то, что твои родители сделали с тобой. Потом ты себе никогда не простишь.

Наконечник стрелы в моей спине кольнул плечо. На запястье обозначился десятый узел. Нити под кожей пришли в состояние готовности. На этот раз я не колебалась.