Дэвид Шейфер - Пожиратели облаков [litres]

Он стоял снаружи в коридоре, освещенный со спины. Лейла зашевелилась под простынями. Глаза осваивались с полумраком комнаты. За жалюзи по-прежнему виднелся свет дня. Три часа для сна, понятное дело, недостаточно; сон удерживал Лейлу как на привязи.

– Сколько времени? – спросила она.

– Шесть, – ответил Лео.

В эту секунду телефон заиграл побудку. Лейла села, чтобы его загасить, и в эту секунду бежевая простынь с нее опала, обнажая плечи и грудь. От ее наготы в комнате, казалось, сделалось светлей. Лейла неловко прикрылась. Впору было смутиться (как-никак дочь директора учебного заведения), но для этого она была слишком заспана.

Лео отошел от двери.

– Я принес из машины вашу сумку. Она здесь, сразу за дверью, – сказал он из коридора. – Сейчас я вниз, сварганю что-нибудь поесть. Ну а вы как созреете, так подходите.

Лейла обстоятельно приняла душ (напор и щедрость струй уже американская, а не худосочная, как за границей). Перед тем как залезть в ванну, на зеркале она изучила набор флаконов и тюбиков, выбор в итоге остановив на немецком крем-геле и хипповом шампуне с кондиционером.

После душа, в процессе одевания, проверила телефон: одно новое сообщение.

« В чем отл-е бомбы от стыда? Если Крэйн б/пользы уезжай. Мы за ним приглядим. Двигай в Л-А ».

Спустившись вниз, на кухонном прилавке Лейла заприметила двух замороженных безголовых рыб. Рядом уже затевался процесс бесхитростной готовки: лежали порезанный надвое лимон, головка чеснока и несколько горошинок перца, выкатившихся из изысканной металлической перечницы (не Эрнест ли Хемингуэй собрался здесь кулинарить?).

– Может, выпить чего? – предложил Лео. – Хотя спиртное с моим отъездом отсюда наверняка повыбрасывали. Кроме разве что лосьонов.

– А можно просто воды?

– Точно? Подумайте хорошенько. Если что, то у меня в унитазном бачке плавает резервный «Серый Гусь» [71] Марка элитной водки. . Еще не початый.

Лейла не засмеялась.

– Шучу, – пояснил Лео.

Лейла на это карикатурно расширила глаза.

– Уа-ау…

– Или же мне так показалось, – улыбнулся с лукавинкой Лео, протягивая ей стакан воды.

– Лучше, если б казалось, – высказала мнение Лейла. – А то опасно: разгуляться можно не на шутку.

– И то верно, Лола.

Она чуть не сболтнула, что на самом деле ее зовут Лейла; там, где двое начинают друг над дружкой добродушно подтрунивать, вымышленным именам уже как бы и не место. Но она сдержалась: сегодня вечером уже уезжать.

– Я тут подумал: а ведь вы мне так и не рассказали, как сошлись с «Дорогим дневником». Сказали только, что из новичков. Тут суть действительно в общей борьбе с порабощением цифровыми монстрами, или в чем-то ином?

– А зачем это вам? – на секунду замерев, спросила Лейла.

– Не знаю. Из-за срочности, наверное. В ваших глазах что-то такое… Как будто в эту самую минуту, что мы здесь разговариваем, вашей жизни прямо или косвенно что-то угрожает.

В кармане запиликала и зазудела «Нокия». «РОКСАНА» – высветилось на экранчике.

– Надо ответить, – торопливо сказала Лейла и отошла к тахте в дальнем углу просторной гостиной.

Она еще не успела, по обыкновению, произнести «Привет, сестренция», как Роксана уже вопила в трубку:

– Да где тебя черти носят? Телефон уже двое суток на автоответчике!

– Извини, до сих пор в дороге. Еду, все никак доехать не могу. Но все же вот она я.

Сестринское негодование имело смысл где не замечать, где уклоняться или парировать – в зависимости от расклада.

– Ты куда ж запропастилась? – упорно добивалась сестра.

Сказать? Как бы не… А впрочем, телефон от «Дневника», надежный.

– Я сейчас в Портленде.

– Ого. В Орегоне, что ли? Как тебя туда занесло?

– Дома объясню.

– И когда же это?

– Думаю, завтра.

– Завтра так завтра. Но если хоть днем позже…

– Не наезжай, а? Я тут по-своему стараюсь помочь.

– Это чем же? Загадочной задержкой с прибытием?

– Тут не все так просто.

– Еще бы. У тебя всегда так.

(Это мимо ушей).

– Как папа?

Роксана тягостно вздохнула.

– Постинфарктный синдром. Врачи говорят, при миокарде это типично: боль в груди как при плеврите, тахикардия, жар, слабость, тревога, общий дискомфорт. Ты завтра-то точно дома будешь?

– Думаю, да.

– Ладно. Перед тем как пойдешь к папе, нам поговорить надо будет. А тебе с Диланом насчет адвокатов. Ты их в оборот как-то очень уж лихо втравила – они говорят, как под гипнозом. Теперь вот предоплаты требуют. Позвони мне на работу, когда приземлишься. У тебя мой номер есть?

– С твоего нового места нет. Я тебе на сотовый перезвоню.

– У нас там в здании мобильная связь не работает. А номер у меня…

Она надиктовала десять цифр.

– Поняла, – сказала Лейла.

– Повтори.

Такая вот начальственная строгость. Роксана без труда запоминала цепочки чисел, слов и их комбинаций. Без всякого труда могла воспроизводить слово в слово целые разговоры (пробовали даже на спор, по магнитофонным записям). Эта ее необычная способность наряду с прочими проявилась достаточно рано, убедив родителей в одаренности своей дочери (наряду с ярко выраженной инвалидностью). Впрочем, и для младшей сестры усваивать номера тоже было делом легким. Телефон Лейла повторила цифра в цифру.

– Молодец, – похвалила Роксана. – Ну ладно, мне пора. Папу вчера из больницы привезли. Только я велела поднять его наверх. Мы там в его берлоге и больничную кровать установили: дома стены лечат, пускай поправляется среди своих книжек. Всё, пошла к больничникам, они снаружи топчутся. До завтра.

Лишь с уходом сестры со связи Лейла действительно прониклась тем, что ждет ее дома. От горестной бесприютности горло стиснул комок, и она тихо заплакала.

– Моя старшая сестра тоже жутко на меня обозлена, – послышался с кухни сочувственный голос Лео.

– Что?

– Моя сестра, старшая. Вернее, одна из них. Та, за которую тебя приняли в «Соснах». Сейчас она летит сюда, со мной на разговор. Жесть.

– Извини, если я тебя невзначай подставила, – сказала Лейла, тихонько шмыгнув носом.

Лео отмахнулся с напускной небрежностью:

– Да брось ты. Наоборот, ты меня от беды уберегла тем, что вытащила оттуда. Мне же, по сути, надо лишь убедить Дэйзи, что с сумасбродством я завязал и теперь буду вести трезвый образ жизни. Из сестер она, кстати, единственная, которая в меня верит. Надо только наметить конкретные идеи насчет того, как убедить ее в моей вменяемости. А потому насчет онлайн-подполья я ей говорить точно не буду.

– А я ввязалась во все это ради своей семьи, – сказала Лейла. – Ты спрашивал, Лео, по какой такой причине я этим занимаюсь. Вот это она, причина, и есть. Единственная.

При слове «семья» Лейла снова расплакалась, и Лео, подойдя, сел рядом на тахту. Слезы все не унимались, и он протянул Лейле кухонное полотенце. Пахло оно не совсем свеже, но она нашла на нем чистый уголок, которым отерла себе глаза и нос.