Дэвид Шейфер - Пожиратели облаков [litres]

– Фигня какая-то.

– Да, так вот все нынче обстоит. И вот мы там сидели, как дебилы, и глядели на всю ту поганую порнуху, которая якобы «зеркальным образом» была срисована с папиного жесткого диска.

– Прямо-таки поганую?

– А тебе прямо-таки хочется знать до тонкостей?

Лейла кивнула.

Дилан пожал плечами:

– Я видал и похуже. В основном картинки, статические. Ничего такого, связанного с насилием. Но девчонки были конкретные девчонки . В смысле, совсем уж молодые. – Дилан потупил взгляд. – А потом пошли все те презентации в «Пауэр-пойнте». Гнусное такое порно – без тех, кстати, несовершеннолетних, о которых весь сыр-бор, но головы к ним были прилеплены как раз тех школьных учениц. Вообще гнусь полная, особенно потому, что головы те размером не совпадали.

– То есть учениц из той школы? – на выдохе спросила Лейла.

– Да. В том-то вся и хрень, Лейла. И если у них получится показать это присяжным… А ведь им ничего не стоит насобирать таких, которые одним лишь глазом глянут на отца и признают в нем директора, который вырезал и вклеивал лица их дочек в порно-коллажи.

Блин. И крыть-то нечем.

– Я вас умоляю: да ведь они под видом того «зеркального образа» могли что угодно подсунуть. Разве нет?

– Согласен с тобой. Но прочти наш любимый Закон о патриотизме.

Говорил я тебе: надо было за Нейдера [78] Ральф Нейдер (р. 1934) – американский правозащитник и защитник окружающей среды, критик официальной политики США, четырежды кандидат в президенты. голосовать.

– Все равно бы не прошел. Только б голоса отнял.

– Да бог с ним. Короче, всю эту хрень с зеркальным образом мы должны принимать как данность, поскольку все метаданные по «веселым картинкам» согласуются с тем, что было скачано на тот компьютер, а также с интернет-провайдером и с датами от полутора лет до месяца назад. Ты знаешь, что такое метаданные?

– Ну да. Временные метки и прочее.

– Правильно. А потом есть еще официально заверенный протокол системы обеспечения сохранности – папка бумаг с документами и отпечатками пальцев, где говорится, что, мол, « мы, технические работники, осуществляем ответственное хранение таких-то и таких-то данных, перенесенных из средней школы номер такой-то к нам в РМУТС. Дата, подпись ». Там даже видно картинку того самого компа на полке в одном из помещений той самой конторы, только попасть туда нельзя.

– Вот суки, – ругнулась Лейла.

– И не говори.

– Понятно. Я сейчас вон туда, дистанцию срежу. – Лейла указала на длинный пролет растрескавшихся ступеней.

Братец туда за ней отправиться вряд ли пожелает: это означает продираться через полосу кустарника, где можно оцарапать не только скейтборд, но и драгоценные для Дилана кроссовки (его щепетильность ухода за обувью славилась на всю семью). Лейла начала на скорости взбираться вверх, расставив согнутые в локтях руки со сжатыми кулаками – вылитый Роки.

– Надеюсь, ты там не выдала людям из «Дневника» чего лишнего? – выразил ей вслед свое беспокойство Дилан. – А то вдруг окажется, что это какая-нибудь секта? Или, чего доброго, этническая ПГ?

Молчал бы уж: давно ли сам выдавал себя за аборигена с диджериду? [79] Духовой инструмент австралийских аборигенов.

И все-таки: почему вдруг трубка закоматозила? И «Тойота» исчезла как языком слизнули. Напоминает исчезновение улик. Кстати, бумаги на имя Лолы Монтес все еще при ней. Что с ними делать – уничтожить? А может, они самоликвидируются? Лейла на всякий случай, чтобы невзначай не вспыхнуть у себя в кровати, переложила их в магазинный пакет, а пакет сунула под горшок с борющимся за жизнь на крохотном участке лимонным деревом.

В тот же день в магазине «Костко» у Лейлы вышла бурная ссора с матерью насчет того, какого типа майку купить отцу. Мариам выбрала мужу очередную пачку белых с треугольным вырезом – фасон, которым она неизменно снабжала его последние тридцать лет.

– Как насчет этих, мам? – спросила Лейла, приподнимая над тележкой размером со шлюпку две других – коричневую и голубоватую, с вырезом лодочкой.

Мать, не в силах скрыть неприязнь на такое предложение дочери, раздраженно отмахнулась. Где-то в глубине горла Лейла ощутила назревающий конфликт.

– Мама. Ты думаешь, если придешь домой с чем-то иным, кроме этих распашонок для убогого, он почувствует себя обделенным? – спросила она, быть может, излишне резко. – Ты хочешь показать, что это у него не хватает духа меняться. А между тем дело в тебе, мама. Дай ты отцу примерить синюю!

Лейле показалось, что на лице матери мелькнуло растерянное удивление; что этот вариант ее, можно сказать, пронял. Те три дня после возвращения Лейлы в дом между ними все складывалось не сказать чтобы гладко. Диспозиция как в какой-нибудь семейной кинодраме о Среднем Западе – гроза копится, вызревает на протяжении дней и наконец разражается громами и молниями. Но здесь, между стеллажами супермаркета, ей, в представлении Мариам, было не место.

– Лейла, прояви чуткость. – Мать картинно опустила глаза долу, словно поучая дочь, как именно должна выражаться эта самая чуткость, замешенная на кротком смирении. Ох уж нам эти персидские мотивы.

– Мама, – сделав глубокий вдох, сказала Лейла, – почтительность к тебе я и так проявляю. Но я взрослая, мама. Я выросла. Давай ее проявлять как-нибудь взаимно, а?

Мариам с легкой томностью закатила глаза.

– Лейла, – сказала она, – я просто не знаю, чего ты от меня хочешь. Твой отец любит эти рубашки. Как могу я игнорировать то, что, я знаю, является правдой? Вот ты говоришь, я превращаю его и в убогого, и в увечного. Да как ты, родная дочь, смеешь произносить такие слова? Это же просто непочтительно! Твоему отцу сейчас нужно все по заведенному распорядку. А те рубашки, что ты ему хочешь преподнести… – Дрогнув голосом, она замерла, видимо, представляя тот колоссальный риск для папиного здоровья, который они влекут.

– …вызовут у него приступ и смерть, не иначе, – отрывисто, уже кипятясь, сказала Лейла. – Я знаю, мама. И конечно же, именно поэтому хочу их для него взять.

Мариам, чтобы не расплакаться, приподняла подбородок, но все-таки расплакалась и тележку демонстративно покатила прочь от негодницы-дочери. Все произошло как-то быстро, неестественно и довольно показушно. Лейла ощущала себя мегерой, доведшей мать до слез. Та шуточка насчет смерти тоже вырвалась невзначай, а ведь у людей чувство юмора не резиновое. « Что такое происходит под жестким светом этих складских ангаров? Все равно что жизнь под иным солнцем ».

Какой-то толстяк в футболке и кепочке «Лэйкерс», уминая буррито, что на пробу дается в проходах, растерянно притормозил неподалеку.