Даниил Заврин - История одного кота

– А то что? Эта рухлядь на меня обидится и в конец развалится?

– Он не рухлядь, он хороший мальчик, правда ведь, малыш, – старик любовно погладил деревянную обшивку. – Он ведь не подведет старых друзей, так ведь?

Джереми аккуратно вынул ключи и вставил их ещё раз. Затем, поглаживая, начал медленно заводить машину. Бар почувствовал, как сам нагревается быстрее, чем мустанг. Он повернулся к окну и уставился на грязную лужу. Иногда дед был просто невыносим, впрочем, почему иногда, он довольно часто вымораживал его своим поведением.

Разглядывая грязную воду, Бар вспомнил, как, стоя по шею в нечистотах, пробирался к логову маньяка-крысолова. На тот момент ему казалось, что это было самое худшее, что может с ним приключиться в жизни. Неожиданно мустанг взревел, и прошлое сразу же отупило, уступая место настоящему.

– Вот видишь, нужно было просто погладить, – улыбнулся барсук, выезжая со двора.

– Ох, что-то мне подсказывает, что одним «просто» мы не обойдемся… – тихо сказал Бар, наблюдая, как медленно отдаляется дом Абигейл.

Главная работа

Металлические лестницы старых кирпичных домов, толстые канализационные трубы, подымающиеся из-под земли, растопленный снег, копоть, пропитавшая не только стены, но и воздух – вот что олицетворял собой промышленный район, выглядевший, как прокуренные легкие старого курильщика. Бар подошёл к углу и осторожно выглянул. На первый взгляд все было хорошо.

– Что скажешь? – прошептал Джереми, тоже высовывая голову.

– Да пока всё пусто.

– Эх, суемся в пустоту. Надо было хоть что-то узнать, прежде чем отправлять Хензо на тот свет.

– Извини, это просто был третий день, когда я никого не убивал, не смог сдержаться, – буркнул Чеширски.

– Так, подожди, кажется, я вижу кого-то на двенадцать часов. Святой Барсук, это что, горилла?

– Ну да, горилла.

– Откуда здесь гориллы?

– Я забыл тебе сказать, что Харчи не придерживается видовой моногамности, так что придётся иметь дело и с гориллами.

– Но у меня нет оружия!

– Ты же барсук, вы же агрессивные. К тому же, ты – родственник росомахи.

– И что теперь, это позволяет мне бросаться на гориллу?

– Они пугливые. Главное – показать себя злобным, – улыбнулся Бар, снова спрятавшись за углом. – Ну что, какой план?

– Да всё просто: ты дожидаешься, пока горилла войдет внутрь, затем подкрадываешься и бьешь рукояткой револьвера по затылку. Только обязательно дождись, когда он войдет внутрь, не хватало ещё тело оставить возле входа.

– Да ладно, серьёзно? И всё? – Бар снова выглянул из-за угла. – А попроще ничего нет? Это, как-никак, двухметровая туша.

– Вот именно, что двухметровая. Ты в курсе, что они плохо слышат, к тому же, плохо видят, да и с обонянием у них беда.

– Стало быть, они все, по-твоему, инвалиды?

– Нет, просто с их весом и массой им это просто не нужно, как, например, и носорогам, у которых такое же плохое зрение.

– Да, но зато у них отличный слух и нюх.

– И что? Это же не носорог, а горилла. Смотри, он уже вошёл внутрь. Я не думаю, что он там надолго задержится, давай, топай, – сказал Джереми, подталкивая сзади Бара.

– Ох, не нравится мне этот план, ох, не нравится, – помахал головой Бар, следя за массивной фигурой, которая скрылась в темном проеме.

– Пойдешь только тогда, когда махну, понял? Никакой самодеятельности.

Бар тут же подбежал к черному проёму и, услышав в отдалении тяжелые шаги, скользнул внутрь, мысленно поблагодарив Святую Кошку, наделившую кошачьих прекрасным ночным зрением.

«Как минимум, метр в плечах» – так показалось Бару, когда он перевел дыхание и начал мягко-мягко подкрадываться к огромной волосатой спине. Удар должен быть резкий, такой, чтобы у этой твари не было ни малейшего шанса подняться. Сократив дистанцию до полуметра, Бар сжал рукоятку револьвера и поднял лапу для удара. Следовало попасть либо в висок и убить на месте, или же приложиться к затылку, что также гарантировало тихую победу. Но только он приготовился вырубить, как горилла резко развернулась.

– Ах ты ж, черт… – только и успел выдохнуть Бар, прежде чем отлетел к стене и чуть было не потерял сознание, обойдясь лишь мгновенной болью, потерей револьвера и появлением темных пятен перед глазами. Пошатываясь, Бар попытался подняться.

– Лежать, котяра, – злобно прошипела горилла и толкнула его лапой, отчего Бар снова ткнулся мордой в грязь. – В охотника решил поиграть, да?

– Нет, решил фору тебе дать. Ты ведь не дашь мне подняться, – ответил Чеширски, выплёвывая кровь.

– Да почему же нет, пистолетик-то вон лежит, так что вставай.

Бар откинулся на спину и, прищурившись, посмотрел в ту сторону, куда показала горилла. Там и вправду лежал его револьвер.

– Что, смелость прошла? – басом проговорило мохнатое чудовище. – Ты, наверное, решил, что незаметный, да? Да я тебя ещё на входе унюхал, воняешь, как скот.

– Кошки чистоплотные, – сказал Бар, медленно поднимаясь. – Это лишь вы жопу по земле тащите.

– А ты отчаянный! – горилла подлетела к нему и, схватив за ногу, молниеносно повалила на пол, затем мощным рывком подняла над землей и снова приложила о стену, чудом не раскроив череп.

– Может, мирно все решим? – улыбнулся Бар, утирая кровь. – Я не хочу тебя убивать.

– Смешно, – сказала горилла, сокращая дистанцию. Бар снова поднялся, в голове гудело так, что казалось, она вот-вот треснет, как переспелый арбуз. Наконец, тварь встала так близко, что он почувствовал вонь из её рта.

– Любишь, когда больно?

– Ага, – Бар сглотнул залившую рот кровь и со всей силы приложился в челюсть обезьяне, но кроме ненависти в её глазах ничего не добился.

– Я понял. Ты любишь по-плохому. Сейчас я доставлю тебе это удовольствие, – злобно прорычала горилла, схватив Бара одной лапой за штанину, второй – за горло. – Знаешь, я ещё ни разу не выворачивал позвоночник коту-копу. Разные были, но чтобы коп – такого ни разу. Интересно будет посмотреть, насколько ты терпеливый.

– Да пошёл ты! – ответил Чеширски, чувствуя, как начинают проворачиваться суставы. – Ты, наверное, в маму такой страшный пошёл.

– Сейчас ты поймешь, что я не только страшный, но и сильный, мальчик мой, – прошипел волосатый бугай.

Бар попытался дернуться, но все его попытки были ничтожны – лапы просто не могли достать до огромной морды. Бесполезно болтаясь в воздухе, он мог лишь смотреть, как горилла довольно эффективно причиняла ему сильнейшую боль, при этом явно наслаждаясь процессом. А потом послышался треск, и Бар рухнул на землю.

Прокашлявшись и выплюнув грязь, он увидел Джереми, озадаченно разглядывающего погнутую трубу. Бар улыбнулся – никогда ещё он не был так рад тому, что старик его ослушался.