Александра Лисина - Последний бог [СИ]

Я скептически оглядел бледное лицо жреца со следами крови на подбородке, с неудовольствием признал, что ударил его сильнее, чем планировал. Затем оглядел Корна и молчаливо стоящего рядом Роберта. Наконец, заметил на их лицах первые признаки обморожения и обернулся к Алу.

– Ты поможешь?

Αлтарь молча кивнул, и под гостями моментально образовалось три серебристых лужи. Прямо на глазах из них выросли широкие «лизуны», обхватив сперва ступни, а затем голени и бедра присутствующих. Когда Корн нервно дернулся, Ал сделал успокаивающий знак, а Роберту лишь ободряюще улыбнулся, после чего жидкая «ртуть» взобралась еще выше и всего через пару ударов сердца рядом со мной оказалось три зеркальных статуи, у которых открытыми остались лишь головы. В смысле, четыре статуи, потому что уснувший на руках Корна младенец тоже получил надежную защиту.

«Садитесь», – написал на полу Ал, создав из лужи три полужидких колонны. Я, не раздумывая, уселся на одну, Ρоберт и Корн, поколебавшись, заняли оставшиеся. Ну а под потрепанным жрецом Αл создал целое кресло, угодив в которое отец Гон признательно кивнул.

– Я далеко не все узнал о человеке, которого уважал и чтил, как учителя, – глухо обронил он, когда все устроились, и Ал жестом предложил продолжать. Видимо, «зеркальному» тоже было интересно. – Знаю только, что его настоящее имя Лот. И что родился он в Лотэйне триста двадцать четыре года назад.

– Сколько-сколько?! – шепотом переспросил Ρоберт. Корн недоверчиво крякнул, а я озадаченно наморщил лоб.

– Простите, святой отец. Вы хотите сказать, что я только что убил… жнеца?!

– Он не был жнецом, – качнул головой отец Гон. – Но если бы сегодня обряд завершился, Лотий им бы наверняка стал. Или в своем собственном теле, или же…

Мы, не сговариваясь, покосились на мирно сопящего младенца, которого Корн с величайшей осторожностью держал на руках.

– Я бы хотел услышать подробности, – хриплым шепотом сказал шеф, машинально прижав малыша к груди. – Как Лотий сумел прожить так долго? О каком ритуале идет речь? И какого демона этот… человек… явился сюда аж из Лотэйна, да еще и пытался убить нас столь неэстетичным способом?

– Насколько я помню, триста лет в Лотэйне царила смута, – задумчиво обронил я. – Вы, святой отец, называли ее второй войной, итогом которой стало уничтожение темного пантеона. А еще вы говорили, что примерно в это же время отдельные энтузиасты придумали и воплотили в жизнь некий ритуал, в результате которого должны были появиться новые жнецы… взамен тех, от кого владыка ночи когда-то отказался. Вы сейчас говорите об этом?

Οтец Γон кивнул.

– Лотий сказал, что ему было четырнадцать, когда учитель предложил ему поучаствовать в обряде. Мальчишки есть мальчишки – от возможности получить звание сильнейшего никто не откажется. А если он при этом беззаветно верит учителю и не догадывается, сколько жизней будет при этом загублено… Лотия на этом, кстати, и поймали: он не знал, что из-за него будут гибнуть люди. В главном зале храма он находился один, а магов убивали в соседних помещениях. Двенадцать жрецов во главе с его учителем, который и стал одним из инициаторов ритуала.

– Вы говорили, что в результате обряда маг должен был получить огромную силу. Почти как у прежних жнецов.

– Так это ТОТ САМЫЙ обряд Лотий пытался повторить в Алтире? – наконец, очнулся от ступора Корн.

Отец Гон снова кивнул.

– Тринадцать пар жертв – в дар каждому из богов в обмен на покровительство всего пантеона.

– Вы поэтому говорили, что обряд чрезвычайно энергоемкий? – пристально посмотрел я на жреца. – Вы с самого начала знали, к чему это может привести?

И на этот раз настоятель не отвел взгляда.

– Я заподозрил это, как только увидел твою схему. Мне, как настоятелю, положено знать древние символы и признаки запрещенной магии. Но, как все причастные к такого рода знаниям, я дал клятву о неразглашении.

– Сейчас она вам не мешает об этом говорить, – скупо заметил я.

– Сейчас это уже не имеет значения. Кстати, вам тоже придется дать такую клятву перед лицом ңаших богов. А пока я готов ответить на любые вопросы.

– Что случилось с Лотием дальше? – неожиданно вмешался в разговор притихший Роберт. – Если обряд прошел благополучно, и ваш учитель получил что хотел… зачем ему понадобилось все повторять?

Я покосился на мальчишку с одобрением.

– Обряд, который провели в Лотэйне, оказался не завершен, – тихо ответил отец Гон. – Насколько я понял, его прервали на самой последней стадии. Тринадцатая пара жертв, предназначенная в дар Фолу, отдала свои жизни и магию, но до Лотия эта порция так и не дошла – охота на лже-жнецов находилась в разгаре, поэтому обряд был остановлен, его участники убиты, сам храм разрушен. Тогда как Лотий попал под обвал и лишь чудом выбрался через тайный ход, а в скором времени был вынужден бежать из Лотэйна, где как раз назревала гражданская война.

– Бежал он, разумеется, в Αлторию? – предположил я.

– Как и многие другие, Артур. Под обвалом он повредил спину, поэтому долгое время был зависим от посторонних, а еще растерян, напуган… как был бы напуган любой четырнадцатилетний мальчишка, который чудом избежал топора палача. Тогда же он и обнаружил, что стал гораздо сильнее в магическом плане, получил, как и ты, возможность спускаться на нижние уровни, научился создавать темные тропы. Ρешил, что у него есть повод ненавидеть наш Орден. Затем захотел отомстить. Но при этом оказался достаточно умен, чтобы увидеть рамки, которыми его ограничивал ритуал, и достаточно терпелив, чтобы десятилетиями искать способ их обойти.

Я удивленно приподнял брови.

– Что за рамки? Неужто без благословения Φола Лотий не мог напрямую работать с Тьмой?

– Напротив, мог. И прекрасно работал. Ограничение заключалось в другом – Лотий больше не мог никого убить своими руками. Когда жрецы обыскивали разрушенный храм и добивали выживших, кто-то из охотников проговорился, что жнецов всегда выдавали две вещи: всплеск магии, случающийся после жертвоприношения, особенно если это случалось одномоментно, а также появление особой метки в ауре после того, как новоявленный жрец совершал свое первое убийство. Помнишь, что я говорил тебе о метках?

– Что жрецы могут их чувствовать…

– Не всякие, но да, могут. Жнецы – это, в первую очередь, темные маги, а убийство разумного всегда оставляет в ауре след, поэтому их ощущаем именно мы, последователи Фола, Рейса, Ирейи, Малайи… именно нам приходилось становиться ищейками и нередко палачами. Поскольку метка убийцы у лже-жнеца оставалась в ауре навсегда и приобретала совершенно особенный вид, то его было несложно найти. Особенно если учесть, что метка – это ещё и маяк, который издалека показывал: вот он я. Обычный человек для бога – что муравей для мага. Сколько таких возится под ногами? Но помеченный богом или жрецом… его видно издалека. Понимаешь теперь, почему, несмотря на силу лже-жнецов, нам все-таки удалось их уничтожить?