Ева Никольская - Моя темная «половина» [litres]

– Нельзя быть настолько зацикленными на собственной исключительности! – сдерживая улыбку, покачал головой Ашенсэн. – Самомнение – это ваше расовое отличие или…

– Этот балаган надолго? – бесцеремонно перебил брата шагнувший из портала Ийзэбичи.

– …дурная наследственность, – закончил фразу Сэн, смерив дракона задумчивым взглядом.

– Ох, кто бы говорил про наследственность, папочка! – Риссэ слабо улыбнулась и грустно добавила: – У вас с драконом если и хватит силы, то уж точно недостаточно знаний.

– Этот вопрос можно решить, – оживился Тиаро и даже умудрился сесть, прислонившись спиной к валуну, хоть это и далось ему с большим трудом. – Если мы с помощью рук силы подключимся к вам…

– Вот еще! – Карури ощетинился, одарив племянника мрачным взглядом. – Чтобы ты, мелкий, высосал из меня все силы и бросил потом подыхать, как этих? Обойдеш-ш-шься! – прошипел Ий, кивнув в сторону мертвых кадавризов, и вновь воззрился на брата.

– Принес? – не обращая внимания на недовольное сопение отпрыска, спросил Сэн у рыжего.

– Держи! – В руки сильнейшего полетели два тусклых диска, похожих на закопченное стекло. – Не знаю, что это и зачем оно тебе, но эффект мне понравился. У меня весь орден в таком же виде валяется, как и твои детишки. – Ий насмешливо посмотрел на древних. – Ты на них тестировал?

– Нет, – делая какие-то манипуляции с полученными предметами, отозвался Ашенсэн. – Детишки маму, видимо, неправильно приветствовали, вот и наказаны за неуважение к родительнице.

– А сама она где? – Дракон нахмурился.

– Там, – махнув рукой в сторону ущелья, сказал ему брат.

Ийзэбичи подошел к краю обрыва, долго смотрел в пропасть, а потом осторожно уточнил:

– Жива?

– Жива? – Сэн переадресовал его вопрос детям.

– А мы почем знаем? – недовольно пробурчала девочка. – Лучше б сдохла, честное слово.

Карури покачал головой, потом, не обращая больше внимания на древних, сказал Ашенсэн:

– Я тебе кнут подарю, когда все закончится. Для воспитательных целей.

– У меня свой есть, – возразил тот, – воспитывает лучше некуда.

– А розги?

– Ну…

– Да вы что там обсуждаете?! – взвизгнула Риссэ, у которой от возмущения даже силы нашлись, чтобы сесть подобно брату.

– Порку! – в один голос ответили сильнейшие .

– А…

– Заткнись, Ри, – рявкнул на нее Тиаро и, обращаясь к магам, спросил: – Это накопители?

– Они, – подтвердил Сэн.

– Тогда шанс есть, – задумчиво протянул древний. При всей своей детской внешности он меньше всего сейчас походил на ребенка.

Сестра же его взрослеть будто и не собиралась. Поджав пухлые губки, она в лучших традициях обиженной малышки фыркнула и отвернулась.

– Давай быстрее запечатывать эту жуть, Сэн, – нетерпеливо пробормотал дракон. – А то у меня Селена еще не кормлена.

Таас, все это время тихо сидевший возле обезглавленного трупа, прижал лапу ко лбу и совсем не по-кошачьи рухнул на спину.

– Ну да, ну да, – покивал старший представитель семейства, не поднимая глаз на рыжего, – лакомство для айки, конечно, важнее, чем вывернутые наизнанку миры, – добавил он, не отрываясь от работы с накопителями.

– Ты не понимаешь…

– Я и не пытаюсь. Логика большинства моих родственников за гранью моего понимания. Лови! – Он кинул дракону один из дисков, который теперь излучал ярко-голубое свечение. – Пора начинать.

Тем временем в Бездне…

Предательство… оно рвет на части все то, что казалось цельным и надежным. Будь то душа человека или целый мир – живой, алогичный мир изнанки, не желавший оставаться без хозяйки.

Бездна волновалась подобно морю в шторм. Кипела, как зелье в котле. То здесь, то там возникали все новые воронки-порталы, мгновенно переносящие предметы с одного места на другое. В углах хищно чавкала желеобразная масса, на стены волнами наползала ледяная корка, призрачные паутинки колыхались, словно флаги, а по полу змеились трещины. Тысячи разноцветных молний зигзагами прошивали пространство, радужными разводами и яркими вспышками расцвечивая сумрак.

В этом царстве темного хаоса светлый силуэт, уверенно движущийся в одном направлении, казался не просто неуместным – инородным! Сияние, окружавшее аше-ара, все разрасталось. Развевалось за спиной огромными призрачными крыльями, тянулось бесконечным шлейфом, освещающим все на своем пути. Кир наконец-то точно знал, куда идти. Рабская метка, поставленная им на руку айки, заработала. Будто вдруг исчез защитный барьер, мешавший нащупать путеводную ниточку, ведущую от хозяина к его собственности.

Хрупкая девичья фигурка с окружающей средой гармонировала куда лучше. Кровавые разводы на ее одежде прекрасно соответствовали безумному антуражу. Ползущая за ней беспросветная чернота жадно заглатывала все на своем пути. Она то ли поглощала Бездну, то ли сливалась с ней – с места, где сидел Каас, понять было сложно.

Мужчина и женщина, свет и тьма, маг жизни и несущая смерть сейлин – две противоположности, которых тянула друг к другу какая-то незримая сила. И это притяжение казалось таким правильным, уместным, неотвратимым. Они шли, не замечая ничего вокруг. И Бездна не смела им препятствовать. А может, и не хотела.

Шаг за шагом они сближались. Точно белые птицы, из-под ног аше-ара вырывались светящиеся искры, а за спиной девушки шевелились чернильно-черные тентакли. Тьма и свет, свет и тьма… Зрелище, достойное внимания. Посланник, глазами которого Ашенсэн смотрел на эту парочку, подлетел ближе, невольно любуясь происходящим. Плюс на минус… интер-р-ресная комбинация…

– Цела? – спросил Кир-Кули, обхватив ладонями лицо своей невесты.

Та подняла голову и кивнула. Коснулась кончиками дрожащих пальцев белой скулы, провела по его губам, оставляя на них солоноватый след чужой крови, и странно улыбнулась. По бледным щекам ее текли слезы, смешиваясь с алыми каплями, мелким бисером осевшими на коже. Но ни страха, ни боли в глазах сейлин не было. Зато там плескалось такое море нежности, что мужчина в каком-то отчаянном порыве сжал хрупкую девушку в своих объятиях, поцеловал в светлую макушку и, прикрыв глаза, прошептал:

– Девочка моя… айка… Моя?

Он позволил ей чуть отстраниться, чтобы взглянуть в лицо. Сейлин снова кивнула и опять улыбнулась, и на ее украшенной жуткими разводами мордашке эта улыбка казалась какой-то дикой, непривычной, сумасшедшей даже, но… Кир-Кули нравилось. Ему все в ней нравилось настолько, что, тронув рукой брачный кель невесты, тихо спросил:

– Можно?

Она чуть нахмурилась, ожидая его дальнейших действий, но, как только символ аше-аровских брачных уз перекочевал из одного ее уха в другое, снова расслабилась. Кир сделал то же самое и с собственной половиной келя. А его новоиспеченная жена, пряча за полуопущенными ресницами сияющие глаза, уткнулась лбом в плечо супруга. Он погладил ее тонкую шею и склонился для очередного поцелуя. Девушка запрокинула голову, чтобы ответить, и…