Виталий Останин - Остерия Старый конь Дело второе: Браватта

Небольшая комната — десяток шагов из края в край. Голые стены древнего, плохо обработанного серого с чёрными вкраплениями камня. Узкое окно-бойница, закрытое плотными ставнями, не пропускающими лучи света. Холодного дневного света приморского Февер Фесте. Бывшей столицы Империи. Сегодня — столицы Речной республики.

Комната предельно аскетично обставлена: простой деревянный стол, стоящий точно по центру, несколько горящих свечей на нем, столь же непритязательные на вид, что и стол, стулья. В правой от входа стене находился камин, выталкивающий из огнедышащего нутра жаркую волну воздуха. На каминной полке находился единственный предмет декора — универсалистский[1] символ веры, размером с локоть мужчины — косой крест[2], ныне практически ничем не напоминающий скрещённые топор и посох ортодоксов.

И в этой простой и скучной, как монашеская келья, комнате собрались люди весьма непростые. На стульях вокруг стола, накрыв затянутыми в бархат, шелк и атлас задами деревянные сидения, восседали гранд-нобили Совета Речной республики. Не все, лишь четверо из полусотни, но самые что ни на есть влиятельные из них. Узкий внутренний круг, который определял все движения Совета и направлял их через своих агентов.

Во главе стола сидел мужчина лет пятидесяти. Морщинистый лоб привычно складывал рисунки недовольства и угрюмости. Широко расставленные глаза взирали на мир с усталостью все повидавшего человека, а крючковатый нос нависал над маленьким бледным ртом словно клюв хищной птицы над жертвой. Он не носил бороды, выбривая дряблую кожу начисто. Звали старика Карл Крузо, барон фон Гериг и был он восходящей звездой Совета гранд-нобилей Речной республики.

Сидящий по правую руку от него человек был моложе лет на десять, но выглядел гораздо хуже. Его любовь к еде и выпивке явно не была взаимной, жирное тело мужчины стул едва выдерживал, натужно поскрипывая при каждом движении. Лицо, так же без бороды и усов, походило на миску деревенского холодца: горошины-глазки, хрящи-бровки, мясистые кусочки губ и носа и все это утоплено в обилии студня, трясущегося при каждом движении кожи. Барон Адельмо ди Пеллегрино.

Третий был похож на огородное пугало. Худой, нескладный, весь словно изломанный. Одежда темных тонов висела на нем как на скелете. Узкое, вытянутое лицо, на котором цвели полные до нелепости, губы. Барон Ги де Бран.

И четвертый. Точнее — четвертая. Она. Баронесса Катрин фон Красс, представитель в совете гранд-нобилей от города Оутембри. Если бы ей пришло в голову описать себя, то звучало бы это примерно так: знатная пожилая дама, разменявшая пятый десяток. Не блиставшая красотой в молодости, а уж теперь и подавно. Поседевшие волосы собраны в простую косу и, надо сказать об этом служанке, довольно тугую. Тонкий нос, впалые щеки, сморщенные губы. Лицо уставшей от жизни и забот женщины. И яркие, можно сказать — горящие (ее единственное достоинство, она это прекрасно знала!) черные глаза.

В комнате было еще два человека, стоящих подле стены у двери. Недвижимые и безмолвные, их можно было сразу не заметить благодаря слабой освещенности. Но не стража, — те стояли за дверью. Среднего роста мужчина, с бородатым лицом лесного разбойника — Мартин Скорцио; и миловидная брюнетка с фигурой подростка — виконтесса Беатриз де Паола де Сильва. Первый — доверенное лицо Карла Крузо, вторая — ее.

“Это забавно!” — подумала баронесса. — “Шпион-простолюдин служит главе Императорского домена в нашем союзе, а шпионка-дворянка — мне и Оутембри! У Единого отменное чувство юмора!”

Сидящие за столом разговаривали. Едва начали это делать, если судить по долгим паузам между фразами. Так не доверяющие друг другу люди прощупывают собеседников, примеряют каждое произнесенное слово, оценивают его. Они ведь не были друзьями, собравшимися в этой комнате. Союзниками — да, но не друзьями. И доверия друг к другу, несмотря на долгое время совместной работы (а может именно поэтому) никто из них не испытывал.

Беседа складывалась из привычных вопросов о состоянии дел в торговле, соотношении стоимости монет разных государств друг к другу, урожайности в разных районах…

“А ведь Карл забрал уже много власти!” — глядя на угрюмого нобиля подумала баронесса. — “Не самый знатный из аристократов Императорского домена, как он так быстро и главное, незаметно, поднялся на самую вершину? Всегда прекрасно осведомленный, готовый к компромиссу… Я совершенно упустила это из виду! Еще год-два, и без его кивка Совет не утвердит ни одного решения! Не сменили ли мы одного императора на другого?”

…доходность морских перевозок, налоговая политика республики, таможенная политика ее соседей…

“Мы собрались здесь столь узким кругом и в обстановке такой секретности, чтобы обсудить то, что известно каждому нобилю?” — мысленно возмутилась Катрин фон Красс и даже собралась высказать эту мысль вслух, когда (хвала Единому!) начался разговор, ради которого четверо нобилей и сели за стол.

— Табран получил от Фрейвелинга кредит, — наконец перешел к делу барон фон Гериг. — десять тысяч империалов. И куда, господа, вы думаете, табранцы потратят эти немалые средства?

— В армию. — откликнулась Катрин фон Красс без выражения. Ей стал понятен повод для встречи. Серьезный повод.

— В армию! — подтвердил Крузо, хотя это и не нуждалось в подтверждении. Куда еще могла потратить деньги бывшая северная провинция Империи? Их воинственный, постоянно сражающийся с варварами-северянами сосед. — Три вновь образованных полка ландвера, вооруженных новенькими мушкетами! С колесцовыми замками! Десяток полков продолжают перевооружаться на формат войск нового строя прямо сейчас.

— Табранцы любят воевать. — подал голос Ги де Бран, разомкнув свои полные губы.

— И умеют, — дополнил его барон ди Пеллегрино, колыхнув студень щек. — Правда они были бедны, как мыши при монастыре, и не могли содержать серьезную армию.

— Ну а теперь — могут! — Крузо подался вперед, раздувая крылья носа. — Теперь их сил хватит не только на борьбу с варварами за Сольвейном[3]. Теперь они могут обратить свои взоры внутрь долины Рэя[4]. Например, на Товизирон, у них с ними вражда чуть ли не сначала времен!

— А зачем Фрейвелингу нести такие расходы на перевооружение армии Табрана? — спросила баронесса. Она знала ответ, но решила подыграть советнику, уж больно уверенно он вел свою партию. — Они же соседи! Фреи[5] не боятся, что выкормят волка, который откусит им руку?

Барон фон Гериг вздохнул тяжело, словно бы его утомляла непонятливость собеседников. Баронесса ни на секунду не усомнилось, что ее маневр он разглядел до его начала.