Макс Фрай - Мертвый ноль [litres с оптимизированной обложкой]

– Я серьезно спрашиваю. Как ни крути, а она твоя ученица.

– Совершенно верно. И это означает, что ей придется самой решать, что я с ней буду делать. Опять самой! У меня в этом смысле не забалуешь, я за свободу воли. Но теоретически у девчонки прекрасные перспективы, хотя бы потому, что ходить Темным путем я ее уже научил. Пусть возвращается к своему халифу, едет с ним домой к папе и плачет по ночам от счастья, что все так удачно сложилось. Какое-то время спустя, она затоскует по близости Сердца Мира, станет плакать уже не только от счастья и бегать ко мне Темным путем, разучивать новые фокусы. Кофа рассказывал, у девчонок из ближней свиты до хрена дней свободы от забот. И отпуска очень долгие. Вот и отлично. Вместо того, чтобы беспробудно пьянствовать с подружками, будет учиться колдовать – если, конечно, сама захочет. Я уговаривать не стану. Мое дело – предоставить возможность, ее дело – решать. Ты же, в отличие от девчонки, понимаешь, что недостаточно сделать выбор всего один раз, даже такой мучительный. Он практически ежедневно заново делается. И не на словах.

– Ты прав, конечно, – задумчиво кивнул мой друг. И с несвойственной ему мечтательностью добавил: – А занятная может получиться судьба у этой юной леди. Стать ведьмой, сформированной двумя настолько разными культурами, воистину удивительный путь. Я ей даже немного завидую. Хотя отдаю себе отчет, что с точки зрения стороннего наблюдателя, у меня самого тоже довольно занятная судьба.

– Да уж, занятная. Умеешь ты все-таки подбирать слова.

– Ну, в этом нет ничего необычного. Элементарная дисциплина ума…

Он не договорил или я не дослушал, потому что темно-лиловое ночное небо внезапно стало угольно-черным. Ну, то есть на самом деле не «угольно», при чем тут какой-то уголь. Это была абсолютная, совершенная, безупречная полная тьма.

– Явился мой сладкий зайчик, – сказал я, и сам рассмеялся от неожиданности. И Шурф тоже рассмеялся, куда ему было деваться. Говорю же, у нас одно чувство комического на двоих.

Наяву Пожиратель оказался таким огромным, что заслонил своим гибким пернатым телом все небо. Ну или просто отменил его самим фактом своего существования. И вообще все этим возмутительным, невыносимым фактом отменил. По крайней мере, для меня не осталось ни неба, ни города, ни деревьев, ни крыши Мохнатого Дома, где мы сидели, только я сам, ошеломленный, пустой и беспамятный, без прошлого и без будущего, и стремительно приближающаяся ко мне тьма, исполненная бесконечной нежности. Правда, еще был сэр Шурф, по крайней мере, его присутствие худо-бедно воспринималось какой-то частью моего сознания. Не тот он человек, чтобы позволить целиком себя отменить.

Краем глаза я видел, как Шурф поднял руку в сияющей смертоносной перчатке, и это зрелище внезапно пробудило во мне память, по крайней мере, отчасти – если не о себе самом, то о старых временах, когда он часто пускал это оружие в дело, с одним и тем же исходом, неизменно, всегда.

«Ну вот и все», – подумал я, даже с некоторым сожалением, потому что близость Пожирателя казалась мне в тот миг если и не желанной, то манящей, дразнящей, возбуждающей, как минимум, любопытство: что, что случится со мной в тот миг, когда эта прекрасная тьма коснется моего тела? Может быть, то, что люди считают небытием, на самом деле просто иной способ жизни, настолько невообразимый, что человеческое сознание не в силах его вместить? Чего не можешь вообразить, того для тебя и нет, тогда как на самом деле…

Шурф стоял, воздев руку к небу, но ничего не происходило. Пожиратель не превратился в пепел, не рассыпался, не исчез, не обратился в бегство, даже не замедлил полет, и это привело меня в чувство лучше любой затрещины. Я вспомнил, как однажды леди Сотофа объясняла мне, что некоторые невозможные вещи отменяют магию одним только фактом своего присутствия, забирают всю силу Сердца Мира на осуществление себя. А что может быть невозможней, чем этот визит Пожирателя наяву? Откуда бы взяться магии в присутствии овеществленного небытия?

А без магии Перчатки Смерти не работают. Этого я, самонадеянный болван, не предусмотрел.

Но вместо того, чтобы обдумывать ситуацию, сожалеть о своей ошибке, прощаться с жизнью, или удирать, я вцепился в руку Шурфа – хвала Магистрам, не в потенциально смертоносную кисть, а в локоть – и заорал:

– Я – Сердце Мира! Бери мою силу! Работай, негодная дрянь!

Какое-то время – вряд ли дольше секунды, но мне показалось, вечность – перчатка то ли раздумывала, готова ли она принять предложение и заработать на таком сомнительном топливе, то ли просто обижалась на «негодную дрянь». Но наконец вспыхнула молния, и густая черная тьма осыпалась серебристым пеплом к нашим ногам.

– И что? И все? – растерянно спросил я.

– Надеюсь, что так, – флегматично ответил мой друг. Неторопливо надел поверх Перчаток Смерти защитные рукавицы и только после этого тяжело осел на черепицу, закрыв руками лицо.

– Что здесь происходит? – спросила леди Сотофа.

Я не заметил, как она появилась, но не сказать, чтобы удивился. Естественно, Сотофа почуяла неладное, а как иначе. И в самый эпицентр этого неладного оперативно пришла.

Леди Сотофа огляделась, оценивая обстановку. Я невольно огляделся вместе с ней. Обстановка была та еще. Так называемый Великий Магистр в защитных рукавицах и растрепанных чувствах, я, растрепанный не меньше, чем любое из его чувств, черепица усыпана густым слоем пепла – вот до чего доводят древние приворотные заклинания. Страшная вещь.

– Что вы творите? – снова спросила Сотофа.

Я, будучи человеком правдивым до простодушия, честно ответил:

– Хрен знает что.

– Собственно, уже натворили, – хладнокровно заметил сэр Шурф.

Он уже отнял руки от лица и выглядел настолько невозмутимо, что его можно было заподозрить максимум в неудачной попытке приготовления шашлыка.

Я понял, что пробил мой час: в такой прекрасной компании просто грех не закатить истерику, плавно переходящую в продолжительный обморок. Во-первых, объяснять ничего не придется. А во-вторых, заранее приятно представить, как эти двое будут меня успокаивать и утешать.

Но вместо этого я почему-то полез в Щель между Мирами и достал оттуда бутылку просекко. Ловко открыл ее, применив Черную магию восьмой, если не ошибаюсь, ступени. Сказал:

– Это очень смешное газированное вино. Заранее уверен, что вам обоим с непривычки не особо понравится. Но все равно предлагаю выпить. За любовь, которая, как известно, сильнее смерти. Но, к счастью, не сильнее меня.

– А почему, собственно, вы так уверены, что уничтожили всех Пожирателей? – спросил сэр Джуффин Халли. – Я, знаете, тоже был молодым. И часто бегал на свидания. И мне регулярно выдвигали условия: сперва сделай для меня то и это, а потом возвращайся. Я, как легко догадаться, далеко не всегда выполнял задания. Но на очередное свидание все равно приходил: что я теряю? А вдруг не прогонят? Почему бы не рискнуть? И Пожиратель вполне мог прийти, не справившись с поручением, но понадеявшись на удачу. Хрен вот так сразу проверишь, скольких сородичей он не доел.