Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

Через час Хэмиш приступил к заключительной части своего плана.

– У меня вопрос, – сказал он, пока Мэтью обдумывал следующий ход. – Колдунья нужна тебе ради нее самой или из-за ее власти над манускриптом?

– На кой мне сдалась ее магия! – Мэтью неосмотрительно пошел ладьей, чем Хэмиш тут же и воспользовался.

Вампир со склоненной головой как никогда напоминал ангела эпохи Возрождения, посвященного в тайны, которые смертным знать не дано.

– Господи, я сам не знаю, чего хочу.

– Думаю, знаешь, Мэтт, – тихо сказал Хэмиш.

Мэтью молча сделал ход пешкой.

– Все оксфордские нелюди скоро узнают – если уже не проведали, – что тебя интересует не только старая книга. Что в эндшпиле, Мэтт?

– Не знаю, – шепотом ответил вампир.

– Любовь? Ее кровь? Обращение?

Вампир зарычал.

– Очень страшно, – скучающим тоном отозвался Хэмиш.

– Я многого не понимаю, Хэмиш, но три вещи знаю точно. – Мэтью поднял бокал, стоявший на полу под столом. – Я не поддамся голоду и зову ее крови. Не хочу управлять ее силой. И определенно не имею желания делать ее вампиром. – Он содрогнулся при одной мысли об этом.

– Значит, остается любовь – вот тебе и ответ. Этого ты и хочешь.

– Хочу того, чего не должен хотеть, желаю ту, которую никогда не смогу получить.

– Боишься ей навредить? Но у тебя и раньше были связи с теплокровными женщинами, ни одной ничего плохого ты не сделал.

Ножка у массивного хрустального бокала надломилась, и красное вино брызнуло на ковер. Между пальцами вампира блеснуло стертое в порошок стекло.

– Ох, Мэтт… что ж ты молчал? – Хэмиш постарался, чтобы на его лице не отразилось ни грана от испытанного им шока.

– Не решался сказать. – Мэтью покатал в пальцах красную от крови стеклянную крошку. – Ты всегда так верил в меня…

– Кем она была?

– Ее звали Элинор. – Мэтью провел по глазам тыльной стороной ладони, тщетно пытаясь стереть образ из памяти. – Мы с братом повздорили, уже не помню о чем, – тогда-то мне хотелось его растерзать. Элинор стала меня урезонивать, бросилась между нами и… – Он обхватил голову руками, не трудясь стряхнуть с уже заживших пальцев стекло. – Я так любил ее – и убил.

– Когда это случилось? – шепотом спросил Хэмиш.

– Много лет назад, вчера… это не важно, – ответил Мэтью с чисто вампирским пренебрежением к ходу времени.

– Важно, если ты тогда был свежеиспеченным вампиром, не владеющим своими инстинктами.

– Я, видишь ли, убил еще одну женщину. Сесилию Мартен. Всего сто лет назад, когда был уже вполне зрелым вампиром. – Мэтью подошел к окнам. Раствориться бы в ночной тьме, убежать, не видеть ужаса в глазах Хэмиша.

– Это все? – резко осведомился Хэмиш.

– Вполне довольно и двух. Третьего раза быть не должно. Никогда.

– Расскажи, что у тебя вышло с этой Сесилией, – потребовал Хэмиш.

– Она была замужем за банкиром. Я увидел ее в опере и потерял голову. Все мы в Париже влюблялись тогда в чужих жен. – Его палец очертил на оконном стекле портрет женщины. – Идя к ней домой, я ничего такого не замышлял, просто хотел отведать, какая она на вкус. Но когда начал, остановиться уже не смог. И умереть ей тоже не дал: она была моей, я не хотел от нее отказываться. Dieu, ей вампирская жизнь была ненавистна. Однажды она попросту вошла в горящий дом – я не успел ее удержать.

– Ты не убивал ее, Мэтт, – нахмурился Хэмиш. – Она покончила с собой, вот и все.

– Я выпил из нее чуть ли не всю кровь, насильно напоил ее своей и превратил в ходячего мертвеца, не спрашивая согласия. Из одного лишь страха и эгоизма. Разве это не значит убить? Я лишил ее тепла, личности, человеческой жизни. Это убийство, Хэмиш.

– Почему ты скрывал это от меня? – Хэмиш пытался скрыть, как он задет молчанием друга.

– Даже вампирам бывает стыдно. Я ненавижу себя – и вполне заслуженно – за то, что сотворил с этими женщинами.

– Вот почему не надо долго хранить тайны: они разъедают тебя изнутри. – И Хэмиш добавил, хорошо обдумав свои слова: – Ты не убийца. И с Элинор, и с Сесилией все произошло неумышленно.

Мэтью взялся за белую оконную раму, прижался лбом к стеклу и произнес безжизненным голосом:

– Я чудовище. Элинор меня хотя бы простила, а Сесилия нет.

Тон, которым Мэтью это сказал, обеспокоил Хэмиша.

– Ты не чудовище.

– Может быть, но все равно я опасен. – Вампир повернулся к другу. – Особенно для Дианы. Таких чувств я даже к Элинор не испытывал. – При одной мысли о колдунье у него внутри все свело от голода. Он потемнел лицом, пытаясь совладать с собой.

– Вернись, доиграем, – отрывисто предложил Хэмиш.

– Лучше уж я пойду. Ты не обязан терпеть меня под своим кровом.

– Не будь идиотом, – одернул его Хэмиш. – Никуда ты не пойдешь.

Мэтью сел.

– Не понимаю, как можно не возненавидеть меня, узнав об Элинор и Сесилии.

– Трудно даже представить, из-за чего бы я мог возненавидеть тебя. Я люблю тебя как брата и буду любить до последнего.

– Спасибо. Постараюсь оправдать, – торжественно произнес Мэтью.

– Ты не старайся, ты делай. Ты, кстати, сейчас потеряешь слона.

Понемногу друзья снова втянулись в игру. Ранним утром, когда Джордан принес кофе для Хэмиша и бутылку портвейна для Мэтью, они так и сидели за шахматами. Дворецкий молча убрал осколки бокала.

Хэмиш отослал его спать и сказал Мэтью:

– Шах и мат.

Клермонт откинулся в кресле и уставился на доску. Его ферзь стоял в окружении других белых фигур: пешек, коня и ладьи. Мат королю поставила одинокая черная пешка.

– В шахматах важно не только защищать королеву, – заметил Хэмиш. – Почему ты никак не запомнишь, что защищать надо как раз короля?

– Король ходит только на одну клетку, а королева свободна как ветер. Лучше уж проиграть, чем лишить ее свободы.

Хэмиш подозревал, что на уме у вампира не столько белая королева, сколько Диана.

– Стоит ли она того, Мэтью? – спросил он.

– Да, – без колебаний ответил тот, взяв королеву с доски.

– Понятно. Тебе повезло с ней, хотя сейчас ты, возможно, и думаешь по-другому.

– Мне повезло, а ей? Кому нужен такой поклонник? – криво усмехнулся вампир.

– Это зависит только от тебя. Помни одно: никаких секретов, если любишь ее.

Мэтью задумчиво посмотрел на безмятежное личико шахматной королевы.

Взошло солнце, Хэмиш давно отправился в постель, а Клермонт все так и сидел с резной фигуркой в руке.

Я открыла дверь, все еще силясь стряхнуть с себя лед, которым сковал меня Мэтью. Автоответчик приветствовал меня мигающей красной цифрой 13, в голосовой почте мобильника было девять вызовов. Звонила Сара – шестое чувство сигналило ей о неприятностях в Оксфорде.

Не в силах сталкиваться сейчас с двумя всевидящими тетками сразу, я убавила звук на автоответчике, отключила звонки на обоих телефонах и залезла в постель.