Даррен Шэн - Город Змей

— Ты не должен уходить, — говорю я. — Можешь остаться, если не вождем Змей, то военачальником гвардейцев. Этого хотел Дорак. Он видел тебя в качестве замены Франку Вельду.

— Как вы об этом узнали? — спрашивает Джири.

— Это было в его заметках — частных файлах, к которым только у меня есть доступ.

— Начальником гвардейцев… — Он морщится. — Нет, спасибо.

— Может, хочешь другой пост?

— Нет. — Его глаза, принявшие без контактных линз свой натуральный цвет, твердо смотрят мне в лицо. — С меня достаточно. Я ухожу.

— Как хочешь, — вздыхаю я, — теперь осталось уладить только вопрос вознаграждения.

— Вознаграждения? — эхом отзывается он.

— Форд Тассо нанял тебя, чтобы найти и освободить меня, что ты и сделал. За это он обещал сказать тебе, где можно найти Билла Кейси. Я решил избавить его от этой работы и наградить тебя лично. Здесь адрес. — Улыбаясь, я достаю конверт, который приготовил еще неделю назад, но он не выражает никаких эмоций.

— Я уже нашел Билла, — говорит он спокойно.

Я удивленно смотрю на него:

— Когда?

— Вскоре после того, как начались волнения.

— Ты его убил?

— Это мое дело, а не ваше, — резко отвечает он.

— Какой ты раздражительный, — говорю я недовольно, хотя внутренне улыбаюсь. Мне нравится Эл Джири. Он не испорченный циник, старающийся урвать от жизни все, что возможно. Просто хороший человек, лучше, чем многие из тех, кого я знаю, гораздо лучше меня, хотя и с дьявольским напором и решительностью. Опасный враг, и это испытали инки на своих шкурах, но сильный союзник. Как бы мне хотелось убедить его остаться. Но я говорю: — Ну, что же, пусть будет по-твоему. — Я сжимаю руки, потом опускаю их. — Ты свободен. Благодарю и благословляю тебя перед уходом. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я откликнусь и сделаю все, что смогу. Но я не стану искать тебя и просить вернуться.

— Благодарю. — Он встает и протягивает мне кредитную карточку: — Мне дал ее Форд. Я снял немного денег, они понадобились мне вначале. Теперь мы в расчете?

— Господи, Джири, оставь ее себе, — смеюсь я. — Ты ее заработал.

— Нет, — говорит он твердо, — мне не нужны ваши деньги. Я пойду своей дорогой. Еще точно не знаю какой, но разберусь по ходу дела.

— Как хочешь. — Я беру у него карту и кидаю ее на стол, потом смотрю на Аму. — Ты не мог бы оставить нас наедине? — спрашиваю я Джири.

— Ама? — Он вопрошающе смотрит на нее.

Она бросает на меня холодный взгляд, потом вздыхает:

— Подожди меня снаружи, Эл. Я долго не задержусь.

— Ладно. Позови меня, если что.

Джири направляется к выходу, оборачивается и делает прощальный взмах рукой — я машу ему вслед, — потом подходит к двери и исчезает, оставив меня наедине с женщиной, по чьей любви я тоскую и чьей ненависти боюсь.

— Сколько времени прошло. — Я слабо улыбаюсь. — А ты так же красива, как и раньше.

— Ты принес меня в жертву, — говорит она тихо, сразу переходя к делу. — Дорак поставил тебя перед выбором — или я, или его империя, — и ты выбрал последнее.

— Я не мог поступить иначе, — бормочу я, — ты ведь знаешь.

— Разве? — холодно говорит она. — Я люблю тебя, Капак… — Мои надежды вспыхивают вновь. — Но не хочу. — И так же быстро угасают. — Любовь похоронена глубоко во мне, и я не могу так просто забыть ее.

— Я тоже. Я люблю тебя сейчас точно так же, как десять лет назад, но должен был сначала подумать о городе. И так мне придется делать всегда. Кардинал запрограммировал меня на это, так же как запрограммировал нас любить друг друга. Я беспомощен, как и ты.

— Я так не думаю, — возражает она. — Тебя он сделал другим. Ты должен был стать единственным в своем роде, независимым от других суждений для того, чтобы поднять его империю до тех высот, о которых он мечтал. Думаю, если бы ты ценил меня больше славы, то проявил бы волю. Но это не так.

— Но ты ведь все равно бы умерла, — жестко напоминаю я. — Как умерли все Аюмарканы.

Она горько улыбается:

— Этим вряд ли можно оправдать твой выбор.

— Я сделал то, что должен был сделать, — настаиваю я.

Но, по правде говоря, я сам не знаю, верю ли в то, что говорю. Десять лет твердил себе, что я пешка, но часть меня всегда сомневалась в этом. Возможно, именно здесь кроется причина моих ночных кошмаров, в которых я снова переживаю момент выбора и сгораю со стыда при воспоминании о нем.

— Давай не будем спорить, — говорит Ама, закрывая глаза. — Я здесь. Я вернулась, как и должна была. Я твоя. Делай со мной, что хочешь.

Я направляюсь, чтобы заключить ее в свои объятия, но непроизвольно останавливаюсь, когда она открывает глаза и смотрит на меня пустым взглядом.

— Нет, — хрипло шепчу я, — не так. Недостаточно, что ты любишь меня. Ты должна хотеть меня. Я не стану брать тебя против воли.

— Придется, — говорит она. — Потому что я не хочу тебя. И никогда не захочу. Но я люблю тебя и отдаюсь тебе. Не знаю, как долго смогу это выносить, думаю, что однажды перережу себе вены, но ты можешь обладать мною столько, сколько я проживу. Ты получишь все сполна.

Я чувствую, как дрожат мои губы, и прикусываю их. Я — Кардинал, а Кардинал не плачет ни при каких обстоятельствах. Я даже выдавливаю презрительную усмешку:

— Ты льстишь себе, если думаешь, что я отдам свое сердце шлюхе.

Она открывает рот от удивления:

— Что?

— Но ты ведь для этого себя мне предлагаешь? Отдашь мне свое тело, чтобы я делал с ним все, что хочу, а сама, лежа на спине и закрыв глаза, будешь мечтать о… о ком? О Джири? Ты ведь хотела бы спать с ним, а не со мной?

— Я бы хотела спать с кем угодно, кроме тебя, — бросает она, еле сдерживая слезы злости.

— Тогда уходи, — говорю я — и чувствую, как внутри все каменеет. — В городе полно шлюх. Нетрудно найти такую, которая, по крайней мере, не будет претендовать на мою душу.

— Ты… не хочешь меня? — бормочет она.

— Не в таком контексте. Если бы ты пришла ко мне с любовью, я бы сделал тебя королевой и поставил над всеми. Но отдаваться мне, как рабыня… это меня не прельщает. Я не могу любить женщину, которую не уважаю. — Повернувшись к ней спиной, я направляюсь к окну. — А как мне уважать шлюху?

Грубость необходима. Чтобы освободить ее, я должен ее прогнать. Она никогда не забудет меня, так же как и я никогда не смогу ее забыть. Но если мне удастся убедить Аму, что она мне нежеланна, может быть, она сможет жить без меня. Фердинанд Дорак любил женщину, которая не могла отвечать ему взаимностью. Вместо того чтобы упрятать ее в тюрьму, он повел себя гуманно — возможно, первый раз в жизни — и освободил ее. Я могу сделать то же самое, хотя я гораздо больший изверг и чудовище, чем он.

— Капак… я не понимаю… я думала… — Ама замолкает и встает.

Я не могу оторвать взгляда от ее отражения в зеркале. Она смотрит на меня и улыбается сквозь слезы. Я уже готов повернуться и броситься к ней, но не делаю этого. Если бы сделал, то не смог бы отпустить ее. Чудовище во мне взяло бы верх, и она была бы уничтожена.