Елена Малиновская - Бал скелетов

Кларенса я не видела. Точнее, не могла опознать в том куске обгоревшего мяса, что лежало рядом, человека.

Фарлей с трудом сфокусировал на мне взор. Измученно развел губы в улыбке – и те треснули.

Красные капли крови на его потемневшем от жара лице казались ненастоящими. Нарисованными яркой гуашью неумелым ребенком.

– Обещай мне, – тихо прошелестел его голос. – Обещай мне одну вещь, Агата.

Я не могла говорить. Спазм горя настолько сильно перехватил мне горло, что я лишь кивнула.

– Если я выберусь – ты выйдешь за меня замуж, – прошептал Фарлей, и я даже не смела представить, сколько сил у него отняла эта фраза.

Я опять кивнула, уже не в силах сдержать слез и все еще не смея посмотреть на его рану.

Разве с таким выживают?

Нет, я не потеряла сознания. Я просто впала в какое-то странное оцепенение.

Вокруг суетились люди. В одно мгновение кабинет оказался заполненным до предела. А я сидела рядом и держала Фарлея за руку. И боялась, до смерти боялась, что каждый следующий его вздох окажется последним.

Потом меня оттеснили в сторону. Орландо что-то кричал мне в лицо, но я не слышала.

«Спайк, – вдруг мелькнуло в голове. – Я привезу Спайка!»

И была гонка по улицам Гроштера. Благо, Ричарду хватило ума кинуться за мной следом, иначе я преодолела бы весь путь до лачуги старика-целителя бегом, пугая прихожих заляпанной кровью одеждой.

Карета под фамильным гербом рода Клинг приветственно распахнула передо мной двери, и Ричард буквально насильно втащил меня внутрь.

Я не запомнила дороги ни туда, ни обратно. Перед моим мысленным взором стояло лишь залитое кровью лицо Фарлея.

И я не запомнила, что сказала Спайку, как сумела убедить его отправиться со мной. Уже потом Ричард рассказал мне, что я вытащила беднягу за шкирку и загнала в карету чуть ли не пинками, не слушая никаких вопросов и возражений.

К Фарлею меня больше не пустили. Я только знала, что до больницы его довезли живым. Скорее всего – во многом благодаря усилиям Норберга, который не отходил от него и на шаг.

Уже после того, как Спайк скрылся в палате, чудовищное напряжение немного опустило меня. Я сделала все, что от меня зависело. Но если Фарлей умрет – то я сделала явно недостаточно.

Я медленно сползла по стене на пол. Села, скрестив ноги. И не заплакала даже – тихонько завыла, уткнувшись лицом в ладони.

В палате царил сумрак. Плотные занавески были задернуты, чтобы яркий солнечный свет не мешал больному.

Я прикорнула в кресле около кровати, на которой лежал Фарлей. Всего сутки, как мне позволили зайти к нему. Всего сутки, как смерть отступила от его постели. Всего сутки, как бедняга Спайк, изнеможенный донельзя, отправился домой, полушутя-полувсерьез заявив, что мое самоуправство будет мне очень дорого стоить.

Тихонько скрипнула дверь, пропустив кого-то внутрь. Я не посмотрела на посетителя. Все мое внимание было сосредоточено на бледном лице Фарлея.

– Агата, вам необходимо отдохнуть, – раздался смутно знакомый голос.

Я устало повернула голову и тут же вскочила со своего места, потому что передо мной стоял Уильям Регс, отец Фарлея.

– Мне сказали, что вы не покидали больницу целую неделю, – с легкой укоризной проговорил он, подходя ближе.

Я неопределенно пожала плечами.

Ну да, не покидала. Ричард привез мне перемену одежды, целительница Марибель позволила занять палату по соседству. Точнее сказать, она упорно пыталась выставить меня прочь, поэтому пришлось заорать дурным голосом и схватиться за грудь. После чего она вспомнила о моем переломе ребер, а несколько звонких монет, одолженных у Ричарда, убедили ее в том, что мне жизненно необходимо лечение в стенах больницы. А еще несколько монет определили выбор палаты.

Правда, почти все время я проводила в коридоре, пугая каждого, кто выходил от Фарлея, настойчивыми расспросами о здоровье последнего. Пару раз даже засыпала под дверьми прямо на полу, пока на меня не наткнулась Марибель и не пригрозила, что в следующий такой раз просто выкинет меня из больницы невзирая ни на какие деньги. Мол, нечего пугать пациентов подобными картинами. Еще подумают, что они калечат людей, а не лечат их.

– Вы хоть ели все это время? – мягко спросил Уильям.

– Тут не принято морить пациентов голодом, – хмуро сказала я. – К тому же Ричард и Орландо мне приносили…

– Я не спросил, давали ли вам еду, – оборвал меня Уильям. – Я спросил: ели ли вы?

Я предпочла промолчать.

И что он ко мне привязался, спрашивается? Или хочет выгнать меня из палаты сына, обвинив во всем произошедшем? Не получится! Я буду цепляться ногами и руками. Да даже зубами! Устрою такой скандал, что мало не покажется!

– Агата, вам необходимо отдохнуть. – Уильям, не дождавшись от меня ответа, покачал головой. – Жизни Фарлея больше ничего не угрожает. Езжайте домой. Выспитесь. Приведите себя в порядок. Переоденьтесь. Поверьте, как только он придет в себя – вам немедленно сообщат.

– Я предпочту остаться, – тихо, но с нажимом сказала я.

Не объяснять же этому приставучему типу, что у меня просто нет дома. Вряд ли меня ждут на постоялом дворе. У Ричарда своих хлопот хватает. Если только набраться наглости и заявиться в дом Фарлея. То-то Эйган обрадуется! Только решил, что навсегда избавился от странной девицы, а она тут как тут. Да еще и без сопровождения хозяина, но требует приютить ее.

Уильям некоторое время молчал, глядя на меня сверху вниз. Я с вызовом задрала подбородок, не позволяя себе первой отвести взгляда.

– Фарлей говорил, что вы упрямы, – наконец, со вздохом произнес Уильям. Присел на краешек постели сына. Добавил с усмешкой: – Теперь я убедился, насколько.

Интересно, а что еще Фарлей рассказывал обо мне своему отцу? Правда, я скорее откушу себе язык, чем спрошу об этом.

Почему-то мне казалось, что Уильям Регс должен относиться ко мне с неприязнью. И это еще мягко сказать. Из-за меня карьера Фарлея висела на волоске. И во многом именно из-за меня его сын едва не погиб, ввязавшись в столь опасное и тяжелое расследование.

Но Уильям смотрел на меня без малейшего признака враждебности. Напротив, в глубине его таких же светло-голубых глаз, как у Фарлея, играла добрая усмешка.

– Полагаю, мое предложение об отдыхе вы проигнорируете, – сказал он с улыбкой.

Я кивнула. Зачем спрашивать то, что и без того очевидно?

– Да, чувствую, у Фарлея будет весьма непростая семейная жизнь. – Уильям покачал головой. Добавил с иронией: – Зато интересная.

Я мгновенно напряглась. Стало быть, он в курсе того предложения руки и сердца, что сделал мне Фарлей на пороге смерти.

Хотя в тот момент в кабинете было столько народа, что ничего удивительного в этом нет.