Иван Цацулин - Атомная крепость. Роман

Ждать пришлось недолго. Стиляга вышел на улицу - и, воровски озираясь, быстро направился к станции. «К автомату», - подумал Пчелин и не ошибся. Из телефонной будки шпион вышел раздосадованный, купил билет и стал нетерпеливо поджидать электричку. В вагон Пчелин вошел вслед за ним. Стиляга почему-то нервничал, очевидно, его смущала необходимость везти кому-то записку, иметь при себе документ, который в случае чего мог служить против него уликой, - по крайней мере так казалось Пчелину.

Они сошли на одной из станций, и капитану снова пришлось незаметно идти по следу врага.

С шоссе пошли на проселок, отсюда во все стороны расходились дачные, мало застроенные улицы, с глубокими колеями дорог, с домами, скрытыми за заборами, из-за которых поднимались верхушки плодовых деревьев. Невдалеке темнел лес.

Шпион не стал углубляться в просеки. Он прислонился к ближайшему забору и притаился. Не успел Пчелин сообразить в чем дело, как из-за угла показалась женщина. Она оказалась уже пожилой, толстой, с заплывшей жиром физиономией.

Шпион выступил ей навстречу. До слуха Пчелина донеслось: «Михаил Иваныч приказали…» Это сказала женщина. Она спрятала бумажку и направилась обратно. Пчелин осторожно двинулся за ней.

Итак, «Михаил Иваныч»! Наконец-то он, кажется, разыскал его логово.

Шли вдоль заборов по одному из проселков. Вот уже и лес совсем рядом… Женщина свернула в калитку. За забором залаяла собака. Послышался мужской голос:

- Федосья, это ты?

- Я, я, кто же еще… - затараторила женщина. - А ты, Гаврила Акимыч, спустил бы собаку-то! Пора уж, вишь, совсем темно.

Послышался лязг цепи, и собака бросилась к забору, у которого притаился Пчелин.

Настала ночь. Пчелин несколько раз подходил к интересовавшей его даче, он ничего не заметил - мешала собака.

Из осторожных расспросов редких прохожих капитан узнал, что дача принадлежит пожарнику Самохину. Таким образом, теперь чета Самохиных выступала на первый план. Но какова же роль Самохиных? Пчелин давно заметил телефонный провод, идущий в их дачу… Может, они тоже служат «почтовым ящиком» для Джо Снэйка - «Михаил Иваныча»? Но вскоре капитану пришлось от этой мысли отказаться: ночью ворота дачи, ведущие прямо на шоссе, неожиданно распахнулись, и из них в полной темноте выползла легковая машина.

- Осторожно, Михаил Иваныч, - тихо предупредил мужской голос у ворот.

- Так не забудьте, Гавриил Акимыч, о чем я просил, - произнес невидимый «Михаил Иваныч». Пчелин узнал его голос.

- Можете не сумлеваться, все будет в аккурате, - заверил хозяин дачи и захлопнул ворота.

Машина перевалила через кювет и с потушенными фарами помчалась по шоссе. Капитан Пчелин остался один: «Куда отправился Снэйк? Когда он вернется? Возможно, он повез кому-то донесение Луизы Вернер о лаборатории Ясного…» - размышлял капитан.

Теперь надо было срочно обо всем доложить полковнику Соколову, и капитан поспешил к станции - оттуда он мог вызвать автомобиль. Было досадно, что Снэйк уехал и он, капитан Пчелин, не имел возможности следовать за ним, но тот факт, что наконец-то удалось стать на его след, радовал. Полковник Соколов оказался прав, приняв решение до поры до времени не трогать стилягу из часовой мастерской, сегодня эта предусмотрительность себя целиком оправдала.

На следующий день Гавриил Самохин получил двухнедельный отпуск «по семейным обстоятельствам» и, не заезжая домой, исчез.

Самохин появился в Сосновском районе: рыскал по деревням, сидел в чайной, угощая случайных знакомых. Стежка-дорожка, на которую он вступил теперь, явилась логическим завершением всего жизненного пути этого хищника и лицемера. Единственное, что имело для него значение в жизни, были деньги, и он всегда и всеми средствами старался приобрести их как можно больше. Удобнее всего оказалось брать деньги, делая вид, что не знаешь, с кого их берешь и за что; этому правилу Самохины следовали неукоснительно, оно, как им казалось, застраховывало их от ответственности перед судом. Однако новое поручение «Михаила Иваныча» выходило за рамки обычного, за него браться с закрытыми глазами было нельзя: Снэйку пришлось основательно проинструктировать Самохина и выдать ему солидный аванс. Как всегда, при беседе присутствовала «сама» - Федосья-Фекла, она же завладела и деньгами Снэйка. Естественно, Снэйк не сообщил им, с какой целю он интересуется сведениями, достать которые поручил Самохину.

Очутившись в далеком Сосновском районе, Самохин говорил, что он будто бы разыскивает родственников, эвакуированных сюда еще в годы войны. Ему верили, сочувствовали, с ним охотно выпивали, без утайки отвечали на его многочисленные вопросы. Самохин восхищался действительно прекрасными видами района, лугами, лесами, речками. Среди случайных встречных словоохотливого пожарника были разные люди, но все они как бы просеивались им через крупное сито и уходили прочь, не задерживаясь - он искал подходящего человека. Таким, судя по всем сведениям, мог быть старик Егор Куприянов, в прошлом зажиточный хуторянин, приторговывавший скотом, а теперь работавший пасечником в крупном колхозе. Человек замкнутый, молчаливый, дед Егор остался доживать век в своей хате на опушке леса, хотя семья его, сыны и внуки давно переселились в деревню.

С Куприяновым Самохин познакомился в чайной: старик пил с ним водку и ронял скупые слезы на большую русую бороду. Собственно, плакать ему было не о чем, просто он вспомнил дни молодости, поездки по ярмаркам, сделки, барыши, гулянки. Потом все это пошло насмарку и пришлось жить иначе. Самохин усердно потчевал старика и, перегнувшись к нему через стол, пьяным шепотом бередил его воображение. Так они подружились, и Самохин появился в лесной усадьбе Егора Куприянова. Пробыл он там всего несколько часов, а возвратившись в Сосновку, сел в поезд и уехал. Но через день Самохин вернулся и, купив в местном гастрономе водки и закусок, снова направился к Егору Куприянову. На этот раз он никуда не спешил, и уже никто не видел пьяных слез деда Егора - они пили вдвоем. Самохин без умолку болтал, Куприянов молча глотал «столичную» и с аппетитом жевал копченую колбасу.

На следующий вечер, когда уже изрядно стемнело, с проселка к лесу свернула запыленная «Победа». Машина остановилась у избы, и из нее вышли трое мужчин, одетых в летние пальто, со шляпами и портфелями.

- Вот они, мои ученые-изобретатели, - указал на них Самохин. - Хлопот тебе с ними никаких, а заплатят хорошо, потому дело у них научное, первой срочности, спешить надо дозарезу, а в городе, сам понимаешь, какое может быть спокойствие - комиссии да корреспонденты замучили.