Габриэлла Зевин - Право на рождение [Дилогия]

Я кивнула.

— Если я не подвергну тебя какому-нибудь наказанию за хранение оружия, покажется, что я смотрю сквозь пальцы на дела девушки моего сына. И даже хуже — ведь эта девушка связана с братвой. Мои враги будут заявлять, что я не могу справиться с организованной преступностью. Я не могу себе этого позволить. В начале июня я объявляю о выдвижении своей кандидатуры на пост окружного прокурора.

— Понятно.

— Итак, я описал тебе свою ситуацию. Хочешь знать, что тебя ждет?

— Говорите.

— Таким образом, у тебя несколько проблем, бедная девочка. Первая — твой брат. Меня не волнует, где он, но остальные в твоей семье так не думают, и если я объявлю результаты сравнения пуль, они узнают, что ты сделала. Они выследят Лео и убьют его; возможно, и тебя тоже. Вторая проблема — твоя драгоценная младшая сестра, которая в настоящий момент находится без законного опекуна. Я знаю, что реальный опекун — ты, но люди глупы, и сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы Служба охраны детей вмешалась в ваши дела. Третья проблема — незаконное владение оружием (мы об этом уже говорили). И четвертая — мой сын. Он любит тебя, ты любишь его, но его ужасный отец — почему он стремится разлучить вас?

Да, он перечислил все.

— Выглядит достаточно уныло.

— Я могу помочь тебе. Я думал об этом с тех пор, как в первый раз встретился с тобой на пароме из «Свободы». Я думал о словах твоего отца, которые ты мне передала. Ты помнишь, что именно это были за слова?

— Папа много чего говорил.

— Ты сказала, что твой отец часто говорил тебе, что не надо заключать сделки, пока точно не узнаешь, что получишь взамен.

— Да, это папины слова.

— Что же, Аня, однажды я просил тебя порвать отношения с моим сыном, но не предложил ничего взамен. Сегодня я это делаю. Однако это предложение будет действительно очень короткое время. Я хочу, чтобы ты решила сегодня.

И он все выложил. Он сделает так, что информация о сравнении пуль никогда не будет обнародована; таким образом, Лео будет в безопасности. В обмен на это меня пошлют в «Свободу» на лето за незаконное хранение оружия, так что Делакруа покажет оппонентам, что не занимается попустительством. Пока я буду в «Свободе», Нетти отправят в лагерь для одаренных детей. (Я спросила его, как он об этом узнал. «Я знаю обо всем, Аня, это моя работа».) Наше соглашение влечет за собой и то, что Служба защиты детей не обратит на нас внимания, так как Нетти не останется без опекуна. Летом Делакруа подстегнет бумажную работу, которая освободит меня от необходимости опеки и также сделает официальным опекуном Нетти. В обмен я должна буду порвать с Вином. Мне будет позволено увидеть его один раз перед «Свободой», но только ради того, чтобы порвать с ним.

— Мне жаль, что придется так сделать. Как я уже сказал, ты мне очень нравишься. Но если ты с ним, это становится для меня источником постоянных проблем. И должно быть, я преуменьшил свою заботу о хорошем самочувствии Вина. Хотя эта первая пуля поможет ему закалить характер, я бы не хотел, чтобы в него стреляли еще раз. Я хочу, чтобы мой сын дожил хотя бы до двадцати.

Я обдумала предложение Делакруа: «Свобода» на три месяца и разрыв отношений с Вином в обмен на безопасность брата и сестры. Два за два. Да, это выглядело честной сделкой. Порвать с Вином будет нетрудно, так как в некотором смысле я уже хотела это сделать. Я любила его, но рядом со мной он был в опасности.

— Как я узнаю, что вы сдержите слово?

— Я приобретаю и теряю так же много, как и ты, — ответил он.

В третье воскресенье мая (за две недели до «Свободы») мы с Нетти пошли в церковь впервые за очень долгое время. Я не пошла на исповедь — очередь была слишком длинной, как и список моих грехов. Но я получила причастие. Литургия была (как раз вовремя) о жертве: как в жертве можно найти искупление, даже если это поначалу и не кажется очевидным. И это помогло мне немного укрепиться в принятом решении.

После посещения церкви мы с Нетти пошли в гости к Вину в его квартиру. Чарльз Делакруа ослабил охрану, и Вину также сказали, что он смягчился по отношению ко мне (однако Вин еще не знал о моем грядущем заключении в «Свободе»). Нетти ужасно скучала по Вину, почти так же сильно, как и я. Она нарисовала цветочки на гипсе, который заменил металлические штыри, и вернула ему шляпу, которая оставалась в ее владении с той ночи.

— Нам с Вином нужно немного поговорить наедине, — сказала я ей.

— О, вы собираетесь целоваться? — подразнила она.

— Давай лучше выйдем сами, — предложил Вин. — Я уже могу немного передвигаться. Кроме того, боюсь, мне грозит опасность стать вампиром, если я не буду видеть солнечный свет.

Мы вышли на крышу, где у его матери был сад, и сели на скамейку, так как Вину надо было передохнуть. Солнце светило очень ярко, и я пожалела, что не захватила солнечные очки. Вин приложил мне руку козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца. Каким все-таки замечательным парнем он был.

Я заранее продумала слова, которые мне надо будет сказать, поэтому моя речь звучала отрепетировано.

— Вин, — начала я, — за время нашего расставания я много думала и кое-что поняла. Я не думаю, что мы подходим друг другу.

Он рассмеялся. Мне нужно было прибавить убедительности, чтобы заставить его верить мне.

— Я серьезно. Мы не можем быть вместе, не можем, — говоря эти слова, я пристально смотрела ему в глаза. Люди верят, что вы искренни, когда вы смотрите им в глаза (даже если вы лжете).

— Мой отец заставил тебя это сказать?

— Нет, это мое собственное мнение. Но я думаю, что твой отец прав в отношении тебя. Я имею в виду… да посмотри на себя. Ты в самом деле слаб. В длительной перспективе мне нет смысла быть с кем-то вроде тебя.

Он сказал, что все равно мне не верит.

— У меня появился кое-кто, — сказала я.

— Кто? — резко спросил он.

— Юджи Оно.

— Я тебе не верю.

— Верь чему хочешь. Но я встречалась с ним после свадьбы кузена; у нас схожие семьи и интересы. И он понимает меня лучше, чем ты когда-либо сможешь.

И потом я заплакала. Надеюсь, так я смогу выглядеть виноватой, ведь от этого зависели жизни брата и сестры.

— Ты это все выдумала!

— Хотела бы я, чтобы это было так. — Тут я заплакала еще пуще. — Мне очень жаль, Вин.

— Если это правда, значит, я в тебе ошибался, — сказал он.

— Верно, Вин, ты никогда по-настоящему не знал меня. — Я встала со скамейки. — Больше я с тобой не увижусь. Я отправляюсь в летний лагерь для юных криминалистов. — Почему я соврала, не знаю; может быть, мне не хотелось, чтобы он думал, что я пробуду в заключении все лето, а осенью не вернусь в Школу Святой Троицы. — Не знаю, может быть, ты слышал, что меня исключили. Ты… я тебя действительно любила.