Кэтрин Хоу - Книга таинств Деливеренс Дейн

— Они разберутся, я уверена, — тихо сказала Лиз.

Но Конни поняла, что Лиз просто пытается ободрить и себя, и ее.

— Да, конечно, — сказала Конни, обнимая подругу за плечо.

Ее сердце забилось быстрее. Она увидела, как Сэм указал рукой в ее сторону, и две большие фигуры двинулись к ней.

— Вы Конни Гудвин? — спросил один из полисменов.

Второй осторожно отступил в глубь сада и посветил фонарем в окна фасада. У офицера, который возвышался над Конни, была почти наголо острижена голова, а распухший синюшный нос выдавал в нем любителя выпить. Отблески мигалки придавали его лицу что-то демоническое, чего он совсем не заслуживал.

— Да, — ответила она.

— Ваш дом? — спросил он.

— Да. То есть вообще-то нет. Это моей бабушки — Софии Гудвин. Она умерла.

Конни скрестила руки на груди, стараясь не смотреть на входную дверь.

— Трудновато искать ваш дом. Даже нам с офицером Личменом, а мы давно живем в Марблхеде, — сказал он, открывая небольшой блокнот на чистой странице.

— Следов взлома нет, Лен! — крикнул второй полицейский — офицер Личмен, как поняла Конни — из-под окна столовой. Он светил фонарем в окно.

— Хорошо, — сказал первый, что-то записывая. Он повернулся к Конни. — Кто-нибудь знает, что вы здесь живете?

— Думаю, нет, — сказала Конни, нахмурившись. — Моя мама, которая попросила пожить здесь летом. Разумеется, мои друзья. Еще мой руководитель.

— Руководитель? — переспросил полисмен.

— Я в аспирантуре. Мой руководитель — это профессор, у которого я пишу работу, — объяснила она.

— Понял, — ответил он, продолжая записывать.

В эту секунду послышался неистовый собачий лай и крик офицера Личмена «Господи Иисусе!», а затем глухой удар упавшего на землю фонаря.

— У вас собака? — спросил первый полицейский — Лен? — у Конни.

— Да, Арло. Он в доме. Извините, пожалуйста! — крикнула она офицеру Личмену, который, тихо чертыхаясь, шарил в сорняках, пытаясь найти фонарь.

— Странно, что он их не отпугнул, — заметил полисмен, строча в блокноте.

— Да, — взволнованно сказала Конни.

К этому моменту Сэм уже был рядом и поддерживал Конни за талию.

— Офицер… Кардульо, — начала Лиз, разглядев имя на бляхе мундира, — у вас уже есть соображения, кто мог это сделать? Почему кому-то понадобилось пугать Конни? Она даже никого здесь не знает!

Ее голос зазвенел от возмущения, и Конни тихонько взяла подругу за локоть. Все снова посмотрели на входную дверь.

На деревянной двери был выжжен круг примерно двух футов в диаметре. Внутри него помещался круг поменьше, разделенный линиями по обеим осям, как мишень. В верхней половине неровным, словно древним, почерком было выведено слово Alpha, а над ним — две буквы x. В левой верхней четверти круга по внешнему краю было написано слово Meus с буквами x в начале и в конце. В правой верхней четверти располагалось слово Adjutor , так же оформленное буквами x. Зеркально в нижней половине круга виднелись слова Omega — ближе к центру, Agla — в нижней левой четверти и Dominus — в нижней правой. Все слова, словно в кавычки, были заключены в буквы x.

— Трудно сказать, — ответил офицер Кардульо, кладя руку на тяжелый пояс. — Приезжают порой придурки из Салема — готы всякие, еще кто-нибудь. Иной раз рисуют краской на стенах. Пентаграммы там, еще какие-нибудь штучки. Но не такие сложные.

— Могли подумать, что дом заброшен — без света, в зарослях, — задумчиво добавил офицер Личмен, присоединяясь к ним. — Мало ли, дети шалили. Ваша собака их испугала, а иначе проникли бы внутрь. В доме что-нибудь пропало?

— Ничего, — ответила Конни, неосознанно поднося ко рту руку и обгрызая ноготь. — Там нет ничего ценного.

Она почувствовала, что теряет самообладание, а внешняя скорлупка спокойствия идет трещинами.

— А что это за слова хоть знаете? — спросил Кардульо, глядя на Конни.

— Нет, — прошептала она.

Загадочный символ оставался на месте, распространяя в ночном воздухе резкий запах обгоревшего дерева и дыма, как будто дверь разукрасили за несколько секунд до их прихода. На крыльце кое-где виднелся осыпавшийся пепел.

У Конни в уголке глаза показалась горячая слеза и поползла вниз по щеке.

— Alpha и omega — первая и последняя буквы греческого алфавита, — сказал Сэм. Конни почувствовала, как он сжал ее сильнее.

— Dominus adjutor meus — это латынь, — нерешительно добавила Лиз. Она взяла из рук Сэма фонарь и подошла ближе к двери. — Конечно, в слове adjutor должно быть не j, а i , если уж говорить о старинном написании. Примерно это можно перевести, как «Господь мой заступник» или «Бог мой помощник». «Заступник» используется чаще. — Хмурясь, она смотрела на надписи. — Я не знаю, что такое Agla. Аглаида — это имя одной из граций, но скорее всего они имели в виду совсем другое.

— Ого, ничего себе! — сказал офицер Личмен, толкая локтем офицера Кардульо. — Я прислуживал в алтаре, но такого бы не сказал!

— А кто это «они»? — спросил Сэм.

Полицейские быстро переглянулись.

— Послушайте, — сказал Кардульо после неловкой паузы, засовывая блокнот в задний карман брюк. — Мы записали ваши показания. На следующей неделе могу к вам заехать — буду в патруле. Но больше похоже на хулиганство. Явно дети шалят.

— На хулиганство? — недоверчиво повторил Сэм. — Вы серьезно? Вам не кажется, что обычные хулиганы просто набрызгали бы краску из баллончика? Или нарисовали бы маркером?

В его голосе слышалась ярость, и Конни постаралась перехватить его взгляд и едва заметно покачала головой. Спорить с полицейскими без толку — все равно не воспримут всерьез.

— Простите, ребята, не знаю, что вам сказать. Дом стоит далеко, света нет. Вы смотрели фейерверк, было шумно, а здесь никого. Смахивает на детские шалости и невезение, — сказал Кардульо, а Личмен кивнул в знак согласия. — Вот моя карточка. Если что, звоните, хорошо?

— Что ж, спасибо, — пробурчала Конни, беря карточку, и полисмены удалились.

— Надо бы тут фонарь повесить! — крикнул один из них, и Конни слабо улыбнулась.

Красно-синяя мигалка погасла, и некоторое время виднелись лишь красные габариты.

Конни стояла, словно пригвожденная к месту, а холодный ночной ветер обдувал ей ноги и поднимал в воздух легкий пепел с крыльца.

Марблхед, Массачусетс

Конец апреля 1760 года

Из таверны донесся оглушительный грохот, а за ним смех и одобрительные возгласы. Перекрывая все, взревел голос Джозефа Хэббарда, отдававшего указания. Крики и улюлюканье приблизились к двери, которая, распахнувшись, выплюнула молодого человека с испачканным лицом и красными глазами. На нем был потертый плащ размера на три больше, чем нужно.