Кэтрин Хоу - Книга таинств Деливеренс Дейн

Ничего не произошло.

— Вот видишь? — сказала она Арло, который появился у ее ног. — Это усталость. Просто усталость.

Пес поднял на хозяйку удивленные глаза. Его шерсть почти не отличалась по цвету от покрашенных ступеней лестницы. Конни смотрела на него некоторое время, потом встала и вернулась в столовую. Арло семенил сзади.

На этот раз она остановилась перед одним из висящих кашпо, в котором скрючилась сухая клеома. Она засохла так давно, что от прикосновения листья разлетались в пыль. Кое-где между листьями виднелись остатки паутины — обитатели давно ее покинули. Из земли была словно высосана вся влага, и теперь между клубком корней и стенками горшка образовались глубокие впадины.

— Ладно, — сказала Конни, откладывая карточку и пристально глядя на мертвый цветок.

Она подняла руки и растопырила пальцы, будто поместив его под невидимый купол. Сдвинув брови, девушка сосредоточила внимание на центре воображаемой сферы — где-то глубоко внутри горшка.

— Pater in caelo , — пробормотала она, и в ладонях стало горячо покалывать. — Te oro et obsecro in benignitate tua. — И невидимая сфера под пальцами засветилась голубым сиянием. Нервы задергались от боли. — Ut sinas hanc herbam, vel piantam, crescere et vigere catena temporis non vinetam, — закончила она.

Светящийся голубой шар стал плотным, и от ее ладоней и кончиков пальцев стали бить маленькие зигзаги молний в центр керамического кашпо. В тот же миг мертвые черные листья клеомы начали расправляться от хлынувшей в них влаги, наливаясь свежей восковой зеленью. Они поднимались, раскачиваясь и похрустывая, а с края горшка уже свесились новые, маленькие листики. Когда Конни уронила руки, столовую наполнил запах влажной земли, а клеома тихо покачивала толстыми листьями в знойном вечернем воздухе.

Конни отшатнулась, схватившись за край стола и прерывисто дыша. Горячие слезы брызнули из глаз, и вдруг она поняла, что с каждым вздохом из груди вырывается громкий болезненный стон. Нащупав рукой и подтянув к себе стул, девушка упала на него. Схватившись за живот, подалась вперед и положила лоб на колени, почти задыхаясь от рыданий.

Перед ее мысленным взором летали и перемешивались картинки гигантской головоломки. На них были лица разных женщин. Картинки менялись местами и сталкивались, и постепенно головоломка стала складываться. Вот бабушка, ее темно-серые волосы собраны в пучок, а светлые глаза сверкают. Она срывает с ветки большой блестящий помидор. Видение растворилось, уступив место образу молодой, розовощекой женщины в белоснежном льняном чепце, обрамляющем лицо, и простой пуританской пелерине на плечах — Деливеренс, по крайней мере как Конни ее представляла. Ее губы беззвучно двигаются, она читает что-то в большой раскрытой книге. Потом появилась измученная заботами женщина, загорелая и усталая — Пруденс. Она передает какой-то сверток в руки незнакомцу. Последней Конни увидела Грейс. Ее прямые волосы ниспадают на плечи, и она на кухне в Санта-Фе водит руками над головой рыдающей женщины.

И у всех светлые глаза.

Конни выпрямилась, потирая ладонями горячий лоб. Опустив руки, она увидела Арло, обеспокоенно уткнувшего морду ей в колени, и за ним, на стене, портрет Темперенс Хоббс, кем бы она ни была — с покатыми плечами и осиной талией. Она смотрела на Конни и загадочно улыбалась.

— Этого не может быть! — шептала Конни, раскачиваясь взад-вперед на стуле. Она должна немедленно поговорить с Грейс. Но бабушка! Глаза Конни заметались по комнате, задержавшись на почерневших кувшинах в столовой, потом на маленькой кукле из кукурузных листьев в платье из грубой ткани и, наконец, на мотке пряжи на каминной полке, рядом с которым лежала семейная Библия, где Конни нашла имя Деливеренс.

Круг, выжженный на двери.

Конни вскочила и помчалась к телефону. Она уже схватила трубку стоящего в прихожей телефона, когда приоткрылась входная дверь. Конни замерла на месте.

— Конни? — позвал Сэм, заглядывая в щель.

Услышав его голос, Конни вскрикнула от радости и облегчения. Бросив трубку, она кинулась Сэму на шею, вдыхая соленый аромат его кожи, смешанный с запахом краски, капельками осевшей в волосах.

— Ну что ты, — смущенно проговорил он, осторожно кладя руки на ее дрожащую спину, а потом на талию.

Конни крепче сжала объятия, стараясь преодолеть сопротивление его мышц и вжимаясь подбородком в ямку между плечом и шеей. Наконец она почувствовала, что он расслабился. Некоторое время они стояли, обнявшись. Входная дверь все еще была открыта. Арло вышел из столовой и, обогнув две пары ног, направился в сад.

— Сэм, — произнесла она приглушенным голосом.

Теперь Конни вспомнила, что позвонила ему, едва вернувшись домой. Задыхаясь от волнения, она оставила сообщение о том, что произошло на Салемском пустыре, и попросила о встрече. И совершенно об этом забыла.

— Давай сядем, — предложил Сэм, увлекая девушку в гостиную. Удобно устроив ее в кресле, он подтащил к себе гобеленовый пуф и сел у ее ног. Уперев загорелые руки в колени, выжидательно взглянул на нее. — Итак, — начал он, — ты прочитала вслух карточку, и одуванчик улетел?

Она прочитала на его лице беспокойство, но под ним скрывалась неподдельная тревога. Она видела по глазам, несмотря на их блеск, что он ей не верит. Да и с чего?

— Сэм, он не просто улетел, — нетерпеливо сказала она. Надо ли его убеждать? Или пусть он убедит ее, что все это глупости? — Я сделала так, что он улетел. Я прочитала латинскую фразу на бабушкиной карточке, и он взялся из ниоткуда, зацвел и засох. И все в одно мгновение!

— Ладно, — сказал Сэм. — Но сама понимаешь, может, ты не заметила и случайно выдохнула, вот он и улетел. Логично же?

Он дружески подтолкнул ее рукой. Какое у него усталое лицо, — заметила Конни. Ее внутренний голос подсказывал, что Сэм, конечно, сочтет ее сумасшедшей, если она не сменит тему. Любой разумный человек отстранился бы. Нашлись бы причины, не связанные с ней напрямую, а вскоре он исчез бы из ее жизни навсегда.

— Наверное, — выдавила из себя Конни. И сделала вид, что приняла решение. — Да, я думаю, ты прав. Так было бы логично.

Она не смотрела Сэму в глаза. Вместо этого, сложив руки на груди, уставилась на потертый ковер на полу.

Сэм наклонился и стал тереть пальцами виски, лоб и подбородок. Конни вдруг осознала, что еще не спросила, как идет у него работа. Он целый день один проболтался на верхотуре, покрывая краской все щели и уголки под самым сводом церкви, где скапливалась жара.

— Как там золочение? — спросила она, протягивая руку и убирая у него со лба прядь волос. Лоб был весь в поту, и как только ее пальцы коснулись его кожи, она почувствовала, как его усталость перетекла ей в руку, невыносимо отяжеляя ее.