Александр Комаров - Обнулись! [СИ]

- Здорово, - кинул Роман, но руки не протянул. - Выйдешь за меня сегодя?

- Стоп! Стоп! Стоп! Мы с тобой знакомы три месяца, а ты сразу замуж зовешь? - рассмеялся парень.

- На работу, дебил.

- Эээ, братан, какая работа? Сегодня твоя смена, а у меня планы, баба днем в гости приедет, помнишь я рассказывал, Вика... ну продавщица которая?

- Колян, выйдешь сегодня вместо меня. Это не вопрос.

- А ты что, опять что ли забухал? - парень присмотрелся к Роману, демонстративно вдохнул воздух, - вроде не пахнет синькой.

- Обстоятельства.

- Какие, блин, обстоятельства? У меня сегодня трахыч намечается, не пойду я работать! Сам разруливай свои обстоятельства!

- Пригласишь ее в наше кафе, угостишь авторским коктейлем, понтанешься, мне тебя учить надо?

- Каким коктейлем? У нас их и делать-то не из чего. Если только ершом...

- Спасибо, смену буду тебе должен, - сказал Роман и легонько ударил кулаком Коляна в грудь.

- Эээ! Слышь, ну кто так делает?

Пластинин уже спускался по лестнице, но остановился, обернулся и сказал:

- Я слово волшебное знаю.

Колян что-то прошептал себе под нос, наверняка какое-то ругательство, и спросил:

- Ну?

- По-братски...

Парень еще раз выругался, но ответил:

- Умеешь ты убеждать, Ромыч. Если по-братски... то, конечно, поработаю.

Роман вышел из подъезда, оседлал престарелого коня, опять газанул и с шумом выехал со двора.

Кожаная куртка, очки, Ява... Пластинин ехал в Олонец - небольшой городок в Карелии, где жила мама как раз того самого старинного друга и сослуживца Гоши Марченко, угробившего мотоцикл в студенчестве. Именно там и была его нычка с документами, которые могли бы помочь Машке.

Дом Гошиных родителей почти не изменился. Только покосившийся деревянный забор поменяли на ровный металлический, а саму двухэтажную бревенчатую постройку с летней верандой обшили бордовой вагонкой. Приусадебный участок, правда, выглядел необычно запущенным: цветы на клумбах вперемешку с сорняками, побелка снизу на деревьях почти сошла, и вот-вот наглые жуки-короеды наконец пожрут досыта.

Роман слез с мотоцикла, с непривычки тело отозвалось ломотой и тяжестью: все-таки почти двести километров по дорогам ленинградской области на старенькой Яве. Болела левая рука, в очередной раз напоминая о травме. Подошел к забору, за которым лаем зашлась молодая немецкая овчарка. Значит старый пес Лорд уже издох, пока Пластинина не было.

Роман нажал затертую кнопку на калитке: один длинный звонок и один короткий.

Несколько минут пришлось простоять в ожидании, собрался звонить снова, но тут дверь на веранде отворилась, и по ступенькам медленно, держась за перила, начала спускаться старушка.

Роман невольно содрогнулся - так сильно сдала за последние годы тетя Зина - мама Гоши, он даже не сразу ее узнал.

- Чего вам? - крикнула она, сойдя с лестницы и прищурившись.

- Зинаида Ивановна, здравствуйте! - крикнул Роман.

- Что? - переспросила старушка, а потом пробормотала под нос: - Не слышу ничего...

Она осторожно засеменила к забору.

- Тетя Зина, это я, Роман Пластинин, помните? Друг Гоши... работаем... работали вместе.

- Ааа, - расплылась она в улыбке, то ли расслышав, то ли, наконец, рассмотрев гостя. - Пластинкин, ты что ли?

- Я, - улыбнулся в ответ Роман. Тетя Зина всегда называла его не по настоящей фамилии, а этим ласковым прозвищем.

- Так ты заходи, там открыто. Я собаку подержу. Барон, тихо! Сидеть! Свои!

Собака замолчала, посмотрела на хозяйку и, облизнувшись, уселась на траву.

Роман толкнул калитку и вошел во двор.

- Тетя Зина, как поживаете? Как дядя Леша?

Бабушка тяжело вздохнула:

- Да как-как... болеем, я после инсульта только-только отходить начала. Дед лежит целыми днями, телевизор включит и пялится туда, - она шаркнула ногой в калоше, по мощенной бетонными плитами дорожке, ведущей от крыльца до калитки. - Огород, вон, совсем зарос. Нет сил уж работать, как прежде.

Роман еще раз окинул взглядом некогда образцовый участок, где Гошины родители умудрялись выращивать даже арбузы, а посторонним растениям было запрещено приближаться ближе, чем на метр к забору с внешней стороны. А сейчас земля утопала в зелени сорняков, свидетельствуя об окончании какой-то важной и светлой эпохи. Смена поколений... миграция из деревни в город. Почему-то взгрустнулось.

- Пойдем в дом, стоять мне тяжело, спина очень болит последнее время. Да что спина? Проще сказать, где не болит..

Неспеша они двинулись обратно к веранде. В доме все осталось практически так же, как помнил Роман. Небогатое убранство деревенского жилища: простая советская мебель, половички, ковры на стенах, иконы в углу, только в большой комнате старую ламповую Радугу заменил широкий плоский телевизор. “Видимо Гоша настоял,” - усмехнулся Пластинин.

Тетя Зина суетилась на кухне, наотрез отказавшись от какой-либо помощи. Вместо этого отправила Романа в спальню поздороваться с дедом - как она его сейчас называла - хотя на самом деле это был отец Гоши.

Аккуратно открыв дверь, которая все равно скрипнула, словно сторожевая собака, лаем предупреждающая хозяев о приходе чужака, Пластинин заглянул в комнату. Старая Радуга стояла на тумбочке и показывала какой-то сериал, мерцающим экраном словно подмигивая Роману: “Что, мол, думал меня уже выбросили на свалку истории? Ан нет, советские люди так не поступают. Я все еще работаю и меня смотрят, а того, нового и плоского, даже включить боятся”.

Несмотря на шум телевизора, дядя Леша спал на кровати, вытянув одну ногу в шерстяном носке из-под одеяла. Роман не стал его будить, а вернулся на кухню, где уже был налит чай в изящные праздничные кружки с тонкими стенками, очевидно, взятые из серванта в честь визита гостя.

- Как поживаешь, Рома? - спросила тетя Зина. - Давно освободился? Устроился где-нибудь?

Они вообще знали, что он уже вышел? Пластинину стало интересно, а сам Гоша в курсе? Ведь они не общались последние несколько лет, да и сейчас, на воле, он ни с кем из старых знакомых не контактировал. Только матери сообщил, что все в порядке.

Вкратце он пересказал последние события своей жизни, не вдаваясь в подробности и не называя даже города, где поселился - мало ли что. Закончив, он наконец решил задать мучающий его вопрос:

- Тетя Зина, а Гоша давно у вас был? Как вообще у него дела?

Старушка сперва испытующе посмотрела на него и отвела взгляд в окно. Помолчала, затем вытерла глаза рукой и сказала:

- Так у нас Гошенька. Куда ему теперь...

У Романа внутри екнуло.

- В смысле?

Тетя Зина снова помолчала, подбирая слова.

- Убили сыночка нашего, на кладбище он теперь, здесь, в Олонце.

Роман выругался вслух, замолчал, осознавая услышанное. Ближе Гоши друга у него не было, по крайней мере последние пятнадцать лет. И пусть их взаимоотношения были сложными, а последнее время и вовсе сошли на нет, но каждый из них знал, что где-то в мире есть друг, на которого можно положиться. А теперь такого человека в жизни Пластинина не стало.