Кира Измайлова - Футарк. Третий атт

— Глядите, сеньор! — Алехандра показывала мне ладонь. — Глядите, это же… это же дождь, вы что, не видите?! Дождь пошел! Значит, вы и вправду шаман и наколдовали его?! Ах, сеньор!..

С этими словами она кинулась мне на шею, а я тяжело вздохнул. И зачем мне такая слава?

Будто в ответ на мои мысли высоко в темных тучах грянул гром, а ближние горы отозвались тяжелым гулом.

— Едем скорее, — сказал я, заподозрив неладное, и закинул девушку в седло серого.

К лагерю мы добрались уже под проливным дождем, не спасали ни шляпы, ни плащи.

— С добычей, Виктор? — прокричал сквозь шум дождя Гонсалес. Он держал за шиворот мокрого насквозь и порядком исцарапанного сына. Должно быть, тот пытался укрыться в кактусовом лесу, а может, просто столкнулся с опунцией.

— Да, получите, — ответил я и ссадил Алехандру наземь. Она сразу кинулась к мужу. — Ниньо удрал, ну да вернется, я думаю.

— Куда он денется… — проворчал он и встряхнул Рикардо. — У, щенок! Я с тобой еще побеседую, дай только до дому добраться!

— Сеньор, лучше бы нам подняться повыше, — встрял кто-то из обоза. — Слышите?

Далекий гул нарастал, его было слышно даже за шумом дождя.

— Это же у плотины! — очнулся вдруг Рикардо. — Дождь идет из-за гор, река переполнится, и если прорвет плотину… Отец, бросайте повозки, уводите людей на плато! Я покажу, где проход через заросли!

— Э, нет, — остановил я, поняв замысел инженера Атля. — Туда нельзя. Там ведь старые штольни, верно? Вот оттуда вода и хлынет, нечего там делать! Давайте просто поднимемся на тот холм, там вода нас не достанет…

«Точно, шаман», — услышал я шепотки, когда возницы погнали мулов на возвышенность. Повозки, ясно дело, не бросили, все-таки вода и провизия лишними не бывают.

— Два идиота! Говорил же, выбирай жену по уму, а не по сердцу, — отчитывал сына Гонсалес.

— Отец, я и выбрал по уму, — оправдывался тот. Алехандра истово кивала, — ну а сердцу не прикажешь. Прости, я не мог поступить иначе… Я должен был что-то сделать, я на все был готов, лишь бы спасти людей, а вы притворялись, будто ничего не замечаете, и… Ах, как же вам объяснить?

— Ну почему у меня только один сын? — вопросил Гонсалес у темных туч. — Было бы хоть двое, этого я мог бы убить… Нет, мучайся теперь с таким наследничком!

— Орландо, они ведь в самом деле болели душой за людей, которым нечего есть, — напомнил я. — Полно вам злиться.

— Я не злюсь, — шепотом ответил он, — это для публики. А так… я думал, сын у меня вовсе размазня, а он — ишь ты! — народным мстителем сделался. С женушкой на пару…

— Муж и жена — одна сатана, так у нас говорят, — ввернул я.

— Вот-вот, очень им подходит! А еще…

Договорить он не успел: откуда-то спереди раздался странный звук, будто треснул глиняный горшок в печи у великана, потом послышался сдержанный гул.

— Водохранилище… — проговорил Гонсалес и сглотнул. — Должно быть, с гор пошла вода, и плотина все-таки не выдержала…

— Может, часть сойдет через штольни, — сказал я. — Я слышал отдаленный грохот, может, это взрывали перемычки? Атль говорил об этом.

— Не знаю, но лучше нам никуда отсюда не трогаться, пока не станет ясно, в чем дело. — Он посмотрел на сына и мрачно произнес: — Поди переодень жену, пока не простыла! Живо, в фургон оба!

Я подождал, пока они не отойдут, посмотрел на Гонсалеса (под полями сомбреро удобно курить даже под проливным дождем) и спросил:

— Вы же догадывались, кто таков Стрелок, верно?

— Конечно, — ответил он. — Это было легко проверить, я ведь частенько говорю за столом о делах, а Рикардо все слышит и запоминает… Я не ожидал лишь участия Алехандры! Ну да что ж, два сапога — пара… Я горжусь сыном, Виктор. Пусть он еще наивен, пусть думает о глупых идеалах и порой делает ошибки, но в его груди бьется горячее сердце настоящего мужчины!

— Он сделал, что хотел, — улыбнулся я. — Все заметили проблему, не так ли? Даже те, кто об этом и думать не хотел. Вот только как быть с нанесенным ущербом? Сгоревшая мануфактура, разграбленные обозы… Обозы еще ладно, в конце концов, провиант достался людям, а вот пожар…

— Я компенсирую убытки, — сказал Гонсалес, нахмурившись, и пожевал сигару. — Вернее, сын с женой компенсируют. У нее есть приданое, он тоже не безрукий, да и один из дядьев завещал ему капиталец. Хотел стать инженером — пускай помогает строить новую мануфактуру. Сразу все вернуть не выйдет, слишком уж будет бросаться в глаза, но участие в восстановлении уничтоженного мы примем, и самое деятельное, обещаю! Что до провианта… Ну, пусть это будет гуманитарной помощью голодающим.

— Понятно, — кивнул я. — А как быть со Стрелком? Вообще-то его нужно судить.

— Вы всерьез полагаете, что я отдам единственного сына под суд? — вскинул бровь Гонсалес. — Это не Европа, Виктор. Такие дела решаются… хм… в узком кругу.

— Полагаете, никто из очевидцев не проговорится? — усмехнулся я.

— Конечно, нет, — фыркнул он. — За своих людей я ручаюсь. Возницы тоже промолчат, я им хорошо заплачу. А если кто-то что-то и сболтнет, то… Сын решил пошутить надо мной и едва не поплатился жизнью — я метко стреляю. Только и всего. Ну а настоящий Стрелок растворился в дожде, он все-таки не человек, как вы помните.

— Интересные у вас понятия о правосудии, — пробормотал я.

— Да. Могу еще выпороть Рикардо на конюшне, да только он для этого уже слишком взрослый.

Тяжелый удар, от которого содрогнулась земля, заставил нас вздрогнуть.

— Плотина… — пробормотал Гонсалес, чуть не проглотив сигару. — Не выдержала…

Я же смотрел вдаль, туда, где с кактусового плато изливались водопады мутной грязной воды — уже завтра она уйдет в землю, грязь с тиной станут питательной почвой для новых поколений кактусов… Большая часть утечет по канавам, прорытым пеонами, остатки уйдут через развалины плотины — разрозненные, одинокие струи, которые снова сольются в Инстабль, каким он был прежде. Лишь бы обошлось без человеческих жертв!

О том, что погиб только один человек — новый управляющий, — мы узнали только на третьи сутки непрекращающегося дождя, когда рискнули все же поехать на разведку. Обоз оставили на холме: припасов было полно, воды тоже, двигаться с места не имело смысла.

Инженер Атль сидел на громадном валуне, курил и с огромным удовольствием глядел, как вода обтекает камни.

— Все живы, — проинформировал он. — Я услышал неладное и отвел людей подальше. Только Мигель, ну, управляющий, заартачился. Не силой же я его потащу? — Атль затянулся неизменной трубкой и добавил: — Инстабль принял его жертву.

— Уго, сознайтесь, взрывы в заброшенных штольнях — ваших рук дело? — спросил Гонсалес, оглядываясь по сторонам.

Долина представляла собой удручающее зрелище: залитая жидкой грязью и глиной, из которой лишь кое-где виднелись останки домов, черно-бурая, размокшая, блестящая от влаги, а уж какой тут стоял запах… Воды Инстабля постепенно пробивали себе новое русло в этой клоаке и уносили на равнину грязь и тину, и даже камни, что помельче. Дождь прекращаться не собирался, то приостанавливался, то припускал с новой силой, и с гор то и дело накатывались новые водяные валы. По моим прикидкам, еще два-три дня, и долина очистится если не полностью, так наполовину уж точно. Потом зарастет зеленью, в здешних краях это недолго, если есть вода.