Кира Измайлова - Футарк. Третий атт

— Да, как-то мне сложно представить, что должно было произойти, чтобы Ларример вот так сорвался с места… — вздохнул я. — Хоть письмо бы написал! Нет, обошелся телеграммами.

— Может быть, он рассчитывал вскоре вернуться? — предположил инспектор. — Потому и не стал писать много. Но, видимо, угодил в сети…

— Уж как вы меня утешили, слов нет.

— Ладно, эти объявления мы проверим, — сказал он и по-приятельски потрепал меня по плечу. — Найдем, что за вертихвостка такая сманила вашего дворецкого! А чтобы дело двигалось поскорее, садитесь-ка за письма, мистер Кин! Заодно и не будете думать о скверном, отвлечетесь…

— Пинкерсон, — произнес я, — скажите, а мне за добровольное вспомоществование полиции в расследовании полагается какое-нибудь вознаграждение?

— Я могу написать о вас в «Полицейский вестник», — охотно предложил инспектор, — в лондонский!

— Спасибо, лучше не стоит, — пробормотал я.

— Если хотите, я вам помогу с ответами, — добавил он. — Только недолго, у меня еще дел по горло.

— Не стоит беспокойства, — с нажимом ответил я. — И вы сами говорили, что сочинительство — не ваша стезя. И куртуазные эпистолы — это вам не полицейский протокол, тут нужен опыт и сноровка.

— Ради дела я мог бы поработать руками… я хотел сказать, серыми клеточками.

— Не надо, — еще тверже сказал я.

— Ну что ж, — вздохнул он. — В таком случае, до встречи, и не отлынивайте, мистер Кин, это в ваших же интересах!

Инспектор ушел, а я вернулся в гостиную, окинул взглядом ворох дамских писем и тяжело вздохнул. Недаром мне сразу не пришлась по душе затея Пинкерсона…

Разбудил меня грохот.

Хотя нет, я не спал, лишь дремал: стоило мне закрыть глаза, как меня начинали преследовать дамы и девицы всех мастей — должно быть, не стоило рассматривать на сон грядущий фотокарточки респонденток. Ими даже Пинкерсон впечатлился, хотя видывал виды, да и я тоже. Вспомнить только туземок в татуировках и шрамах, с длинными-длинными шеями, унизанными металлическими кольцами, серьгами, оттягивающими мочки ушей до плеч, или с тарелками в нижней губе… Если честно, я предпочел бы туземок!

Причина шума была очевидна: по лестнице с трудом поднимался Сирил. Еще и напевал, негодяй!

— Где тебя носило? — мрачно спросил я, выглянув из своей комнаты.

— Птичек наблюдал, — честно ответил Сирил и уточнил, деликатно икнув (должно быть, шампанское стремилось наружу): — Ночных!

Я ничего ему не сказал — что толку, если наутро он ни слова не вспомнит? — но после завтрака отконвоировал кузена в отчий дом, заявив, что уговор уговором, но срок пребывания Сирила у меня в гостях мы не уточняли.

Тетушка обнаружилась в холле, она как раз надевала перчатки.

— Вик? — удивилась она, поправляя шляпку. — Сирил, дорогой!

Сирил покорно подставил щеку для поцелуя, стараясь не дышать на родительницу ядреным перегаром.

— Здравствуйте, тетушка, — я попытался отвлечь огонь на себя. — Куда вы спешите? Подвезти вас?

— Право, не нужно, за мной заедет Мирабелла. Ты что-то хотел?

— Именно, — ответил я. — Тетушка, прошу вас о крохотном одолжении! Мне нужно ответить на письма милых дам, но…

— Ничего больше не говори! — перебила она, прислушиваясь. — Я поняла. Если хочешь, возьми в библиотеке письмовник, там есть общепринятые ответы на письма… сообразишь, я думаю. А мне пора, Мирабелла уже здесь!

На улице нетерпеливо гудел клаксон автомобиля.

— Что за спешка? — попытался я проявить вежливость. — Какая-нибудь распродажа или?..

— Боже, о чем ты! — всплеснула руками тетушка. — Тут такое… такое! Миссис Таусенд обвинила меня в небрежении, как тебе это? Меня! Она заявила, что я должным образом не занимаюсь делами шахтерских семей!

— Ужасно, — искренне сказал я. — И что же вы намерены делать? Осчастливить этих бедолаг?

— Увидишь, — грозно ответила она. — Все увидят! Мирабелла обещала помочь…

С этими словами она удалилась, оставив меня гадать, что же могут учинить две решительно настроенные женщины. Впрочем, сейчас у меня голова болела о другом.

Письмовник — это прекрасно, но инструкций о том, как отвечать на разудалые письма наподобие «на мне алые подвязки и шелковые чулки, а вы, мой тигр, рвете шнуровку корсета зубами, выпуская на волю жаждущую плоть». (Уточнения, чью именно плоть, не было, но это-то и пугало.)

— Сирил? — оглянулся я. — Ты куда запропастился?

— Я здесь, — отозвался он и вышел в холл. Вид у кузена был вполне цветущий, он явно успел поправить здоровье.

— Ты же у нас дамский угодник?

Сирил не стал отрицать, но подозрительно уточнил:

— А какое это имеет значение?

— Есть идея, — ответил я. — Я, так и быть, потерплю тебя в гостях еще какое-то время, если ты возьмешь на себя труд ответить на несколько писем… хм… игривого содержания.

— Отлично! — обрадовался он и схватил шляпу, которую до того небрежно повесил на лампу.

Правда, при виде горы писем энтузиазм кузена немного увял.

— Мне бы такой успех у прекрасного пола, — пробормотал он, вороша корреспонденцию.

— Поверь, ты передумаешь, и очень скоро, — заверил я. — Держи вот, ознакомься.

Сирил взял у меня письмо, пробежал глазами, после чего выронил его на стол и отошел на пару шагов.

— Однако… — произнес он и принялся натягивать только что снятые перчатки. Я его вполне понимал: кое-какие письма хотелось облить спиртом дезинфекции ради. Или керосином. И чиркнуть спичкой.

— Приступай, — сказал я. — Или это — или домой.

— Ты не оставляешь мне выбора, о жесткосердный! — мрачно произнес Сирил и взял еще одно послание двумя пальцами. Похоже, ему тоже не хватало спирта.

Убедившись, что кузен занят делом, я сбежал в оранжерею и прекрасно провел там время до вечера, когда ко мне постучал взъерошенный Сирил.

— Это тебе, — сказал он, сунув мне пачку писем.

— Зачем? — я спрятал руки за спину, но кузен решительно запихнул конверты мне за пазуху.

— Ты просил отложить самые подозрительные, вот и наслаждайся!

Зря я заглянул в письма перед сном, ох, зря… Ночью мне опять не спалось!

Утомленный работой, Сирил не спустился ни к завтраку, ни когда принесли ответы на вчерашние письма, ни даже когда я отбыл на первое из назначенных свиданий.

Первое рандеву было назначено в соседнем городке, Илкли. Несколько сотен домиков расположились на берегах живописной речушки, тут же, на набережной, нашлись паб и кондитерская, средоточие светской жизни Илкли.

Разумеется, путь мой лежал в кондитерскую, не в паб же леди приглашать! Хотя, подумал я при виде претендентки на мою свободу, там она смотрелась бы намного органичнее.

Высокая крепкая девушка за столиком у окна читала журнал, недовольно хмуря темные брови, и так увлеклась, что мне пришлось не просто кашлянуть, а изобразить приступ бронхита, чтобы она меня заметила.