Светлана Казакова - Город, где живёт магия

— Это были чары забвения, как я и думал, — произнёс Дарий, отворачиваясь к окну, за которым уже почти стемнело. — Запрещённые, редкие, снять их крайне сложно. Постепенно ваша антимагия начала сопротивляться им, и тогда появились эти сны. Что же касается Карла Розенберга, то он умеет убивать людей быстро, но, судя по всему, не всегда к этому стремится. Меня он собирался сжечь заживо. Вас же предпочёл держать в плену, морить голодом и пытать. Когда ему это надоело, он выпустил вас, заставив забыть обо всём, что случилось.

— У меня есть возможность всё вспомнить?

— Да. Если вы этого захотите. Я выяснил, как.

— Когда я смогу это сделать?

— Думаю, лучше выбрать специальный день, желательно в полнолуние, — отозвался Княжевич.

— Только что стало известно, — произнёс собеседник, потирая лоб. — Ваш начальник Аркадий Фогль… Его больше нет.

— Что с ним случилось? — спросил Дарий, слишком уставший для того, чтобы изображать удивление.

— Он покончил жизнь самоубийством. Застрелился. Была найдена предсмертная записка.

Весьма похоже на Мартина Шталя. Когда Фогля обнаружили, он наверняка был уже далеко. Заключал сделки в офисе Розенберга, плавал в бассейне в спортклубе или гулял по магазинам со своей невестой.

Княжевич вспомнил магические ловушки, на которые они с Вероникой натолкнулись, когда отправились на поиски амулета её матери. Кто их расставлял — Фогль, Мартин? Или же их оставила Мелина, когда прятала амулет?

— Я сожалею, — произнёс Верховный Инквизитор.

— Фогль работал на Розенберга. Я не доверял ему. По-настоящему я мог доверять только тому, кто был до него, — добавил Дарий, и отзвуки старой боли снова начали оживать в нём.

— Я знаю, — удивив его, сказал собеседник. — Очень хорошо помню того человека. С ним можно было работать. Когда его не стало… — выдохнул он, но замолчал, не договорив фразу. — Чего добивался Розенберг?

— Ему заморочил голову миф об Исключительной Власти, когда в руках одного могла бы сосредоточиться власть над всеми магическими существами, — ответил Княжевич. — Вы могли о нём слышать. Маги вообще очень любят власть. Но мы думали, что времена изменились, а маги стали более цивилизованными и научились договариваться между собой. Оказалось, не все. Чтобы держать под своим влиянием Университет Магии, Карл Розенберг убил прежнего декана. Также он подкупил Фогля и, возможно, кого-то из ваших подчинённых тоже.

— Я этим займусь, — отозвался Верховный Инквизитор, но было заметно, что его мысли занимало другое. — Об этом я уже думал. Кто-то ещё в МН с этим связан?

— Женщина, которую Розенберг туда устроил, — произнёс Дарий, нехотя вспоминая, как Велимира целовала его.

— Неприятная история, — проговорил собеседник, переводя взгляд синих глаз на лицо Княжевича. — Такого больше нельзя допустить. Когда вы встанете во главе Магического Надзора, вам придётся этим заняться.

— Я? — переспросил Дарий, и Верховный Инквизитор усмехнулся при виде отразившейся на его лице растерянности.

— А кто же ещё?

— Не думал об этом, — признался Княжевич. — Ведь в МН есть специалисты старше меня. У них больше опыта и…

— Иногда это не главное, — мягко произнёс сидящий напротив него человек. — Когда я стал Верховным Инквизитором, тоже был молод. Поэтому я буду поддерживать вашу кандидатуру, если уж Инквизиция и Магический Надзор должны эффективнее работать вместе.

— Спасибо, — ответил Дарий, осмысливая его слова.

— Вы знаете, что я должен вспомнить? — неожиданно спросил Верховный Инквизитор.

— Я знаю также то, что было дальше, — проговорил Княжевич, в очередной раз пытаясь решить, каким образом ему поступить с этим. Как человек, посвятивший значительную часть жизни службе в Инквизиции, отнесётся к тому, что у него есть дочь, рождённая ведьмой? Юная, способная, единственная в своём роде, несмотря на то, что признаки антимагии в ней пока не обнаружились. Может быть, Верховному Инквизитору просто не следует об этом знать? Возможно, и для Вероники так было бы лучше.

Телефон на столе издал громкий звук, и собеседник потянулся к трубке.

— Судя по всему, им удалось выйти на след Карла Розенберга, — произнёс он, выслушав сообщение. — Я давно этого не делал, но, думаю, нам с вами уже пора его арестовать. Идём?

Они покинули кабинет, проследовали по коридору и вышли в пахнущий морозом вечер.

Эпилог

Вероника

Я торопливо собиралась в университет, где намечался окончательный выбор будущей специализации. Откладывать дальше было нельзя. Наступил один из самых важных и непростых моментов, который делал нас гораздо ближе к старшекурсникам и будущим специалистам в разных областях магии. Мы с Шейлой готовились к этому довольно тщательно, даже придумали речи на случай, если придётся их сказать. Я побаивалась, что от волнения забуду или сами слова, или и вовсе английский язык.

— Шейла уже здесь! — сообщил Тео, заглядывая в приоткрытую дверь моей комнаты.

— Скажи ей, что я сейчас, — отозвалась я, заметив его одобрительный взгляд, направленный на моё новое платье из плотного, но приятного на ощупь бирюзового материала.

— По-моему, мы не опаздываем, — заметил он. Тео хотел сегодня отвезти нас в университет и присутствовать на торжественном мероприятии, посвящённом тому, что все студенты нашего курса определились со своими целями. Я не возражала.

Мысли обратились к недавним событиям. К тому, что произошло за недолгое время, пока меня не было в Лондоне. Поездка на юбилей Воронича обернулась неожиданной встречей с Дарием, домашним арестом, допросом в МН, встречей с Инной и Мартином. Теперь я знала, что это он в тот день напугал меня в электричке. Шталь всё ещё хотел получить от меня ключ.

Покидая город, я надеялась хотя бы ещё раз увидеть Княжевича. Должно быть, только в фильмах бывают эпизоды, когда главный герой догоняет героиню в аэропорту, не позволяя ей уехать, но, зная это, я всё равно продолжала искать его глазами, когда Регина и водитель Воронича провожали меня на самолёт. И правда, чего я ждала, если Дарий имел полное право думать обо мне не лучшим образом после того, как он оказался в темнице, а я согласилась на помолвку и ничем ему не объяснила этот свой поступок?

В оставшиеся дни каникул я почти никуда не выходила. Наверное, все истории первой любви заканчиваются именно так — когда ты бессильной разбитой куклой лежишь на кровати, глядя в одну точку и перебирая в памяти фрагменты прошлого, будто мечешься в лабиринте из отчаяния и пустоты. Я упорно винила во всём только себя, и это выжигало изнутри, лишало аппетита и желания что-либо делать. Все мои дополнительные занятия на ближайшее время были отменены. Тео, Шейла и миссис Лукас беспокоились за моё здоровье, но я категорически отказывалась идти к врачу, встречаться с магом-целителем или надевать какие-либо амулеты, потому что знала, что всё это не поможет.