Аркадий Стругацкий - Отель «У погибшего альпиниста». Повесть

- В последний?.. В последний раз это было, пожалуй, в коридоре, когда мы с Олафом вышли из столовой.

Я так и подскочил.

- Когда? - спросил я.

Чадо встревожилось.

- А что такого? - спросило оно. - Ничего такого не было… Только это мы выскочили из зала, смотрю - Хинкус сворачивает на лестницу…

Я судорожно соображал. Они выскочили из столовой не раньше девяти часов, в девять они еще танцевали, их помнит дю Барнстокр. Но в восемь сорок три у Хинкуса раздавили часы, и, значит, в девять он уже лежал связанный под столом…

- Вы уверены, что это был Хинкус?

Чадо пожало плечами.

- Мне показалось, что Хинкус… Правда, он сразу свернул налево, на лестничную площадку… но все равно - Хинкус, кому же еще быть? С Кайсой или с Мозесихой его не спутаешь… да и ни с кем другим. Маленький такой, сутулый…

- Стоп! - сказал я. - Он был в шубе?

- Да… в этой своей дурацкой шубе до пят, и на ногах что-то белое… А что такое? - Чадо перешло на шепот. - Это он убил, да? Хинкус?

- Нет-нет, - сказал я. Неужели Хинкус врал? Неужели это все-таки инсценировка? Часы раздавили, переведя стрелки назад… а Хинкус сидел под столом и хихикал, а потом ловко разыграл меня и сейчас хихикает у себя в номере… а его сообщник хихикает где-то в другом месте. Я вскочил.

- Сидите здесь, - приказал я. - Не смейте выходить из номера. Имейте в виду, я с вами еще не закончил.

Я пошел к выходу, потом вернулся и забрал со стола бутылку.

- Это я конфискую. Мне не нужны пьяные свидетели.

- А можно, я пойду к дяде? - спросило чадо дрожащим голосом.

Я поколебался, потом махнул рукой.

- Идите. Может быть, он сумеет убедить вас, что надо говорить правду.

Выскочив в коридор, я свернул к номеру Хинкуса, отпер дверь и ворвался внутрь. Везде горел свет: в прихожей, в туалетной, в спальне. Сам Хинкус, оскаленный, мокрый, сидел на корточках за кроватью. Посредине комнаты валялся сломанный стул, и Хинкус сжимал в руках одну из ножек.

- Это вы? - сказал он хрипло и выпрямился.

- Да! - сказал я. Вид его и какое-то безумное выражение налитых кровью глаз снова поколебали мое убеждение, что он врет и притворяется. Нужно быть великим артистом, чтобы так играть свою роль. Но я все-таки сказал свирепо: - Мне надоело слушать вранье, Хинкус! Вы мне соврали! Вы сказали, что вас схватили в восемь сорок. Но вас видели в коридоре после девяти! Вы будете мне говорить правду или нет?

На его лице промелькнула растерянность.

- Меня? После девяти?

- Да! Вы шли по коридору и свернули на лестничную площадку.

- Я? - Он вдруг судорожно хихикнул. - Я шел по коридору? - Он снова хихикнул, и еще раз, и еще, и вдруг весь затрясся от визгливого истерического хохота. - Я?.. Меня?.. Вот то-то и оно, инспектор! Вот то-то и оно! - проговорил он, захлебываясь. - Меня видели в коридоре… и я тоже видел меня… И я схватил меня… и я связал меня… и я замуровал меня в стену! Я - меня… Понимаете, инспектор? Я - меня!

Спустившись в холл, я мрачно сказал хозяину:

- Там Хинкус совсем свихнулся. Есть у вас какое-нибудь успокаивающее посильнее?

- У меня все есть, - ответил хозяин, нисколько не удивившись.

- Инъекцию сделать сумеете?

- Я все умею.

- Вот и займитесь, - сказал я, протягивая ему ключ.

Голова у меня гудела. Было без пяти четыре. Я устал, осатанел и, главное, не испытывал никакого охотничьего азарта. Я слишком отчетливо понимал, что это дело мне не по плечу. Ни малейшего просвета, даже наоборот - чем дальше, тем хуже. Может быть, в отеле кто-то прячется, похожий на Хинкуса? Может быть, у Хинкуса действительно есть двойник - опасный гангстер, маньяк и садист? Это кое-что объяснило бы… убийство, страх Хинкуса, его истерику… Но зато тогда пришлось бы решить вопрос, как он сюда попал, где и как ему удается прятаться. У нас же здесь все-таки не Лувр и не Зимний дворец - у нас здесь «маленький уютный отель на двенадцать номеров; гарантируется полная приватность и совершенно домашний уют»… Ладно, займусь-ка я Мозесами.

Старик Мозес не пустил меня к себе в номер. Он вышел на стук в огромном восточном халате, с неизменной кружкой в руке и буквально выпер меня в коридор своим толстым брюхом.

- Вы намерены беседовать здесь? - устало спросил я.

- Да, намерен, - с вызовом ответил он, густо дохнув мне в лицо сложной и непонятной смесью запахов, - именно здесь. Полицейскому нечего делать в доме Мозеса.

- Тогда лучше пойдемте в контору, - предложил я.

- Н-ну… В контору… - Он отхлебнул из кружки. - В контору - еще куда ни шло. Хотя я не вижу, о чем нам с вами разговаривать. Уж не подозреваете ли вы меня в убийстве - меня, Мозеса?

- Нет, - сказал я. - Упаси бог. Но ваши показания могут оказать неоценимую помощь следствию.

- Следствию! - Он презрительно фыркнул и снова отхлебнул из кружки. - Ну ладно, пойдемте… - Пока мы шли, он брюзжал: - Часы не могли найти, обыкновенные украденные часы, а туда же - убийство, следствие…

В конторе я усадил его в кресло, а сам сел за стол.

- Значит, ваши часы так и не нашлись? - спросил я.

Он негодующе воззрился на меня.

- А вы что, господин полицейский, надеялись, что они сами собой как-нибудь обнаружатся?

- Была у меня такая надежда, - признался я. - Но раз не обнаружились, ничего не поделаешь.

- Мне не нравится наша полиция, - заявил Мозес, пристально глядя на меня. - Мне не нравиться этот отель. Какие-то убийства, какие-то обвалы… собаки, воры, шум среди ночи… Кого это вы поселили в моей комнате? Я же ясно сказал: весь коридор мой, за исключением каминной. Мне не нужна каминная. Как вы осмелились нарушить договор? Что это за бродяга расположился у меня в номере третьем?

- Он попал под обвал. - сказал я. - Он искалечен, обморожен. Было бы жестоко тащить его наверх.

- Но я вам заплатил за номер третий! Вы были обязаны спросить у меня разрешения!

Я не смог с ним спорить, у меня сил не было объяснять ему, что он с пьяных глаз перепутал меня с хозяином. Поэтому я просто сказал:

- Администрация отеля приносит вам свои извинения, господин Мозес, и обязуется завтра же восстановить статус-кво.

- Нищеброды! - прорычал господин Мозес и припал к кружке. - Но он по крайней мере приличный человек, этот бродяга из третьего номера? Или он тоже какой-нибудь вор?

- Это совершенно приличный человек, - успокоительно сказал я.

- Почему же в таком случае его сторожит этот ваш омерзительный пес?

- Это чистая случайность, - ответил я, закрывая глаза. - Завтра же все вернется в нормальное состояние, уверяю вас.

- Может быть, и покойник воскреснет? - ядовито осведомился паршивый старик. - Может быть, вы мне и это пообещаете? Я - Мозес, сударь! Альберт Мозес! Я не привык ко всем этим покойникам, собакам, божедомам, обвалам и нищебродам…

Я сидел с закрытыми глазами и ждал.