Китра-Л - Алтарь для Света. Том 2 [СИ]

От осознания этого меня начало лихорадить. Я увидела темную тварь, выползшую из бездны. До сих пор он не использовал на мне свои силы, потому что знал, я сразу почувствую эти изменения. У меня не было Света, чтобы завернуться в него как в кокон и спрятаться от ужасающей темной силы. А потом я почувствовала легкое движение и все жуткие мысли исчезли прочь.

От прикосновения захватило дух. Мужчина коснулся моей щеки, стирая тот легкий след ауры, что позволил себе оставить ирум Камден. По телу поползли мурашки. Я не могла ни пошевелиться, ни сказать слов. Перестала дышать, боясь, что муж позволит себе нечто большее и одновременно надеясь, что не остановится. Я как будто проснулась! Выздоровела после затяжной болезни, что ломала каждую секунду вечности, бросая то в лихорадку, то заставляя умирать от жажды...

...После долгого воздержания и мучений, вновь подсела на старый наркотик.

Блеск!

- Прости, - он отдернул руку, разрывая связь. Я ошалело уставилась на мужа, собирая крохи сил, чтобы не потянуться к нему. - Прости, - повторил он, и в это раз в голосе было столько сожаления, что я могла бы в нем захлебнуться, если бы все еще не тонула в ощущениях, подаренных легким прикосновением ладони. - Я не смогу тебя кому-то отдать, даже если это спасет тебя от безумия.

Слова пропали. Исчезло пространство вокруг. Был только он.

В глазах защипало. Наворачивались слезы, до надрыва, до боли, - вот как долго я на него смотрела. Боялась отвести взгляд, страшась моргнуть, испытав потерю равную доли секунды. Дыхание сбилось. Меня трясло сильнее, чем лодку, попавшую в эпицентр бури. В этом безумии водоворота из чувств и эмоций, я пропадала, теряя себя с каждым новым ударом учащающегося пульса.

Теперь я понимала в чем дело. Почему он вел себя так холодно и отстраненно, - это способ не сорваться. Держать себя в руках до последнего, зная, что любой контакт нас уничтожит. Одно единственное прикосновение и самоконтроль разлетится в дребезги, подобно фарфоровой вазе упавшей с каминной полки, или стеклянного купола в ботаническом саду, под действием заклинания.

Все это время я с силой стискивала Дневник, раня ладони до кровоточащих порезов, до отчаянья, с натиском утопающего, цепляющегося за спасательный круг. Это единственное, что сдерживало, придавало хоть какую-то осмысленность глупому упрямству, диктующему не приближаться к демону с лицом возлюбленного супруга. Логические доводы рушились, ломались, рассыпались в прах, погребая под собой последние сомнения.

Надо было собраться. Привести себя в чувства. Вспомнить зачем я здесь. Повторить все те доводы, в которых перечисляла причины невозможности нашего союза. Заткнуть глупое сердце, тянущееся оголенными нервами к очередной дозе блаженного забытья. Много ли у нас будет времени? Сколько пройдет, прежде чем, реальность вырвет обратно из ласкового плена болезненной зависимости и отхлестает по щекам раскаленной кочергой не забыв пнуть под дых? Во второй раз будет больнее. Во второй раз жалость к себе сменится ненавистью.

- Душа моя, - голос обжег чистым, искренним пламенем, уже утратившим над собой контроль, но еще не перекинувшимся на соседние пристройки, чтобы спалить ко всем демонам обреченный город. - Ты себя ранишь.

Сморгнула выступившие слезы, выдергивая себя из гипнотического транса. Смысл его слов терялся за темной, вымораживающей до стылого хруста костей, энергии. Контраст двух противоборствующих сил разрывал на тысячи мелких частей: пронзающий холод демонического присутствия, выворачивающего внутренности и буйство огня страждущего взгляда любимого, опаляющего кожу.

Разжав посиневшие пальцы, в судороге цепляющиеся за Дневник, я, заново ломая тот костяк, что собирался по крупицам, склеивался Кровью и Светом, слезами и молитвами, отшвырнула артефакт в сторону. Ресницы демона дрогнули, когда Дневник проскользил по гладкой поверхности несуществующего пола. Немой вопрос повис в воздухе, но любой ответ принес бы только ложь, которой не было между нами место. По крайней мере, для той, что говорилась словами.

Откинув в сторону сомнения, наступив на горло протестам, увещанием и мольбам, я резко подалась вперед хватая мужчину за грудки. Мне пришлось встать на цыпочки, притягивая демона к себе, чтобы достать до его губ.

Смелости хватило лишь на легкое касание. Целомудренный поцелуй пропитался робкой нежностью и глубинным страхом быть отвергнутой. Целое мгновение длинною в вечность. Этот маневр истощил все запасы моей храбрости, опустошая и одновременно низвергая в пропасть. Мысли исчезли. Я забыла, что намеривалась сделать. Наверное, отступить. Но как только я начала отстраняться, в момент, когда эта мысль начала формироваться в голове, демон подался вперед. Притянул к себе рукой, сжимая талию и впился в мой рот губами, голодным, властным поцелуем.

Он не утверждал право сильного. Не требовал подчинения. Он возвращал давно потерянную частичку себя. Самую любимую, самую желанную, ту, без которой все остальные богатства теряли свой смысл: мерк свет, приглушалась темнота, и краски смешивались в серую массу полутонов. Маленькая искорка во мраке, как путеводная звездочка на бескрайнем ночном небе, указывающая заблудившемуся страннику путь.

Я растворялась в нем. В его мыслях, желаниях, в нем самом, целиком. Видела себя его глазами и не понимала, почему мы до сих пор не едины. Как так вышло, что я существую отдельно без него? Нелепость. Ошибка мироздания, не иначе. Чья-то дурацкая шутка, розыгрыш. Нарушение основополагающих законов вселенной. Нонсенс. Абсурд.

Мое тело вжалось в мужчину, отказываясь от меня и признавая его полноправным хозяином. Ища тепло, требуя ласку, прогибаясь в пояснице, дрожало в его объятьях, больше мне не подчиняясь. Руки давно перестали слушаться, найдя дорогу к его лицу, зарывшись в густой ежик волос на затылке, перебирая мягкие пряди испорченной укладки. Ноги подгибались, и если бы он не удерживал, с силой граничащей с грубостью прижимая к себе, давно бы упала.

Он поглощал меня, пропадая в поцелуе точно так же как я. Растворяясь без остатка, теряя собственную индивидуальность, расстворяясь в чужих мыслях. Видел меня насквозь. Терзая губы, лаская, углубляя поцелуй, погружался все сильнее в мой разум, желая поглотить все те воспоминания, что не были у нас общими. Словно это могло быть смертельным, если одно единственное желание или мысль ускользнут от него. Он хотел знать все. Ввинчиваясь, внедряясь, пробиваясь сквозь все зашиты разума, поглощал мою жизнь. Чего в этом было больше: демонической, жадной натуры или диктатуры ревнивого любовника, определить было сложно. Верным было лишь смутное обещание, однажды спросить с меня за каждого мужчину встреченного на пути, пусть даже взглядом.