Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

А однажды приюту перепало щедрое пожертвование от некой чувствительной дамы. Но с условием, что на эти деньги будет отремонтировано внутреннее убранство храма.

Отец Александр мялся и так, и эдак, пытаясь придумать, как бы сэкономить деньги, но при этом не прогневить щедрую дарительницу. И наконец решил обратиться к мистеру Блэру за помощью. Тот с радостью согласился заняться росписью храмовых стен.

Начиналось удушающе жаркое лето…

— …детишки, ну, как это водится, стали себе летнюю работу искать. Ну, знаете, воду продавать, газеты, кого-то мы сумели по знакомству подмастерьями пристроить, — продолжал отец Александр, уж слишком пристально глядя на трещину в штукатурке на дальней стене. — Словом, в приюте остались только самые младшие. Занятия на время прекратились. А Себастиан очень скучал по художественному классу, вот и крутился все время около мистера Блэра. Тот его вроде бы привечал, называл талантом, учил краски смешивать, кое-где даже дал по стене повазюкать кисточкой — ну, лепесток у цветка подкрасить или там чешуйку у рыбы. А мы-то, дураки, только радовались, что у нас свой художник подрастает… Нет, чтобы посмотреть да послушать, о чем они говорят с этим мистером Блэром клятым. И одним вечером он взял Себастиана за руку и увел его за собой. А через четыре дня мальчика нашли в кустах, у реки. Задушенным и… — отец Александр посмотрел на меня, кашлянул и странным голосом закончил: — И страшно изувеченным. Да. Мистер Блэр так и не вернулся в приют.

— Управление спокойствия, конечно, взялось за это дело со всем рвением? — спросила я, когда пауза затянулась.

Хотя ответ был уже очевиден. Мертвый мальчик из бедного приюта для «отверженных», душное лето, извечная лень «гусей»… Когда мистер Халински напал на Эвани, причем у самого парикмахерского салона, никто и не подумал начинать расследование. И даже мне, графине, не сразу удалось расшевелить «гусей». Помогла только личная встреча с мистером Хоупсоном, начальником Управления.

Думать об этом было… неприятно.

И, словно подтверждая мои подозрения, отец Александр тяжко вздохнул и, почесав в затылке, протянул:

— Ну как вам сказать, дочь моя… «Гуси» тогда не слишком-то горели желанием бросаться и искать в огромном городе убийцу безродного мальчишки. Мы так и похоронили Себастиана… А потом Эллис сколотил команду из наших, приютских, и из уличных, и решил искать убийцу самостоятельно. И знаете, что? — голос отца Александра окреп. — Он нашел его. Почти через полгода. Мистер Блэр, даже не подумав сменить имя, устроился учителем в воскресную школу при церкви святой Элизы на другом конце Бромли. Там он предъявил то же рекомендательное письмо, что и мне в свое время, и рассказал ту же самую душещипательную историю. И вновь нашлись простаки, поверившие в историю этого… мерзавца, — отец Александр опустил глаза.

Лицо у него побледнело, и мне отчего-то вспомнилась древнероманская присказка о том, что стыд делает человека красным, а гнев — белым; конечно, в виду имелись воины, люди оружия, но сейчас священник как никогда напоминал старого, много повидавшего солдата. В том числе — и смерти соратников, а потому научившегося отпускать .

Но вряд ли таким умением обладал ребенок.

— …Когда Эллис увидел его, то набросился на него с ножом. Ранить не успел — где мальчишке справиться со взрослым мужчиной? Понятное дело, Эллиса скрутили. Лайла это видела и сразу, как смогла, побежала за помощью ко мне. Ох, какие я только связи не поднял, чтоб мальчишку вызволить… — покачал головой священник. — Но все было б зря, если б Эллис, уж не знаю, как, не сумел уговорить одного из «гусей» арестовать Блэра. А звали того славного человека детектив Макгилл… Ну, а в тюрьме-то Блэр сразу «поплыл» и во всем сознался. Как убил Себастиана — и многих других. Этот Блэр, как оказалось, уже много-много лет шатался по стране с этим «рекомендательным» письмом, оседая то там, то тут, и везде сеял смерть. К слову, когда стали раскапывать дело, то нашли и злополучную школу в Истхэйме. Там действительно был пожар; только вот винили в нем того самого мистера Блэра. В огне это исчадие ада пыталось спрятать первую свою жертву…

— А что было с Эллисом потом?

— Детектив Макгилл, добрая душа, забрал его под свое поручительство, — вздохнул отец Александр и неловко одернул рукав. — Эллис сперва в Управлении помогал — бумажки принести-отнести, с тем поговорить, тому передать. Ну, потом, ясное дело, ему настоящую работу дали. Помощником детектива. Только вот Эллис, глупая голова, до сих пор считает, что Себастиана уберечь мог, — он снова вздохнул, еще тяжелее. — Он ведь видел, как тот вокруг Блэра вился… Из-за этой вот вины Эллис с Лайлой и разругался — и ей сердце терзал, и себе. До того дошел, что и ее обвинять стал, а девочка-то в чем виновата? И сейчас опять то же самое. Детишки пропадают, а Эллис ничего сделать не может, вот и грызет себя.

Я немного помолчала, раздумывая, стоит ли разглашать тайны следствия, но затем все же сказала:

— Эллис уже близок к разгадке. Он узнал имя женщины, у которой находились те самые лиловые ленты. Осталось только ее найти.

Отец Александр посмотрел на меня бесконечно старыми глазами.

— Так-то оно так, дочь моя… Но Джеральд пропал уже слишком давно. Увидим ли мы его живым?

— Даже если и нет, это точно не вина Эллиса, — твердо сказала я. — Но неужели вы уже потеряли надежду? Думаю, что мальчика успеют спасти. Эллис уже не ребенок, да и «гуси» под его началом готовы перевернуть каждый камень в Бромли, лишь бы найти преступника.

Лицо Александра прояснилось.

— Это верно! Вон, Эллис уже и выяснил, что Джеральд пропал около спуска на станцию Найтсгейт. Я своим детишкам строго-настрого запретил там ходить — а вдруг?

Я насторожилась.

— Найтсгейт? Это не та ли станция, что ближе всего к Часовой башне? И к…

— …к площади Клоктауэр, — подтвердил священник. — Да, именно там. Джеральда мы пристроили работать помощником в пекарню. Но ночевать он всегда возвращался в приют. Дорога пролегала мимо Найтсгейта… Да что я рассказываю, — спохватился отец Александр. — Это уже лишнее. Единственное, о чем попрошу вас — постарайтесь ненавязчиво донести до Эллиса мысль, что он… э-э… Не виноват ни в чем. И не стоит ему наказывать себя, избегая возвращаться в приют. Мы любим его и… и… и приют всегда будет для него домом. Если он пожелает.

У меня в горле словно застрял комок. По-весеннему яркое солнце даже сквозь мутное стекло слепило глаза.

— Я сделаю все, что возможно.

Лайзо, послушный приказу, ждал меня у автомобиля. Но не один — вокруг гипси вились, точно пчелы у мёда, приютские дети. Я узнала смуглую чернокосую Нору и ее подружку, Берту, нахального голубоглазого мальчишку Лиама О'Тула, хулигана по фамилии Уэллс, чье имя, увы, не запомнилось, смутно знакомого темноволосого паренька — худющего, до торчащих ключиц… Были среди ребят и незнакомые. Присев на капот, Лайзо что-то рассказывал — верно, очень захватывающую историю, потому что самые маленькие и вовсе слушали, раскрыв рты. Одна девочка, лет шести, не больше, чем-то сама напоминающая гипси, задумчиво вертела в руках марсовийское кепи Лайзо, особенно интересуясь вышитыми на изнанке инициалами.