Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

У меня по спине пробежали мурашки.

Дневной свет будто бы померк.

— Это ведь вы его убили.

— Устранять угрозу до того, как она станет очевидной — моя работа, Виржиния, — без улыбки ответил маркиз. — И, поверьте, я использую все возможности для того, чтобы вы жили в покое и безопасности. Даже если вы этого не желаете. И даже если вы станете испытывать ко мне отнюдь не теплые чувства.

— Но это… неправильно!

Маркиз молчал.

Слова «репутация» и «благополучие» незримо витали в воздухе.

Меня охватило странное беспокойство. Захотелось срочно что-то сделать — раздернуть шире портьеры на окне, переложить бумаги из стопки в стопку, переломить сургучную печать на письме от баронессы Оукленд, терпеливо дожидающемся своего часа в стопке для непрочитанной корреспонденции… Слова дяди Рэйвена должны были вызвать у меня злость или даже ярость — но почему-то лишь усиливали чувство вины.

Из-за моей беспечности погиб ни в чем неповинный человек — возница кэба, которому не посчастливилось откликнуться на просьбу Крысолова.

Из-за моей беспечности дяде Рэйвену пришлось запачкать руки в крови.

— Я понимаю, что вы по-своему правы, — наконец произнесла я. Губы слушались плохо, словно они замерзли. — Но не стоило заходить так далеко.

— Стоило, — коротко ответил он, и мне стало жутковато. — Что же касается репортеров, не извольте волноваться. Мистер ла Рон получил уникальное интервью от одного из следователей. И сегодня весь Бромли, прежде терявшийся в догадках, узнал, что вы всего лишь совершали запланированный визит в приют имени святого Кира Эйвонского дабы обсудить размер очередного пожертвования, когда увидели у станции громилу, волокущего к туннелю мальчишку. Мистер ла Рон оказался весьма понятливым человеком и построил свою статью на сравнении со схожим поступком леди Милдред. Если вы помните, когда-то она лично застрелила одного из грабителей, напавших на нее и других пассажиров «Аксонского Восточного Экспресса». Так что многие теперь считают вас героиней, леди… — маркиз замолчал ненадолго. В воздухе словно повисло зловещее «но», и продолжение, увы, не заставило себя долго ждать. — …но вы не героиня, Виржиния. Вы взбалмошная, беспечная и слишком засидевшаяся на одном месте молодая женщина. Я считаю, что смена обстановки пойдет на пользу и вам, и вашей репутации, а также убережет от встреч с посторонними мужчинами, назначающими свидания у Часовой башни.

Тут я наконец рассердилась. Незримый лед, до того будто бы сковавший мои губы и язык, наполнил сердце.

— Вы выбрали неправильный тон, маркиз, — четко произнесла я и посмотрела ему в глаза фамильным Валтеровским взглядом. Дядю Рэйвена это, разумеется, не смутило — наоборот, развеселило.

— Прошу принять мои извинения, — опасно улыбнулся он. — А вместе с извинениями — приглашение посетить особняк в Серениссиме. Вы обязаны непременно осмотреть подарок, полученный на совершеннолетие. И вот возражения, увы, не принимаются.

— Увы для вас — вам придется их услышать. В моих планах на ближайший год нет никаких путешествий.

Дядя Рэйвен вновь надел очки и механически одернул рукава сюртука.

— О, какой холодный голос. Смею напомнить, что ваше упрямство, Виржиния, может дорого стоить одному детективу, имевшему наглость втравить вас в расследование.

Это был подлый удар.

К счастью, я слишком хорошо знала дядю Рэйвена, чтобы подготовиться заранее.

Говорят, что в дипломатии есть хитрая тактика — вынудить соперника к некрасивым шагам, в ответ пригрозить разрушительными последствиями и прежде, чем соперник осознает, что это блеф — предложить альтернативу, которая и была с самого начала целью переговоров.

Мой отец, Иден, любил дипломатию больше других наук; а я, перечитывая его пометки на полях классических сочинений, со временем поняла, что те же законы работают и в торговле, и в управлении, и в простых человеческих отношениях.

— Значит, шантаж? — констатировала я и задумчиво прикрыла глаза, молясь про себя, чтобы все прошло удачно. — Не думала, что вы опуститесь до подобного. Не зря отец говорил, что… — тут маркиз разом напрягся, и я, будто бы спохватившись, оборвала себя: — Впрочем, неважно. Если вы действительно попытаетесь шантажировать меня благополучием друзей, то мне придется расторгнуть помолвку. Я никогда не стану женою подлого человека; и, конечно, не буду иметь с ним никаких отношений. Дядя Рэйвен… нет, маркиз Рокпорт, — твердо исправилась я. — Мой отец когда-то доверился вам. Но он и помыслить тогда не мог, что однажды вы предадите его и то, во что он верил, во что издавна верили Эверсаны — Честь.

Я умолкла, и когда дядя Рэйвен заговорил, было видно, что слова даются ему с трудом.

— Вы еще слишком юны, Виржиния…

— У меня не было возможности оставаться юной, — прервала я его. — И довольно об этом. Будем искренны друг с другом — подобного расклада я желаю еще меньше, чем вы. Из всей семьи, из по-настоящему близких людей у меня остались только вы. И я не хочу вас терять, дядя. Если придется — я пойду на этот шаг…

— …Виржиния…

— …однако всей душой стремлюсь его избежать, — твердо закончила я. — Давайте договоримся так, дядя Рэйвен. Я поеду в Серениссиму. Но только вместе с вами — это раз. Вы не станете вновь расспрашивать меня о том, что за встреча была той ночью у Часовой башни и поверите моему слову, что ни честь, ни репутация, ни даже здоровье у меня не пострадали — это два. И вы поможете совершить все необходимые действия для усыновления Лиама О'Тула — это три.

Маркиз резко выдохнул. Глаза у него округлились.

Похоже, мне выпала редчайшая возможность — понаблюдать за удивленным главой Особой службы.

— Помочь вам совершить что ?

— Действия, необходимые для усыновления Лиама О'Тула, — спокойно повторила я. — Этот мальчик сражался за меня так же, как я за него. Ему пришлось запачкать свои руки кровью убийцы, когда тот покусился на меня. Если бы не Лиам, кто знает, когда бы мы выбрались из туннелей? Без него я не сделала бы и шагу из логова Душителя, ведь у меня был перелом ноги. И это Лиам первым услышал спасателей, а затем откликнулся на зов и помог им отыскать нас… Если бы не он, кто знает, как все могло повернуться? И наименьшее, что я могу сделать — принять Лиама в свою семью… — «…если он того пожелает», вертелось у меня на языке, но этого я говорить не стала. Что-то подсказывало, что Лиам согласится. — Таковы мои условия. Вы согласны на них, дядя Рэйвен?

Он молчал долго — смотрел в сторону, не желая встречаться взглядом. Я ждала и слушала, как часы отсчитывают время. На улице постепенно светлело — это небо расчищалось, и солнечные лучи ласкали черные ветви яблонь за окном, словно утешая их: весна недалеко, потерпите еще немного…